Читать книгу "Развод и девичья фамилия - Татьяна Устинова"

Он курил какую-то невиданную махру, и от ее духа слегкамутило даже привычного и закаленного Батурина, что уж говорить о Кире. Батуринподумал и, с трудом дотянувшись, открыл замок и рванул на себя оконную створку.Сырой холодный воздух ворвался в кабинет, разогнал по углам махорочный дух,зашелестел планками немецких жалюзи.

– Я не писала Костику никаких угрожающих записок, –отчеканила Кира. – Это просто какая-то дикая чушь.

– Это? – снова переспросил капитан, как будто удивившись, ипотряс перед носом у Киры сложенным вдвое листком бумаги. – Это не чушь,уважаемая. Это называется вещественное доказательство, и найдено оно в портфелеу вашего покойного друга и начальника.

– Я не знаю, как это попало к нему в портфель. Это моястарая рукопись.

– Рукопись? – еще пуще удивился капитан, – Что за рукопись?

Кира вздохнула. Она сражалась одна – Батурин, очевидно, таки не забывший вчерашнего концерта, ничем ей не помогал.

– Я никогда не пишу на компьютере, – холодно сказала Кира. –Это, конечно, очень неудобно, и главный меня всегда за это ругал, но я так себяи не приучила. Я пишу только от руки, а потом машинистки набирают текст. Этостраница из моей рукописи. По-моему, месячной давности.

– Позвольте, – вкрадчиво начал капитан Гальцев, – это врукописи вы написали… – Он развернул листок и прочел с выражением: – “Если нашсюжет полностью соответствует законам жанра, значит, непременно произойдетубийство, а вот будет ли найден убийца – неизвестно. Идея непременногоразоблачения зла нынче отошла на второй план, уступив место кровавым ишокирующим деталям. Если вам не хочется на себе испытать действие этих кровавыхподробностей, послушайтесь моего совета. Вернее, нескольких советов. Они оченьпросты, но, последовав им, вы сможете уберечь себя… “ Это часть вашей рукописи,Кира Михайловна?

Кира беспомощно посмотрела на него.

– Да, – неожиданно сказал Батурин. – Если я не ошибаюсь,дальше было так: “Вы сможете уберечь себя от бездарной и безрадостной тратывремени на дрянные детективные романы”. А потом про то, что и детективы можнописать хорошо, а можно плохо, только плохие лучше не читать. Ваша цитата,капитан, как раз о плохих детективах. Верно, Кира?

– Да не о плохих детективах это написано! – громко сказалкапитан, которого с утра уже вызывали к генералу по поводу “громкого дела” обубийстве “прогрессивного журналиста и борца за свободу слова КонстантинаСтаниславова”, и долго накачивали, и песочили, и промывали мозги, поэтомукапитан с самого утра был как будто целлулоидный – накачанный, пропесоченный ипромытый. – Это написано об убийстве. Вот, вашим почерком, Кира Михайловна,черным по белому. Ах, – нет. Синим по белому. И сюжет упомянут с “трупомвначале и “глухарем” в конце, и кровавые подробности, и…

– С каким глухарем? – перебила его Кира.

– Ну-у, – протянул капитан, – это теперь каждый дурак знает,Кира Михайловна. “Глухарь” – это как раз то, что в этой так называемой рукописиописано. В начале труп, а в конце – шиш. Дело закрыто. Виноватых нет. Труп сампо себе труп, а убийцы как будто нет. Вы про это писали?

– Я писала про детективные романы. Статью.

– Вы что? Литературный критик?

– Я не критик, но у нас нечего было поставить в номер, атогда только-только объявили премию за лучший детективный роман. Костикпопросил меня написать. Я написала.

– Можно статью-то поглядеть?

– Она не вышла, – негромко сказал Батурин. – Кто-то тогдапомер. Кто, Кира?

– Ну во-от, – протянул капитан с таким удовлетворением, какбудто Кира наконец-то призналась, что это она пристрелила Костика почти напороге своего дома, – не вышла! Значит, нет никакой статьи.

– Есть, – Кира старательно и глубоко дышала. Батурин видел,как ей трудно, а капитан нет. – Статья есть. Рукопись очень большая. Это толькоодин абзац. Тогда в Париже умер художник Михаил Швидинский, и пошел материалпро него, а детективы остались про запас. У нас так часто бывает.

– А у нас, – сообщил капитан, рассматривая свою папиросу, –часто бывает так, что сначала пишут записки с угрозами, а потом убивают. Даже,бывает, киллеров нанимают, чтоб самим, так сказать, руки не марать.

– Да поймите вы! – закричала Кира, и всхлипывания за дверьюпрекратились – очевидно, Раиса стала слушать и перестала рыдать. Кто там ещеслушает и сколько их? Полредакции? Или уже вся собралась? – Да поймите вы, чтоэто очень глупо – убивать Костика в собственном подъезде! Ну, я же не идиотка,чтобы этого не понимать! Да еще с запиской в портфеле! Ну, неужели вы думаете,что я не забрала бы записку, если бы знала, что она у него в портфеле?!!Неужели вам даже в голову не приходит, что если я ему угрожала, то должна былаэлементарно… замести следы! Так это называется?

Батурин тяжело прохромал мимо, вышел в приемную и закрыл засобой дверь. Капитан проводил его взглядом.

– А вам, – спросил он у Киры, которая судорожно пыталасьзакурить, – вам в голову не приходит, что все сходится именно на вас? Я вам негерой сериала, я в Лос-Анджелес не поеду международный заговор против вашегоКостика разоблачать. Мне и здесь все ясно.

– Что тут такое?! – громко говорил за дверью Батурин. – Почемуобщий сбор?! Раиса, прекратите рыдать! Леонид Борисович, у вас ко мне что-тосрочное? Всем немедленно разойтись по рабочим местам, собрание коллектива яназначаю на четыре часа, тогда и будете рыдать, а сейчас по местам, и чтобы я вкоридорах никого не видел! Это ясно?

Капитан Гальцев посмотрел на дверь.

– Во дает командир, – то ли с осуждением, то ли с одобрениемсказал он. – Это его потерпевший вчера уволить грозился?

Кира ничего не ответила. В пепельнице была гора окурков, ией почему-то казалось, что все дело в этой пепельнице, полной окурков. От неетак невыносимо и муторно болит голова и желудок, но как от нее избавиться, Киране знала.

– Вы, Кира Михайловна, не молчите, – душевно попросилкапитан, – вы на вопросы отвечайте.

– На какие вопросы?

– На мои. На мои вопросы.

– Вы ни о чем меня не спрашиваете.

– Спрашиваю. Я спрашиваю про вашего нового начальника,которого потерпевший собирался уволить не далее как вчера.

– Что вы про него спрашиваете?

Капитан начал медленно, но верно наливаться свекольнымцветом.

– Я спрашиваю… – Тут он неожиданно сообразил, что и впрямьни о чем не спрашивал, потому что и так было ясно, что это именно тот зам,которого главный собирался уволить, и свекольный цвет стал вызывающесвекольным.