Читать книгу "Никто не выживет в одиночку - Маргарет Мадзантини"

Она била себя за свой выбор. За семью, которую она создала с человеком, который ничего не стоит. За любовь, которую они не сумели спасти, которая, будь она проклята, утекла вместе с дождем, с пометом голубей на крыше. Она скрежетала зубами… Теми зубами, которые облизывал он.

Время от времени кто-нибудь приглашал их в гости. Она сама уговаривала его: «Нам надо чаще встречаться с людьми. Почему мы должны сидеть дома одни?» Но они ссорились с помощью одних только взглядов. Возвращались с тех ужинов молча, далекие друг от друга. Они видели перед собой людей более конкретных, людей, которые совокуплялись или спали на постели, а не сидели и что-нибудь обсуждали.

К тому же они не были их близкими друзьями. Просто счастливые семьи, сошедшие с картинок рекламного журнала «Iкеа». Никого не интересовала их судьба. Если бы они доверились им, рассказав, что с ними происходит, то стали бы только объектом обсуждения «после», за закрытыми дверями, когда они уже в пальто и в лифте. Гаэтано об этом говорил:

«Друзья вешаются на тебя и крутятся, радуясь, в колесе твоих несчастий, как бешеные хомяки».

Почему они не стали более феноменологичными? Вещами в себе, как все феноменологичные пары? Как те же Пьер и Лавиния. Сегодня идем покупать обувь детям, в воскресенье на обед к твоим, в пятницу в многозальный кинотеатр посмотреть фильм в качественном формате. В четверг нет уборщицы-филиппинки и нам придется самим сварить спагетти («Почтальон всегда звонит дважды»). Хорошо организованным людям удается делать прямо-таки невероятные вещи, держать в голове миллион разных планов. Открывать кучу окон на экране компьютера и не тушеваться при этом. Они знают, что жизнь забывчива, и схватывают все с ясностью своего ума.

Пьер и Лавиния даже попробовали обменяться партнерами с парой из Гренобля, жившей в соседнем бунгало, которая проводила отпуск на коралловом рифе. Они договорились на французском, пока дети тех и других плавали под водой с масками и трубками.

Иногда по вечерам Делия уходила одна. «Право на личное пространство» — херня такого рода. Гаэтано мычал «ОК», в шлепанцах, с голым торсом, доедая йогурт, но совершенно не понимал, почему она должна уходить — вырядившись, на каблуках, уложив волосы и с этой чертовой Карлоттой. Кажется, худшей из ее подруг, больной на всю голову. Одно время та постоянно заходила к ним, разговаривала только с Делией, не замечала детей, а на него смотрела как на эксперимент природы.

«В тебе все не так…»

Один раз она растянула перед его лицом рулетку, чтобы измерить его. «Никогда не видела таких жутких пропорций», — засмеялась над ним вместе с Делией.

Карлотта была дизайнером ювелирных украшений, и Гаэ совершенно не понимал, что общего может быть у дизайнера ювелирных украшений и биолога?

Карлотта подарила ей эти ужасные сережки с черепами.

Она уходила с Карлоттой в готских серьгах. Куда они ходили?

В кинотеатр авангардного кино. На шведские или китайские фильмы. Потом заходили выпить что-нибудь в джаз-клубе. Возвращалась поздно, скидывала каблуки, как только переступала порог квартиры. Он сидел дома с детьми этими вечерами. Он начал работать в дурацком сменном графике. Ветер свободы.

«Ты встретила кого-то?»

На самом деле он хотел спросить, понравился ли ей кто-то.

Возможно, в конце концов они только этого и ждали, что кто-то другой поможет им послать все к чертовой бабушке.

Делия смотрела на проходящих мимо молодых музыкантов и посетителей клуба как на разноцветные пятна далекого карнавала.

Карлотта представляла ей некоторых.

«Вдруг ты сможешь выйти из ситуации, переспав с другим».

Они приехали на выходные в Лондон.

Пошли в галерею современного искусства «Тэйт Бритн». Делия остановилась в зале перед видеоперформансом голой Аны Мендьеты, которая обмазывает себя кровью, а потом катается по полу в перьях. Гаэ ответил на звонок мобильного телефона.

Это из-за хренова мобильного они развелись?

Сегодня вечером телефон выключен, но время от времени он трогает карман. Для него это один из самых смелых поступков, которые он когда-либо совершал. Мобильный, выключенный на целых три часа, даже без простой мелодии приходящих эсэмэсок. Ничего, тотальная темень. Как в путешествии на Плутон.

Вот что тоже доводит его до бешенства, так это почему Плутон убрали из Солнечной системы? Планета-гном, самая его любимая, самая дальняя и одинокая, со своим розовым снегом.

Единственной демонстрацией, на которую он вышел бы заявить о своем протесте, стала бы демонстрация против вышвыривания Плутона, за возврат ледяной планеты обратно.

Делия сказала ему: «Ты был бы среди тех, кто сжег Галилея и Коперника». Она часто высказывала ему, какой он дерьмовый реакционер, прибитый к столбу своих недостатков, как подсознательно и все мужчины.

Будем надеяться, что сегодня вечером она оценит, какого титанического труда стоило ему выключить сотовый, какой жестокой пыткой стало оторваться от эсэмэсок и безлимитного Интернета.

В галерее «Тэйт» они поссорились именно из-за этого. Девушка в костюме с пластиковым беджиком, на котором было написано «Жасмин», сделала ему замечание: «Please, itʼs not allowed», запретив пользоваться мобильным телефоном. Классический случай равнодушной арабки. Он улыбнулся ей и тут же набрал следующий номер, пока Жасмин вразвалочку переходила в другой зал.

Делия присутствовала при этом, сидела на кубе в фантасмагорическом наваждении, которое это некрофильное видео должно было вызвать у нее.

Он держался в стороне, продолжая дальше обсуждать рабочие моменты по айфону.

Вдруг она на него накинулась:

«С кем это тебе так надо говорить?.. С кем? Почему ты не соблюдаешь правила, нарушаешь тишину…»

Он выключил мобильный, тяжело задышал, приготовился к бегству. Он привык к театру абсурда. Он сыт по горло тем, что его не уважают.

Делия завелась:

«Она использует свое тело для искусства… высказывается против насилия…»

Там висела ужасная фотография, где Ана стоит голая, нагнувшись, положив тело на стол… Под фотографией висела табличка: «Без названия (Сцена насилия)». Гаэтано стоило большого труда выдержать это.

Делия швырнула его айфон на пол. Телефон развалился на части — он их собрал. Попытался вставить на место аккумулятор.

На тот момент у него уже была любовная интрижка, и он думал, что она что-то подозревает.

Делия орала в тишине галереи. Это служило недвусмысленным знаком, говорило о том, что ее злость не может уже удержаться, наматывая клубок в пределах четырех стен их квартиры, и ищет выхода на более широкие площадки. На место криков души и окровавленных тел.

Гаэ смотрел на Мендьету по дрожащей записи и отметил, что та была похожа на Делию: те же волосы, те же пухлые грустные губы, даже соски те же. «Почему бы ей тоже не выброситься из окна небоскреба?» Ему же самому хотелось звонить, общаться, проводить жизнь в блогах, и чтобы его никто не трогал.