Читать книгу "Дело закрыто. Опасная тропа - Патриция Вентворт"

– Странно, он убеждал тебя в этом как раз в то самое время, когда Берти Эвертон пытался то же самое внушить мне.

Хилари подскочила так внезапно, что упала бы, если бы Генри не подхватил ее.

– Осторожно! Держись!

– Берти Эвертон! – воскликнула Хилари, не замечая, что находится в его руках.

– Именно он. Он уходил, когда ты вошла. Разве ты его не заметила?

– Разумеется, заметила. Он из тех, кто сразу бросается в глаза. И он сказал тебе, что миссис Мерсер сошла с ума?

– Несколько раз. Так же, как Мерсер говорил тебе.

– Генри, надеюсь ты не придумал это, чтобы подурачить меня или что-то в этом роде? Если это так…

– То что? – спросил Генри заинтересованно.

Хилари наморщила носик.

– Не знаю, но думаю, тогда мы опять перестанем разговаривать.

– Зато у тебя появится масса времени, чтобы обдумать, как ты поступишь дальше. Ладно, сегодня я не собираюсь ругаться. И я не вожу тебя за нос.

– Берти Эвертон приходил сюда, чтобы сообщить тебе о болезни миссис Мерсер?

– Ну, не так очевидно. Это было бы слишком невоспитанно. Он знал покойного Генри Юстатиуса и покупал у него гарнитур из стульев в стиле чиппендейл, а сейчас вышивает для них чехлы – стежком petit point[2] или чем-то в этом духе. Боюсь, он догадался, что я имею весьма слабое представление о том, что такое петит-пойнт. Я попытался увлечь его беседой о китайском фарфоре – в последнее время я все ночи напролет читаю о китайском фарфоре, – и он несколько раз повторил «да, да» и «я все понял». А потом вспомнил о тебе и спросил, по-прежнему ли мы с тобой друзья. Я ответил «да», хотя это и неправда.

Тут Генри замолчал. По-видимому, он надеялся, что Хилари расплачется, возразит ему или кинется в объятия.

Но Хилари оставалась невозмутимой, хотя щеки рдели от румянца. Она высунула язычок и быстро убрала его обратно.

Генри нахмурился и продолжил, будто этой паузы и не было:

– А потом он вспомнил Мэрион и начал пространно рассуждать на эту тему. Сказал, как это было ужасно для всей семьи, упомянул о характере Джеффри и о том, что все его любили. И вот здесь он заговорил о миссис Мерсер. Буквально: «Экономка дяди так и не оправилась после того, как ей пришлось давать показания против него. Думаю, она тронулась умом». И сразу же перевел разговор на большой синий кувшин, который продается в магазине. Но затем опять вернулся к миссис Мерсер, сказав, как ему жаль, что она страдает из-за дела Эвертона. «Только об этом думает и говорит, – произнес он. – Нелегко же приходится ее мужу со всем этим». Потом еще пару слов о том, какой достойный человек этот Мерсер, и еще пару слов о синем кувшине. Но здесь вошла ты, и он удалился. Вот так.

– Н-да, – произнесла Хилари.

Она начала легонько покачиваться взад и вперед. Ей бы хотелось, чтобы и Генри покачивался вместе с ней, но это было не в его стиле. У него оказалась такая гибкая рука, но, к счастью, на нее можно опереться. Она перестала покачиваться и начала всерьез размышлять о поведении Берти Эвертона.

– Он прекрасно подошел бы на роль убийцы, если бы не его алиби. Дорогой, скажи, что ты ненавидишь алиби. Я их ненавижу.

– О ком ты говоришь?

– О Берти Эвертоне, разумеется.

– У него есть алиби.

– И не одно, – ответила Хилари. – У него их целый десяток на выбор. Понимаешь, Генри, они оказались ему нужны, поскольку бедный старина Джеймс перед смертью изменил завещание в его пользу. И это после того, как они несколько лет почти не разговаривали. Поэтому у Берти был серьезный мотив. Но при любом мотиве нельзя застрелить человека, если он находится в Патни, а ты – в Эдинбурге.

– А Берти был в Эдинбурге?

Хилари удрученно кивнула.

– Его видело множество людей в гостинице «Шотландия». Джеймс был убит в восемь вечера 16 июля. Берти обедал с ним вечером 15 июля – за двадцать четыре часа до того, как он мог бы стать убийцей. После обеда он сел в поезд на Кингс-Кросс и прибыл в гостиницу «Шотландия» как раз к позднему завтраку утром 16 июля. С этого момента до половины пятого он все время находился на глазах у многих людей. Пожаловался на звонок в комнате, потом горничная видела, как он писал письма, а вскоре после четырех осведомлялся у администратора, не было ли ему телефонных звонков. А затем отправился на прогулку и, кажется, слишком много выпил. Горничная снова видела его где-то в половине девятого, он просил ее принести печенье. А потом она зашла к нему на следующее утро в девять часов, чтобы оставить чай. Если у тебя есть какие-нибудь предположения о том, как он мог застрелить беднягу Джеймса, с удовольствием тебя выслушаю. Я всю прошлую ночь перечитывала материалы дознания и судебного процесса, но не вижу никого, кто мог бы совершить это преступление, кроме Джеффа. А сегодня я разыскала приходящую работницу, которая раньше помогала в Солуэй-Лодж, и она сообщила то, что лишило меня последней надежды. И все же я не верю в виновность Джеффа. Генри, я не верю, не верю, не верю!

– Что она тебе рассказала? – поспешно спросил Генри.

– Не могу сказать, не могу. Я заставила ее раскрыть мне эту тайну, но я не могу говорить об этом тебе.

– Хилари, – решительно произнес Генри, – ты должна бросить эту затею! Ты только мутишь воду, и Мэрион вряд ли скажет тебе за это спасибо. Зачем ты это делаешь?

Она отстранилась от него и поднялась с кресла.

– Я хочу выяснить, что известно миссис Мерсер.

– Брось это! – ответил Генри, тоже встав. – Пусть все успокоится. Ты не поможешь Джеффу и Мэрион. Оставь все как есть!

– Не могу, – ответила Хилари.

Глава 14

Хилари покинула антикварный магазин Генри Юстатиуса с пунцовыми щеками и твердой решимостью не позволить Генри Каннингему одержать над ней верх. Если она хоть раз даст этому случиться, ее дух будет сломлен и она быстро превратится в забитое существо. Такое же, как миссис Мерсер. Или как миссис Эшли. Ужасная и отвратительная перспектива. Возможно, они тоже когда-то были молодыми и хорошенькими девушками – приходящая работница Эшли наверняка, – а потом какие-то мужчины подавили их волю, втоптали в грязь, и они стали покорными рабынями. Мистер Мерсер способен сломить дух любой женщины, если она настолько глупа, чтобы позволить ему сделать это. А у другой бедняжки тоже, видимо, был муж, который с ней не считался. Вот в чем состоит проблема Генри – он родился тираном и продолжает им оставаться. Если ему нужен бессловесный коврик перед дверью, он спокойно может жениться на таком коврике, но это не будет Хилари Кэрью.

Она прошла около четверти мили, прежде чем к ней вернулось спокойствие. Она перестала сердиться и очень пожалела, что они с Генри не успели поесть до того, как поссорились. Для Генри самым важным приемом пищи был завтрак. Наверное, он позавтракал яйцами, сосисками и беконом не позже девяти, а Хилари съела только бутерброд и выпила чай в восемь утра. Это случилось так давно, что она совсем забыла о еде. Прогулки по Патни, разговоры с экономками и приходящими работницами и ссора с Генри пробудили немалый аппетит, особенно ссора с Генри. Если бы Генри не собирался ссориться, он бы сразу пригласил ее на ленч, а теперь ей придется довольствоваться булочкой с молоком в молочном магазине вместе с другими женщинами, пришедшими перекусить булочками с молоком, бутербродами с пастой «Боврил», кофе с молоком или чашечкой чая. Невыносимо грустно об этом думать, так как одна булочка вряд ли утолит ее голод, но она не могла позволить себе более дорогую еду. Ужасно глупо со стороны Генри не угостить ее ленчем. Раз уж ему оказалось невтерпеж поругаться, было бы гораздо лучше сделать это за кофе, а не в кабинете магазина. Мало того что она осталась без ленча, теперь еще придется обходиться булочкой. Все это ужасно жестоко, горько и невыносимо. И вина за это полностью лежала на Генри.