Читать книгу "Отдел 15-К. Тени Былого - Андрей Васильев"

– Впечатляет, – без каких-либо эмоций отметил Ровнин и огляделся вокруг, задержав взгляд на картинах, что были развешаны на стенах, причем сразу бросались в глаза несколько брешей в их рядах. Там явно раньше, несомненно, что-то тоже находилось, но теперь от этого остались лишь пустые квадраты с выцветшими обоями. – Что пропало уже известно? Родственников вызвали? Жена, дети?

– Жена умерла лет десять назад, а дочь с этим жмуром не особо общалась, если только по телефону. Похоже, между ними особой любви не имелось, – ответил Никитин, снова закрывая лицо мертвеца покрывалом, чему Коля очень обрадовался. – Она в той комнате сидит. Но вообще на первый взгляд все вроде на месте, деньги так точно. Покойный их в сейфе хранил, дверца и замок в порядке. Нашли ключи, открыли – там рублями миллион и валютой еще столько же, если по сегодняшнему курсу считать. А еще кое-какие побрякушки золотые в коробочках – украшения, ордена старые с камнями, прочее разное. Выходит, если что и взяли – то картины. Но тоже не факт.

– А… – Коля, не выдержав, показал на пустые места на стене.

– Я тоже сначала подумал, что «а», – отозвался сыскарь. – Но дочка объяснила, что такое запросто может случиться. Папаша ее был коллекционер, им свойственно друг с другом картинами меняться, они частенько их со стен снимают и друг другу отдают, причем полученное не на то же место вешают, а на другое. Ну композиция, подборка одного и того же художника, и так далее. Так что – не факт, не факт.

– Реестр нашел? – уточнил у него Ровнин. – Картотеку смотрел?

– Чего? – изогнул левую бровь Никитин. – Ты о чем?

– Сам же сказал – он коллекционер, – пояснил шеф Коли. – А все коллекционеры из настоящих ведут картотеку как минимум. Что куплено и у кого, что продано или сменяно. Мало того – это старой закалки человек был, он кроме карточек наверняка реестр вел, в тетради или амбарной книге. У таких, как он, это норма вещей, идущая с советских времен. Надо посмотреть, какие картины были приобретены за последнее время, и проверить, на месте они или нет.

– Верно, – одобрил его слова Никитин, после чего окликнул одного из своих коллег, стоящих в дверях: – Сеня, в кабинете жмурика покопайся, ищем картотеку, тетрадь с записями, и так далее. Ну ты слышал.

– А я пойду, с дочерью пообщаюсь, – сообщил ему Ровнин. – Ты не против?

Никитин развел руки в стороны, как бы говоря: «У меня есть выбор?». Ну или что-то подобное.

Коля нутром чуял, что его начальник уже знает, что ищет, появилась в его походке некая кошачья мягкость, а в голосе мурлыкающе интонации. Ровнин так же себя вел в метро, во время визита к подземному Хозяину, просто один в один. Глянешь – вроде рассеянный интеллигентный мужчина, и не скажешь, что полицейский. Но тронь его, и поймешь, что это на самом деле живая сталь.

И вообще он был очень доволен, что все так получилось. Ему всегда хотелось поработать именно с Ровниным, но тот всегда всем занимался в одиночку, или, очень редко, с Пал Палычем. С другой стороны – у него дела были, поди, почище, чем Колина мелочевка.

– Значит, Светлана Сергеевна, вы с отцом общались редко? – Пока Коля размышлял о превратностях судьбы, Олег Георгиевич уже взял в оборот дочь покойного. – Дни рождения и праздники, или все же почаще?

– Нам особо говорить было не о чем, – устало ответила ему миловидная женщина лет сорока, одетая дорого, но не вычурно. – И, если совсем честно, желание такое отсутствовало. Да и что новое я могла услышать? Очередную лекцию о живописи? У меня среди этой галереи все детство прошло, я эти картины видеть не могу до сих пор. Они были ему больше родней, чем мы с мамой. Не они для нас, а мы для них, – особая температура в квартире, никаких резких запахов, никакого яркого света, никаких гостей. В монастыре, наверное, веселее жизнь. Потому я как замуж вышла, сразу отсюда съехала. А ему и вовсе безразлично было, где я и что со мной. Он ведь ни разу своих внуков не видел, и это при том, что старшему уже двенадцать лет. Знаете, я даже не уверена, что он помнил о том, что у него есть внуки. А если он мне и звонил, то только затем, чтобы рассказать какую редкость он добыл в свою коллекцию. Друзей у него никогда не водилось, а похвастаться очень хотелось, как собирателю картин и положено.

– Грустная история, – признал Ровнин. – А когда в последний раз созванивались?

– Вчера, – всхлипнула женщина. – Где-то за бесценок купил картину Марка Шампольского, и его просто распирало от радости приобретения и гордости за то, как лихо он шедевр сторговал. Отец не был скупым и никогда не жульничал при сделках, он был выше этого, но ему очень нравилось, когда удавалось купить хорошее полотно за символическую цену. Видимо, в эти моменты он ощущал некий адреналиновый прилив.

– Марка Шампольского? – переспросил Ровнин. – А что за полотно, он не сказал? Не «Девушка с хризантемами» часом?

– Она, – удивилась женщина. – Как вы узнали?

– Догадался, – пояснил руководитель отдела. – Не так много картин Шампольского осталось на свете, он же перед смертью почти все свои работы скупил и сжег, если вы помните. Где-то полтора десятка полотен уцелело, большая их часть за рубежом, «Черные пруды» и «Петровский дуб» в музеях, их ваш батюшка никак не мог купить, так что это или «Девушка с хризантемами» или «Рассвет над Сейдозером».

– Отец был счастлив, – всхлипнула женщина. – Как ребенок смеялся!

– Ну, шутка ли – Шампольский, да еще дешево, – протянул ей платок Ровнин. – А о других недавних покупках он ничего не говорил?

– Нет, – совсем уж расплакалась дочь коллекционер. – Папа… Папочка!

– Нашли, – из небольшой комнаты, где, как видно, находился кабинет убитого, выскочил довольный Никитин с потрепанной тетрадью в коленкоровом переплете. – Твоя правда, Ровнин. Вел он что-то вроде дневника.

– Отлично. – Олег Георгиевич подошел к нему, довольно бесцеремонно выдернул тетрадь из рук и перелистал. – Вот. Три недели назад он купил два ранних Брюллова, карандашные наброски Ге, одну из копий Габерцеттеля и еще кое-что по мелочам. Однако, оптовая закупка получилась.

– Получается, Брюллов пропал, – вдруг подала голос Светлана Сергеевна. – Он бы его точно повесил в той комнате, где… Где сейчас лежит. У него весь Брюллов именно там располагается, вместе с «итальянцами». Но новых полотен нет, только те, что и раньше были. Он никогда его не продавал и не менял.

– Так, может, не успел повесить? – предположил Никитин. – Мало ли? То, се, закрутился и забыл.

– Отец? – через силу улыбнулась женщина. – Вы его не знали. Уверена, что как только картины попали в дом, то немедленно отправились на стенку, где пять раз сменили место. Он обожал выстраивать композиции из полотен.

– Ясно. – Ровнин протянул тетрадь Никитину. – Петр Николаевич, у меня все. Спасибо, что дождались.

– А тело? – робко спросила Светлана Сергеевна. – Тело отца? Его мне отдадут?

– Все вопросы к майору Никитину. – Ровнин галантным жестом показал на снова нахмурившегося коллегу. – Честь имею! Коля, пошли.