Читать книгу "Грозный. Апология русского царя - Вячеслав Манягин"

Иначе говоря, пока интриги были направлены против царя лично, Иоанн, «опаляясь на провинившихся», просто отсылал их от себя, чтобы они «не зрели лица государя». Но когда политические противники Иоанна, уезжая в Литву или Польшу, совершали государственную измену, в силу вступал закон. Причем перебежчики осуждались не по прихоти царя, а по приговору Боярской Думы. Государственная измена во время войны везде и всегда каралась строго. Как писал сам Иоанн: «Казнили одних изменников – и где же щадят их?» И, как во все времена, предатели не брезговали добывать себе кусок хлеба (а то и поместье) грязной ложью на свою Родину и государя.

После первых же побед России в Прибалтике по Европе расползлись слухи о «кровожадном» царе Иване и его «адских татарах», бесчинствующих на земле Ливонии. «Тут было все: и женщины, изнасилованные до смерти, и дети, вырванные из чрева матерей, и сожженные жилища, и уничтоженный урожай», – пишет поляк Валишевский, но сам же, словно очнувшись от охватившего его морока, продолжает: «… быть может, в местных летописях есть некоторые преувеличения», и потому «для установления событий этой войны ливонские или немецкие источники не внушают к себе доверия…».

И действительно, творцы слухов пытались, что называется, валить с больной головы на здоровую. На самом деле отношения русских с ливонцами складывались совсем иначе. На территории Ливонского Ордена русские люди и в мирное время были всегда в положении вне закона. Тюрьма была лучшее, на что они могли рассчитывать в Ливонии. Путешественник Михалон Литвин сообщает, что «у ливонцев московитов убивают, хотя московиты и не заняли у них никаких областей, будучи соединены с ними союзом мира и соседства. Сверх того, убивший московита, кроме добычи с убитого, получает от правительства известную сумму денег». То есть хороший московит – мертвый московит? Мы это где-то уже слышали. Интересно, что представляли властям «цивилизованные европейцы» в качестве доказательства совершенного подвига: скальп московита или православный крестик?

Так может быть, русские, начав войну, жестоко мстили прибалтам за прошлые обиды? Но факты говорят об ином. Вступив в Ливонию, русские войска не встретили серьезного сопротивления: местное население не стремилось защищать своих немецких хозяев. Одержав ряд значительных побед, русские согласились на перемирие. Более того, Иоанн простил Ливонии большой денежный долг, послуживший поводом к войне, и не стал взыскивать с побежденных контрибуцию «ввиду истощения края» (Валишевский). Явление беспрецедентное для истории войн!

Однако немецкий гарнизон Нарвы сорвал перемирие и напал на русский отряд. Военные действия возобновились, и, взятая 11 мая 1558 г., Нарва по справедливости оплатила долги всей Ливонии. Край был присоединен к России.

И тут же получил особые льготы. Городам Дерпту и Нарве были даны: полная амнистия жителей, свободное исповедание протестантизма, городское самоуправление, судебная автономия и беспошлинная торговля с Россией. Разрушенную после штурма Нарву стали восстанавливать и даже предоставили ссуду местным землевладельцам за счет царской казны.

Все это показалось столь соблазнительно для остальных ливонцев, еще не завоеванных «адскими татарами», что к осени под власть «кровавого деспота» добровольно перешли еще 20 городов. Едва ли такое могло произойти, если хотя бы четверть приписываемых русским зверств имели место на самом деле.

Милосердие к побежденным было типичным для русской армии: когда в 1563 г. царь отвоевал у поляков старинный русский город Полоцк, то отпустил с миром вражеский гарнизон, одарив каждого поляка собольей шубой, а городу сохранив судопроизводство по местным законам.

Но милосердие не спасло царя от клеветы. В августе 1560 г. был взят в плен гроссмейстер Ливонского Ордена Фюрстенберг. Западные мемуаристы красочно описывают, как гроссмейстер вместе с другими военнопленными был отправлен в Москву, где их провели по улицам, избивая железными палками (в палки еще можно поверить; но железными! Как будто в России дерева мало. – В.М.), а затем пытали до смерти и бросили на съедение хищным птицам.

Посрамляя клеветников, «замученный» Фюрстенберг через 15 лет после своего «зверского убийства» восстал из мертвых и послал (в 1575 г.) своему брату письмо из Ярославля, где бывшему гроссмейстеру была пожалована земля. Он сообщает родственнику, что «не имеет оснований жаловаться на свою судьбу» (Валишевский).

Вполне понятно, что в XVI веке на поклепы нашлось достаточно заказчиков, и сочинители злобных баек о царе Иоанне не сидели без работы. Интереснее то, что маститые историки XIX–XX вв. не постеснялись повторить эти явные вымыслы в своих трудах. 1560 год был объявлен ими годом превращения царя в безжалостного деспота, развязавшего кровавый террор против своих подданных.

Однако, в документах того времени нигде не упоминается ни о пытках, ни о казнях. «Политические процессы» обычно оканчивались предупредительными мерами. Опасаясь княжеских измен, царь Иоанн потребовал от вельмож целовать крест на верность. Все присягнули. И тут же бежал за рубеж бывший протеже Адашева князь Дмитрий Вишневецкий, воевода юга России. Трижды предатель, изменив Польше, он теперь изменил России, но, вновь не ужившись с Сигизмундом, бежал в Молдавию и, устроив там неудачный государственный переворот, попал в руки турецкого султана. Вишневецкий был казнен в Стамбуле как смутьян и бунтовщик. Надо ли говорить, что для историков и этот авантюрист есть жертва «московского деспота»? Вслед за ним бежали за рубеж князья Алексей и Гаврила Черкасские.

Новые недовольства князей вызвал царский указ от 15 января 1562 года об ограничении их вотчинных прав, еще больше, чем прежде, уравнивавший их с поместным дворянством. Измена разрасталась, но царь по-прежнему проявлял милосердие каждый раз, когда это было возможно. Дважды пытался бежать за рубеж и дважды был прощен И.Д. Бельский, были пойманы при попытке к бегству и прощены князь В.М. Глинский и князь И.В. Шереметев. Изменили и перебежали к врагу во время боевых действий зимой 1563 года боярин Колычев, Т. Пухов-Тетерин, М. Сарохозин. Вступил в сговор с поляками, но был помилован наместник г. Стародуба князь В. Фуников.

Карамзин и его последователи оправдывали нарушение присяги и бегство к врагу опасением за свою жизнь: «бегство не всегда есть измена; гражданские законы не могут быть сильнее естественного: спасаться от мучителя…». Не говоря уже о том, что само бегство было следствием сговора с врагом и нарушения присяги, действительно ли все эти беглецы были вынуждены спасать свою жизнь? Мы уже видели, что наказание перебежчикам, попавшимся к нему в руки, Иоанн ограничивал опалой или ссылкой. Но, может быть, кто-то пострадал от «тирана» более серьезно?

Костомаров повторяет вслед за Курбским рассказ о казни в 1561 году Ивана Шишкина с женой и детьми, тогда как в работе Зимина и Хорошкевич мы можем прочесть, что через два года после казни, в 1563 году Иван Шишкин служит воеводой в городе Стародубе. Тот же Костомаров, снова ссылаясь на Курбского, сообщает о ссылке и казни князя Д. Курлятева с семьей, но другие источники упоминают лишь об опале.

Уже упоминавшийся Иван Васильевич Шереметев, по Карамзину (как обычно вторившему измышлениям Курбского), был закован в «оковы тяжкие», посажен в «темницу душную», «истерзан царем-извергом». Выйдя из тюрьмы, Шереметев спасся, якобы, только тем, что постригся в монахи Кирилло-Белозерского монастыря. Но и там «изверг-царь» преследовал бывшего боярина и выговаривал игумену за «послабления» несчастной жертве. Причитания историографа Государства Российского не имеют ничего общего с истиной.