Читать книгу "Sex Only - Ашира Хаан"

И потихоньку понимала, что конечно не расстанусь с Альбертом по своей воле. Как и когда я успела так глубоко попасть? С того первого взгляда на «такой как он никогда не будет с такой как я»? Или в тот момент, когда он нашел меня в гостинице? Или — когда сказал, что влюбился?

Или… Где я совершила ошибку?

Написала я Сашке буквально в панике. Иначе написала бы Альберту, а этого я себе позволить не могла. Сначала я хотела понять, что же я чувствую и что с этим делать. И к чему я готова.

Поэтому Сашка сидит у меня и жрет плоды моих кулинарных экспериментов, за которыми, подозреваю, все три года и ходит в гости, а я смотрю на него и ищу остатки былых чувств. Чтобы препарировать, сравнить с тем, что чувствую к Альберту и выяснить, что же это?

Я и препарирую.

Я до сих пор считаю Сашку невероятно красивым. Со времен развода его плечи стали еще шире, а живот рельефней. Потому что появилось куча свободного от меня времени на спортзал. Мы все-таки разочек переспали с ним через год после развода. Я не ощутила ни-че-го. Как будто попробовала новый комплекс упражнений, не больше. В тот момент я перестала жалеть о нашем браке.

Альберт? Я не знаю, красивый ли он. Седой, сухой, жилистые руки, длинные пальцы, глаза эти мутантские… Когда он смотрит на меня жадно, словно хочет снова и снова трахать, делая перерывы только на замену презервативов — он дичайше красивый. А он смотрит так почти всегда.

И он зажигает меня в ответ. Так, как никогда не зажигал мой бывший прекрасный муж, любовь всей моей жизни, мой настоящий выбор и вторая половинка, с которой я хотела прожить до старости. Вот это все было — а такого огня не было.

Но не потухнет ли этот огонь так же быстро, как загорелся?

Не пройдет ли его страсть через месяц? А любовь — через три года? А потом — через семь? А через десять?

Выставка

Сашка копался в телефоне, не поднимая головы:

— А почему ты вообще спрашиваешь?

— Ну слушай, ты сам как-то сказал, что я ненормальная, раз к психотерапевту пошла. Так что мне все можно. А вот что с тобой не так?

Он пожал плечами:

— Я думаю, я пожизненный старый холостяк.

— Очень смешно, — проворчала я. — Наш брак уже не считается.

— Это был эксперимент. На самом деле мне отлично одному и никто не нужен, — он снова уткнулся в телефон.

Мне осталось только переваривать, что я, оказывается, была всего лишь экспериментом.

— Смотри, тут выставка «Отражения Дали», — Сашка будто и не заметил моего сумрачного вида, зато тычет мне в лицо телефоном: — Половина Москвы уже была, все пишут, что это просто чума, проект года. Поехали?

— В девять вечера? — скривилась я. — Снова одеваться, куда-то идти… А завтра на работу.

— Именно. Днем там полно народу, а в девять вечера воскресенья все думают — одеваться, куда-то идти, а завтра на работу. Мы будем самые умные.

Я бы поспорила насчет умных. Но привычка — весь наш брак я сама пыталась таскать его окультуриваться, а он сопротивлялся. И теперь просто не могу устоять против его предложений, воспринимая их как знак своего педагогического успеха.

Кажется, все подумали, что все подумают про завтра на работу и решили быть самыми умными. В галерее до черта людей, всей Москве приспичило посмотреть даже не сами картины Дали, а чьи-то инсталляции по их мотивам именно в воскресенье вечером.

По трем залам дефилируют девушки в виде шкафов с выдвижными ящиками. В кафе стоят длинноногие слоны, с интересом заглядывая в чашки посетителей. Из третьей, красной комнаты, доносятся завывания. Идти туда совершенно не хочется, но все остальные иного мнения.

Половина дам тут в вечерних платьях, вторая половина — хипстота в узких джинсах и с картонными стаканчиками кофе в руках. Идеальная безумная московская богемная жизнь как есть.

Сашка с интересом читал все надписи, смотрел до конца все ролики и играл во все интерактивные игры.

— Помнишь, мы на Ван Гога вместе ходили? — обернулся он ко мне, досмотрев ролик про смерть Дали.

— Рыдали и курили потом на пару, два идиота, — хмыкнула я.

— Там все рыдали, чего ты, — улыбнулся он мечтательно. — Я потом еще со знакомой ходил, вот она совершенно не оценила. Все-таки с тобой веселее.

— Грустнее, ты хотел сказать?

Я обнимаю его, смеюсь, поворачиваю голову…

И вижу седого мужчину в сером костюме. Он стоит спиной ко мне. Одной рукой он обнимает за талию женщину в узком черном платье на каблуках, за другую цепляется девчушка лет шести.

Мужчина поворачивает голову к своей спутнице, я вижу блеск очков, и у меня внутри все замерзает.

Дом

Надо бы сдвинуться с места. Подойти. Убежать. Расплакаться. Сделать хоть что-то. Но я ничего не могу, на меня посмотрела Медуза Горгона, я камень, я ледяная статуя, я даже моргнуть — и то не в силах.

Мой взгляд невозможно не почувствовать. Такие эмоции передаются по воздуху, звенят напряжением эфира, убивают на расстоянии.

И он оборачивается.

Не Альберт.

Нет.

Но эти три секунды высосали из меня всю жизнь как поцелуй дементора.

Я так побледнела, что даже Сашка заметил.

— Эй, что с тобой? Это Дали так тебя растревожил?

Он подхватил меня под локоть, быстро шуганул каких-то людей со скамейки и усадил. Вроде ничего не случилось же, подумаешь, обозналась. Но настроение дальше наслаждаться выставкой как-то пропало.

— Поехали домой, — попросила я. И бывший муж молча взял меня за руку и повел к выходу.

По дороге тоже молчали. У меня не было сил говорить, а Сашка — он умеет заткнуться. И только поворачивая к дому, спросил:

— У тебя все так серьезно?

— А?

— Не помню, чтобы от меня ты в обмороки падала.

— Я не падала.

— Ты словно смерть увидала.

— Откуда тебе знать? Может, падала, но не рассказывала.

— Это же чувствуется. Как последние разы нашего секса. Ты целовалась с таким отчаянием, что я не смог больше это видеть.

— Господи, да заткнись!

— Карин. Любовь должна делать тебя счастливой. А бабочки в животе, замирающее дыхание, холодеющее тело — это симптомы страха. Тело не обманешь.

Тело не обманешь…

Я все еще думаю об этом.

Сашка проводил меня до квартиры, чмокнул на прощание и уехал. Я не просила его остаться, хотя мне было очень грустно. Мой психотерапевт, которому не нравилась наша дружба, был бы доволен.