Читать книгу "Тайна крови - Екатерина Романова"

Вздернула подбородок:

— У кого-то дурной вкус, так что это для меня комплимент.

Я вспомнила одинаковых, словно клонированных блондинок, и закатила глаза. Тоже мне, великая потеря, что я на них не похожа. Блондинка блондинке рознь. Меня природа наградила, а не парикмахер!

— Дело не во вкусе. Просто в тебе нет женственности и сексуальности.

Вот это уже ближе к цели. Фет Ронхарский тоже говорил о том, что мне не хватает чувственности. Только это не так! Я чувственная! Очень и очень чувственная! Прямо такая чувственная, что сама от себя балдею!

Отчаянно захотелось доказать этому болвану, что он не прав. Да больше-то даже не ему, мне себе хотелось доказать, что они все ошибаются. Что вовсе я не сжатая пружина, а взрывная особа, которая может и будет ловить на себе восхищенные взгляды! К ногам которой упадут мужчины и не только искристые, но и сами великородные! А я буду смотреть на них свысока и выбирать, кого перешагнуть, а на кого обратить внимание…

Наверное, вид у меня был слишком уж триумфальный, поэтому фетрой усмехнулся и опустил меня с небес на землю. К ядовитым сизо-пепельным глазам, что смотрели, кажется, со скукой или со снисхождением.

— Жопой крутить ума особого не надо!

— Ты заблуждаешься, — ухмыльнулся он и медленно, глядя на меня, пригубил вино. Вот ведь, змей искуситель. Во рту как-то некстати пересохло, а бокал в ладошках стал сырым — так сильно они вспотели. — Возбудить мужчину — искусство.

— Ладно. Давай к делу. Если ты хотел поглумиться — миссия выполнена. Верни мне мои деньги и разойдемся.

— За вино и телепатовизор, я помню, — усмехнулся он и перевел взгляд на бутылку.

— Ладно, только за телепатовизор, — поправилась, решив, что выпить мне сегодня не помешает.

— Давай так. Сможешь меня возбудить — дам в десять раз больше, чем должен.

Во-первых, он мне ничего не должен, если уж на то пошло.

Во-вторых, деньги мне нужны, конечно, позарез, но я не такая!

В-третьих, хотела же раскрыть свою чувственность, доказать всем мужикам в его лице, что они ошибаются! Вот мой шанс, сидит, закинув ногу на ногу, довольный жизнью и водит по мне безразличным взглядом.

— Не боишься штаны намочить?

Он откровенно рассмеялся низким, бархатистым смехом:

— Неплохое начало, Флер.

— Я Ландрин.

— Не для меня. Можешь начинать.

И с чего он решил, что стану? Я ведь не давала согласия! Или давала? С другой стороны, как звучит слоган мужененавистниц? Наш девиз непобедим — возбудим и не дадим! По-моему, отличный вариант осадить этого великогада, показать, что он всего лишь существо морковкодумающее! Такой же, как и сотни других мужиков. Даром что правящий!

Залпом осушила бокал и по телу разлилась жаркая волна. Звякнуло стекло о столик. Я поднялась, подошла к управляющей панели вип-ложи, приглушила свет, добавила красного неона, включила одну из своих любимых расслабляющих композиций. Неужели я это сделаю? Не думай, Ланни. Просто делай! Докажи этому пустынному мертвоеду, что он всего лишь мужик, и он от тебя отстанет! А хочу ли я на самом деле, чтобы он от меня отстал?

Повернулась и глянула на него через плечо. Смотрел с интересом, но без особого энтузиазма. У-у, аркх плешивый, попляшешь ты у меня сейчас. Точнее, я попляшу, а ты челюсть потеряешь и будешь скулить жалобным енотом у моих ног!

Зазвучала тягучая бархатная мелодия. Смущаясь под пристальным взглядом, медленно качнулась в одну сторону, в другую. Тело требовало привычных форм из классики, но я же не балет танцевать пришла… Неуклюже потопталась на месте, а когда Хартман не сдержал смешок (к его чести, он правда старался сдержаться), вспыхнула.

— Не часто этим занимаешься, надо полагать? — он старался выглядеть серьезным, даже рот ладонью прикрыл, но выходило плохо. — Попробуй закрыть глаза, может, поможет?

— Не терпится лишиться денег?

— Хочу увидеть тебя.

Так вот просто и спокойно сказал, что внутри какой-то тумблер переключился.

«Лежи, Ланни, я все сам сделаю, быстренько. Поспи, ты же так устаешь».

«Тебя не хочется трахнуть», «Твоему исполнению не хватает чувственности».

«Как женщина ты меня не привлекаешь».

Три мужчины, три удара по самооценке…

Такая злость во мне вскипела, такая обида. Мне двадцать пять и все, что я видела и знала — возюкания в полудреме. Таххир методично подавлял мою сексуальность, зарубая на корню все мои инициативы. Сдается, он никогда меня и не любил. Ему просто было приятно сидеть на моей шее. Да и удобно, вместо кулака у него под боком была я. Этот мерзкий падальщик еще пожалеет, что так со мной поступил! Все они пожалеют о своих словах!

По полу рассыпались шпильки, к ним присоединилась резинка и плечи накрыла шелковая волна волос. Хартман поднял бровь. Сейчас у тебя кое-что другое поднимется! Моргнуть не успеешь.

Тряхнула головой, запустила в волосы пятерню, взъерошивая их, крутанула бедрами, повинуясь зову музыки. Но на этот раз вовсе не для него, а для себя. Глаза и вправду закрыла, ненадолго правда. Пропустила через себя низкую гитарную вибрацию, повернулась, прогнулась, провела ладонями по телу и во мне словно что-то ожило. Что-то давно забытое и почти умершее. Древнее, как сама жизнь и свежее, как первый вдох. Подхватила со стола бутылку, сделала несколько больших глотков прямо из горлышка и, ведомая хмельным возбуждением, забралась на стеклянный столик. Отлично. Лицо Харви вытянулось. Не ожидал, аркх плешивый? Я еще и не так могу!

Осмелев, принялась парить на столе, ловко перешагивая бокалы и угощения, извиваясь в такт музыке, чувствуя ее не придирчивым чопорным танцором, а душой, изнывающей по ласке. Передо мной проносились образы, как Таххир цепляется напряженными пальцами за упругие ягодицы блондинистой швабры и вбивается в нее до основания, резко, отвечая низкими возбужденными хрипами.

Ты еще эти самые пальцы кусать будешь, сожалея о том, как поступил со мной!

Закусила губу, растворяясь в порочном взгляде фетроя, который разглядывал меня жадно, словно голодный зверь в засаде, а я трепетная жертва, которую обязательно схватят, когда наиграются.

Вот только здесь я зверь…

И я устанавливаю правила!

Медленно развернулась и, прогнувшись в спине, наклонилась вперед, позволяя волосам стекать вниз, а треугольнику трусиков выглянуть из-под подола короткого платья. Насадила на шпажку крупную ягоду, обмакнула в шоколад, плавно поднялась и повернулась.

О, это выражение лица заменяло тысячу самых жарких слов: затуманенный взгляд, приоткрытые губы. Дыхание фетроя стало медленным и тяжелым.

Не отрывая взгляда от пепельно-сизой бездны, сошла со столика, взяла в рот ягоду и, уперевшись руками в спинку дивана по обе стороны от мужчины, предложила попробовать сладость. И он попробовал. Только сладостью оказалась я!