Читать книгу "Книга ангелов - Мара Вульф"

Насколько я помню, мать Фели всегда лежала в постели. Она постоянно болела раньше и на самом деле удивительно долго продержалась. Иногда я думала, что она просто прячется от своего мужа.

– Я ненадолго.

– Я скажу ей. Хотите чаю или стакан лимонада?

– Я бы не отказалась от лимонада.

Томмазо немного склоняет голову и покидает комнату. Я брожу по залу и рассматриваю картины на стенах. Нерон питает слабость к художникам времен Ренессанса. Эта комната кажется сильно перегруженной. Огромный камин, шелковые обои и мебель. Обстановка говорит о том, кем Нерон себя мнит: повелителем и дожем Венеции.

Дверь открывается, и в комнату входит служанка. Она несет поднос и смотрит в пол, опуская напитки на стол.

Прежде чем я успеваю поблагодарить ее, она пулей вылетает из комнаты. Я хочу пить и одним глотком осушаю стакан. Когда я ставлю его на стол, дверь снова открывается, и в комнату заходит Фели. Она выглядит изможденной, под глазами синяки. Подруга видит меня и, улыбаясь, направляется ко мне. Мы ни разу не виделись со дня карнавала, а он был несколько недель назад. Столько же времени прошло со дня смерти Алессио. При мысли об этом у меня на глаза наворачиваются слезы, и когда Фели подходит ближе и обнимает меня, мне приходится взять себя в руки, чтобы не разрыдаться.

– Мне очень жаль, что я не общалась с тобой все это время. У матери был срыв: она очень во мне нуждается.

– Как у нее сейчас дела?

– Не очень. Температура держится, часто она даже не узнает меня. Пьетро приходит каждый день, но ничем не может ей помочь, – последние слова она говорит шепотом.

– Садись, – говорю я, потому что Фели выглядит такой усталой, словно вот-вот упадет в обморок.

Я бы так хотела расспросить ее обо всем, но мне как-то неудобно. Я всегда думала, что Фелиция куда больше привязана к отцу, чем к матери. Она всю жизнь старалась нравиться Нерону, но сейчас выглядит потерянной. Мы подходим к одному из обтянутых бордовым бархатом диванов.

– Пьетро говорит, что ей осталось жить всего несколько дней, – продолжает Фелиция. – Может быть, это и к лучшему. Она умрет обычной смертью, а не во время Апокалипсиса. Кассиэль сказал мне, что ты перешла в четвертый небесный двор. Почему? Я думала, вы с Люцифером…

– Хотела быть поближе к тебе, – увиливаю я от ответа. Известно ли ей, что я узнала о Братстве? Что я в курсе того, что Фелиция меня обманывала? Я смотрю ей в глаза в поисках хоть каких-то эмоций. Неужели она сожалеет об этом? Подруга так переживает о своей матери, как она могла промолчать, когда речь шла о моей?

– Я хотела быть рядом с тобой, но тогда я еще не знала, какие тайны ты от меня скрываешь.

Фели вздрагивает, и я тут же хватаю ее за руку.

– Почему ты не сказала мне, что моя мать все еще жива?

Она прикусывает нижнюю губу.

– Сначала мне нельзя было этого делать. Она строжайшим образом мне это запретила. А потом я хотела рассказать, но мы никогда не оставались наедине. С тех пор прошло немало времени, мне стало совестно, и, кроме того…

– Я знаю, как может вести себя моя мать, – перебиваю я ее. – Ей отлично удается давить на других людей. Со мной она тоже так поступала. Я просто хотела, чтобы ты доверилась мне и предупредила меня об этом. Ты посвящена в ее планы? Знаешь, чего она ждет от меня?

– Она считает, что единственный способ задержать Апокалипсис – убить всех кровных наследниц.

– А что ты думаешь по этому поводу? – Я уверенно смотрю в глаза Фели. Мы много лет не общались, а она такое от меня скрывала. Могу ли я рискнуть и довериться ей? – Теперь, когда ты тоже ключ.

– Раньше я бы подумала, что это вполне обоснованно, – тихо говорит она. – Но сейчас я не хочу умирать, хотя эгоистично так думать.

– Ничего подобного, – решительно говорю я. – У нее нет права требовать от нас того, чтобы мы жертвовали собой.

– Если бы ее смерть что-то изменила, она бы убила себя, – говорит Фели. – Она всегда была готова пожертвовать самым ценным, что имеет, даже собственной жизнью.

– Вполне возможно, – отвечаю я. – Но умирать добровольно, я считаю, все равно что сдаться. И это не вариант.

– Но что еще мы можем сделать?

– Ты уже виделась с кем-то из девушек? Мы должны попытаться поговорить с ними.

– Нет, я ни с кем из них не знакома. Ты хочешь предоставить им выбор? А если одна из них пойдет к Габриэлю и выдаст нас?

– Я пока не знаю, что делать. Может быть, мы так ни с кем и не встретимся до церемонии.

– Твоя мать рассчитывает на то, что мы сами умрем, чтобы задержать церемонию. – Фели делает глубокий вдох. – Или решит сама нас убить.

– Этого мы не ей позволим. Как думаешь, ты сможешь прийти к нам в библиотеку? Феникс тоже там, мы могли бы вместе подумать, что можем с этим сделать. Я нашла кое-какую информацию…

– Я попытаюсь. Мне можно выходить ненадолго, но я приду.

Теперь Фелиция выглядит намного более взволнованно, чем в начале нашего разговора.

– Я так рада, что ты пришла. Я уже потеряла надежду…

– Я потеряю надежду лишь тогда, когда на меня действительно прольется семь чаш гнева, – мрачно отвечаю я.

– Интересно, они возьмут ключей в рай? – осторожно спрашивает Фели.

– Я лучше умру с остальным человечеством, чем отправлюсь в Сады Эдема, чтобы жить там с ангелами и знать, какой ценой им все это досталось. Ты хочешь туда? Я не стану осуждать тебя за это.

Она качает головой, и я вижу, что она уже давно мыслями со своей матерью. Фели не оставит ее одну, пока та жива.

– Мне надо идти, – говорю я. – Тициан и Кьяра вот-вот вернутся из школы. – Но кое-что я все-таки должна у нее спросить. – Ты знала, что моя мать запланировала теракт на празднике после того, как нас объявили ключами?

Фели становится еще бледнее.

– Нет, – говорит она. – Но после этого я общалась с ней. Она хотела убить моего отца и как можно больше членов совета. Она не знала, что я буду на трибуне. Но смирилась с тем, что я могу умереть. Ты уже стала ключом, а ее только это и интересовало.

– Тебе стоит быть осторожнее.

Фелиция кивает.

– Я знаю. Еще одна причина, по которой я сижу здесь.

Томмазо провожает меня к входу через фойе. Когда Фели поднимается по лестнице, я смотрю ей вслед. Я даже немного завидую тому, как она любит свою мать. Если бы она приказала ей убить восемнадцать девушек, пошла бы Фелиция на это? Предложение моей материи в действительности не такое абсурдное, как мне хотелось бы думать. Я не знаю, сколько еще людей живет на свете. До Вторжения нас было восемь миллиардов. Просто огромное количество. А сегодня наверняка осталось не так много, но даже если выжила всего половина, каждый человек заслуживает спасения. Может быть, девятнадцать девушек – та самая цена, которую нужно заплатить за него.