Читать книгу "Зачем мы говорим - Тревор Кокс"

Есть только один голос, который с нами всю жизнь и который формирует нашу идентичность, но другие его услышать не могут. Это голос, с которым каждый из нас знаком лучше всего: он озвучивает внутреннюю речь. Возможно, вы используете его и сейчас, когда читаете это предложение, а когда я его писал, то делал это в сопровождении внутреннего монолога. Писатели часто говорят о необходимости слышать голос персонажа, чтобы по достоинству его описать. В 2014 году в рамках Эдинбургского книжного фестиваля было проведено исследование, в котором приняли участие 90 писателей, результаты показали, что около 70 % из них могут вполне отчетливо слышать голоса своих персонажей. Однако в большинстве случаев эти персонажи не разговаривают напрямую с автором: это больше похоже на то, что писатель слушает чью-то беседу. Дэвид Митчелл, рассуждая о написании художественного произведения, заметил, что это напоминает «контролируемое расщепление личности. Чтобы что-то получилось, нужно сконцентрироваться на голосах в своей голове и заставить их разговаривать друг с другом» [40].

Голос, звучащий в голове, не просто полезен для чтения и письма, у него имеется множество различных когнитивных назначений. По имеющимся данным, какая-то форма внутренней речи неизбежно сопровождает четверть нашего бодрствования[20]. Например, внутренняя речь важна для кратковременной памяти. Если бы я дал вам свой телефонный номер и вам нужно было бы его запомнить, возможно, вы перечислили бы цифры про себя, используя «фонологический цикл» в кратковременной памяти. Этот цикл состоит из временного хранилища, которое может удерживать слуховую информацию в течение пары секунд, и артикуляторного процесса повторения, который обновляет данные в этом хранилище. Он использует уникальную комбинацию: говорение (внутренний голос произносит числа) и слушание (внутреннее ухо улавливает цифры). Внутренняя речь, кроме того, играет важную роль в мотивации (например, когда вы настраиваетесь перед презентацией или собеседованием) и в принятии решений: в научных экспериментах, участники которых выполняли упражнения с подавлением внутренней речи, это затрудняло их деятельность. Все это – формы осознанной внутренней речи, но есть еще и голос, который мы слышим, когда мысли блуждают. Это такой внутренний монолог, который не решает конкретную задачу, но вербализует мысли. Ученые считают, что в действительности внутренняя речь – это общий термин для двух фактически разных феноменов: произвольной вербализации и фантазии [41].

Важность внутренней речи для ощущения себя иллюстрирует драматический случай Джил Болти Тейлор, американского нейроанатома, которая пережила обширный инсульт, повредивший основные языковые центры ее мозга. Она ярко описывает, как ее внутренняя речь начала разрушаться: «В тот момент болтовня в левом полушарии моего мозга полностью прекратилась. Как будто кто-то взял пульт и нажал кнопку mute. Полное молчание. Поначалу я была шокирована тем, что оказалась внутри пустого разума». Полная утрата внутренней речи длилась пять недель и сопровождалась потерей идентичности. «Доктор Джил Болти Тейлор умерла в то утро, ее больше не существовало» [42].

Внутренняя речь, однако, состоит не только из голоса. Поразмышляйте о нем и поиграйте с ним. Что он умеет? Если мысленно сформулировать вопрос, будет ли интонация в конце подниматься? Может быть, попросить этот голос произнести знаменитые первые фразы из «Звездного пути»: «Космос. Последний рубеж. Это путешествия звездолета “Энтерпрайз”». Замедлится ли ваша интонация, чтобы скопировать взвешенную манеру речи Уильяма Шетнера? Или, может быть, выбрать персонажа со специфическим произношением – ваш внутренний голос хороший пародист?

Внутренняя речь очень гибка и быстра на выдумку. Даже если у вас не получится хорошо воспроизвести вслух речь Дональда Дака, внутренний голос может скопировать некоторые особенности манеры этого знаменитого лопотуна. Можно поговорить с собой с разными акцентами. Два психолога из Ноттингемского университета, Рут Файлик и Эмма Барбер, провели исследование, в котором участники читали про себя лимерики [43]. Стихотворные строки были так хитро продуманы, что рифма в них складывалась только в том случае, если текст произносился с нужным местным акцентом. Вот два примера.

There was a young runner from Bath,Who stumbled and fell on the path;She didn’t get picked,As the coach was quite strict,So he gave the position to Kath.

There was an old lady from Bath,Who waved to her son down the path;He opened the gates,And bumped into his mates,Who were Gerry, and Simon, and Garth[21].

Если я буду это произносить как житель своего родного города Бристоля, где [а] протяжное и звучит как [аа(р)], то второе стихотворение будет читаться нормально, но последнее слово первого лимерика выпадет из рифмы. Если же я произнесу гласные коротко и буду читать так, как говорят в Манчестере, где я теперь живу, тогда все сложится в первом стихотворении, но не сложится во втором. Файлик и Барбер регистрировали движения глаз участников эксперимента и обнаружили, что если ритму мешал акцент внутреннего голоса, участники возвращались к началу текста и проверяли, что пошло не так. Это демонстрирует, что, хотя они читали лимерик про себя, их внутренний голос звучал в их обычной манере произношения.

Мой внутренний голос, по-видимому, как-то связан с внешним голосом, но внутренний монолог – это не просто внешняя речь без участия голосовой анатомии [44]. Это подтверждается научными исследованиями, которые, наблюдая за работой мозга, изучают, как люди одновременно говорят вслух и используют внутреннюю речь. Конечно, неудивительно, что и для внутреннего монолога, и для внешней речи задействуются классические речевые центры мозга, такие как зоны Брока и Вернике. Но менее ожидаемо то, что активность проявляют и другие отделы мозга. Последние исследования показывают, что, когда внутренняя речь переходит в беседу, в работу вступают те центры правого полушария, которые отвечают за «теорию разума». Это нейронные сети, которые занимаются пониманием точки зрения другого человека. Похоже, что мы беседуем сами с собой.