Читать книгу "Нежная охота на ведьму - Дарья Симонова"

И вскоре хозяйка и гостья, не засиживаясь за столом, принялись за дело. Собственно, делом для Стеши было, в первую очередь, тщательное изучение дома. Есть призрак или он плод чьей-то возбужденной фантазии — не столь важно. Существенно то, что очевидец о нем заговорил. Причем с незнакомым человеком, который никак не связан с его окружением. Это повышает шансы на то, что полтергейст — не орудие в некоей семейной игре с целью получения выгоды, например недвижимости. Далеко не единственная цель, кстати! Квартира Кары по первому впечатлению была гостеприимной и цельной. Дом редко несет в себе отчетливую энергетику всех, кто там живет, в равных долях. Это был бы идеал, лучшее гнездо для свободных и созидающих, но для этого жилище, прежде всего, должно быть просторным, что для многих недостижимо. Обычно же в доме довлеет дух того, кто здесь главный, и необязательно это «голова», это может быть и «шея». Бывает это уже умерший член семьи, который остается вождем и после своего ухода. Вождем — или любимым на все времена. А бывает так, что умирает деспот. Старуха с дурным характером, всех измучившая напоследок. И домочадцы стремятся скорее сделать ремонт и выветрить тягостную атмосферу. И вот ремонт сделан, но долгожданное освобождение делает непредсказуемый кульбит и почему-то не радует. Бесслезный дом становится чужим…

Бессмысленно отрицать бестелесные сущности, живущие в одном пространстве с нами. Призраки — это наши крылья, наша вина и наша надежда. Словом, все сильное и невысказанное, тайно мучительное или тайно возвышающее.

Итак, в квартире Кары царила спокойная гармония. Только она и дочь: присутствие лишь двух людей обозначалось здесь в полной мере. Прошлое было элегантно выброшено за борт посредством замечательного шкафа. И это сработало, как ни странно. Чуткая Кара, испытывавшая неловкость за свой срыв, поймала Стешино пристальное внимание к тому, что она не особенно хотела раскрывать. И решила, что лучше будет все объяснить самой, не вызывая непрошенного интереса.

— Большая часть того, что в этом шкафу, имеет отношение к моему отцу. Он был… чудным добрейшим человеком. Вот такая банальность. Скажешь, кто иначе будет говорить о рано умершем отце?

— Не скажу, — заверила Стеша. — Я-то как раз в силу своих занятий много разного наслушалась о чужих родственниках.

— Знаешь, как сейчас вижу папу: взъерошенный, в синих трениках и клетчатой рубашке, шевелюра по бокам лохматая, на макушке поредевшая, вечно возится с учениками — мало ему работы! Ведь бесплатно: все его ученики — дети наших знакомых, ни о каких деньгах и речи быть не могло. Всех готовит к поступлению в институты, занимается с ними математикой и физикой. Что-то объясняет, кричит, мечется к шкафам, ищет лихорадочно нужный задачник, потом что-нибудь обязательно роняет… Он очень волновался за своих учеников. Словно они были его детьми. Распекал их на чем свет стоит, а потом мог отступить в момент своего наставнического триумфа, когда ученик его благодарил, — и начинал тихо бормотать: мол, моя роль сильно преувеличена, парень еще в девятом классе решал физтеховские задачки лучше, чем я… Ему было важно не то, что он помог ребенку поступить и… так скажем, стоял у истоков его успеха, а то, что ребенок этот гений. И он в нем не ошибся…

— Наверное, он и твоему брату помог с поступлением… — непринужденно подбиралась Стеша к интересующей ее теме.

— Серега был не по инженерной части. Он у нас творческая раздолбайская личность. Но папа, конечно, чутко словил, что ему надо. Определил его в реставрационный техникум. Надеялся, что он продолжит образование в архитектурном… Напирал, чтобы он приобрел строительные навыки, которые во все времена пригодятся. Но учил он его… рисовать! Это удивительно — папа был абсолютный художественный самородок! Никто с ним живописью не занимался. У него с рождения был роман с линией. И вот они с Серегой по выходным садились, и папа начинал импровизировать, рисовать что-то по памяти из детства, его родные зауральские места… У него была уникальная зрительная память. Он, конечно, больше был график, но и акварельные работы его остались.

— Вот эти? — Стеша кивнула на стены в комнате.

— Да, только те, что висят, и остались. А сколько еще пропало! — покачала головой Кара. — Вот как пропал Сережа, так и папок с отцовскими рисунками я не видела… Поэтому и тлеет моя надежда на то, что он жив. Знаешь, когда отец умер, самым мучительным было разбирать его архивы. Это значило признать, что папы уже нет, и надо взять на себя жуткую пытку «чистки рядов». Ведь неминуемо придется что-то выбросить! Клочки бумаг с драгоценным почерком… С материей проще: одежду-обувь раздал, ветхое и непрезентабельное оставил у мусорных баков для бомжей, а вот с духом, отпечатки которого неминуемо остаются в бумажном хламе, — что делать? Рука не поднимается… А места в квартире вечно не хватает. Потому я и придумала эту идею со шкафом в тамбуре. Ведь ничего же почти не выбросила, все осталось. И одновременно место не занимает. Все думала: разберу, когда будут силы. Но годы идут, а сил не прибавляется. Для стимула я даже придумала подарить этот шкаф Глебу. Он бы хорошо вписался в его жилище тире офис. Но Глеб раскусил мое лукавство!

— То есть как — раскусил?

— Да просто понял, что я никогда не разберу эти залежи, — усмехнулась Кара. — Деликатно оправдал меня, сказав, что я не готова расстаться с моим прошлым. У меня здесь не только папины бумаги, у меня здесь и рукопись Германа…

— Те самые «судьбы в авоське»? Рваные папки, которые тебе принесла его мама?! — обрадовалась Стефания.

— Ну конечно!

— А можно… на них посмотреть?

— Почему нет? Айда! Только вот вспомнить бы, на какую полку я их определила. Лет-то прошло…

И они вышли на площадку, энергично принявшись за «раскопки». Кара быстро вспомнила, что где лежит, и, кашляя от пыли, начала рыться в содержимом шкафа. Стеша ей активно помогала, но прошел час, а рукописи Германа они так и не нашли. Обескураженная, Кара твердила о том, что пропасть они не могли. Просто некому их взять! Папки имели самый убогий вид… И — совпадение! Как раз на днях Кара вспоминала о них, сетовала на свою бесхозяйственность и дала себе обещание привести рукопись в порядок и переложить в более приличное и надежное место. И вот, дождалась…

— Постой, ты говоришь, что рисунки твоего отца тоже пропали. И связываешь их пропажу с исчезновением брата? — пыталась разобраться Стефания.

— Не то чтобы с исчезновением… Наверное, Серега их забрал, когда переехал к Любаше. Они ему были очень дороги. И я надеюсь, если это так, то там они и остались в целости-сохранности. Ну а рукопись…

— Любаша… это жена? Подожди… — Стефанию осенило. — Так это Люба Мелихова из нашего отдела кадров?! Ты к ней приходила тогда на корпоратив?!

— Да, она жена моего брата. Бывшая жена. Она давно вышла замуж второй раз.

— Я же ее знаю! Правда, поверхностно. Одна из тех, кто был мне симпатичен на бывшей работе. И Люба тоже ничего не знает о Сергее? За все эти двадцать лет — ничего?!

— Если и знает, то молчит, — покачала головой Кара. — Но это вряд ли, конечно… Какой смысл? Люба действительно славный человек. И их с Сережей сын Ромка — тоже замечательный. Однако я давно уже стараюсь не тревожить их темой брата. Он пил, баловался стимуляторами. Для своей семьи он был разрушителем. И когда Любаша нашла другого человека… Наверное, я сейчас скажу страшную вещь, но в глубине души она почувствовала облегчение от того, что Сережа исчез. Эти пьяницы… они ведь часто возвращаются в прежние семьи, могут устроить драку, дебош, тревожат соседей, требуют деньги на бутылку… все это Люба пережила. И, главное, защиты от этого нет никакой. Наши стражи порядка не любят вмешиваться в семейные конфликты. Ну забирают его в лучшем случае на сутки, а потом монстр снова нажирается и идет мстить прежней жене. За всю свою поганую жизнь.