Читать книгу "Разоблачение Тисл Тейт - Кейтлин Детвейлер"

Поэтому условия договора в случае чего нарушит тоже именно отец, но это не означает, что и мое будущее не будет разрушено. Люди будут помнить именно мое лицо.

Телефон пугает меня звонком. Я закрываю договор одним быстрым нажатием мышки. Не могу больше на него смотреть. И думать о нем тоже не могу. На экране высвечивается фотография Лиама. На ней он стоит на стадионном сиденье и ликует по окончании особенно эпичной игры команды «Филадельфия Филлис», на которую мы ходили вместе. Он машет руками так сильно, что на фото от них остаются только смазанные блики, он улыбается, и его глаза сияют, глядя на меня.

Я отключаю звук и отталкиваю от себя телефон. Но потом вспоминаю ту игру. Как Лиам затащил меня на соседнее с ним сиденье сразу после того, как я сделала этот снимок, как я мечтала каждой клеткой своего тела, чтобы он от счастья за любимую команду поцеловал меня прямо там, на стадионе. Я снова бросаю взгляд на свой телефон и почти в отчаянии нажимаю на экране кнопку «Принять».

– Привет, – тихо говорю я.

– Привет! Тисл! Я волновался, ты так и не ответила мне на утреннее сообщение.

– Да. Был… долгий день.

– Извини. У меня сейчас водное поло за городом, но, может быть, нам удастся встретиться вечером, после моего возвращения? Это будет поздно, но с утра мне нужно будет уехать. Завтра день рождения у папы, и мы проведем с ним выходные у бабули. Мне правда хотелось бы перед отъездом тебя увидеть.

– Да, конечно. Разумеется, – говорю я быстро, чтобы не успеть поменять решение. Увидеться с Лиамом (да с любым человеком кроме отца) – это, наверное, самое правильное, что можно сделать. В конце концов мне разрешили побыть нормальным подростком. Папа велел.

– Брось в окно мяч от пинг-понга, когда вернешься. Как в старые добрые времена.

– Правда? Снова мячик? Только я начал пользоваться входной дверью… Потому что, ну, не знаю, решил, что тебе захочется изменить кое-какие ритуалы. Теперь, когда мы… Ну, ты понимаешь. Я волновался, вдруг ты подумаешь, что я к этим изменениям несерьезно отношусь.

– Ли, я тебя умоляю. Меня хлебом не корми, дай пособлюдать какую-нибудь клевую старую традицию. Ты даже не представляешь, сколько счастья приносит мне стук мячика, бьющего о стекло.

– Представляю, потому что мне самому он приносит много счастья.

Мне мгновенно становится лучше.

Но стоит мне повесить трубку, как меня накрывает непреодолимое желание провести исследование в интернете. Какова судьба таких же мошенников, как мы с папой? Первое имя, которое всплывает в памяти, – это Брэндон Болл. Он издал книгу «Пролетая над Алабамой» как автобиографический роман, который позднее упрекнули в том, что он на самом деле «полухудожественный». За этим последовал настоящий шторм в СМИ. То, что он сделал, называется литературной подделкой. То есть текст, чье авторство приписывают вымышленному человеку, или в случае с текстами нехудожественными – текст о том, что не является правдой. Сердце подскакивает у меня в груди, потому что теплая, солнечная и совершенно счастливая на вид Тисл Тейт, которая улыбается своим поклонникам с каждой обложки, – это по большому счету не кто иной, как вымышленный автор.

Мне ничего не остается, как продолжить читать о Брэндоне Болле.

Его издатель поддерживал его, но совсем недолго – до тех пор, как стало понятно, что книга эта – вымышленная. Многое в ней не сходилось, героями были люди, которых никогда не существовало. Последовали официальные заявления для прессы, люди могли вернуть в магазин купленные ими экземпляры при предъявлении чеков. Я пытаюсь раскопать, что же случилось дальше, что Болл делал со своей жизнью после случившегося, но никаких упоминаний об этом в сети нет. Он полностью пропал из интернета. Канул в абсолютное небытие.

Следующая в списке Мэдлин Бингли. От ее истории по моей коже начинают бежать мурашки, все тело зудит под толстым оранжевым свитером (рекламная шмотка от издательства «Зенит»). Как и я, Мэдлин нашла своего литературного агента, когда была подростком. К тому моменту, как девушка перешла на второй курс в Йельском университете, она успела заключить с крупным издательством контракт на написание книги, поговаривают, что на сумму в полмиллиона долларов. Все шло превосходно: девушку превозносили в прессе как старательную студентку и привлекательную молодую писательницу, которую явно ждет успех, пока не вскрылось, что она занимается плагиатом, причем из разных источников. В ее адрес полетели обвинения, масла в огонь подливали несколько видных авторов, предъявлявших девушке претензии. Весь тираж ее книги был отозван и уничтожен. Йель сначала отправил ее в академический отпуск, а после и вовсе выгнал за порог. На этом ее следы теряются.

Что ж, по крайней мере, история про Мэриголд оригинальна.

Я захлопываю ноутбук. На сегодня мне точно хватит. Ни один из этих случаев не похож на наш, но мы тоже наврали агенту, редактору, издателю, поклонникам. Если уж на то пошло, нам, наверное, придется в новых изданиях делать официальные заявления, проясняющие, что настоящим автором книг является мой отец. Что я была не более чем музой. Что касается потенциального отзыва тиража… Неужели «Зенит» поступит так с книгой-бестселлером? Сколько же денег они потеряют… Мне даже представить сложно. Но поклонники могут затребовать возврат денег. Это, пожалуй, неизбежно.

Мне теперь так жарко, будто я печь, и жар исходит из каждой моей поры. Я стягиваю свитер через голову и бросаю его на пол. Мне просто необходимо чем-то заняться. Все равно чем. Но чем? Что, черт возьми, мне остается делать в этой ситуации, кроме как не попытаться самой написать концовку? Мне. Самой. Можно попробовать написать все так, как задумал папа, или подумать над идеальной концовкой, как я себе ее представляю. А что, если… Этот кусок истории… Что, если он будет моим? Единственный, но самый важный кусок во всей трилогии. Последнее слово. Самый финал.

Нужно просмотреть написанные папой главы и «проложить себе дорожку» к концовке. Но тогда для Мэриголд я все устрою идеальным образом, хотя нет, не идеальным, потому что это недостоверно. Нет, я тогда сделаю ее жизнь ровно такой, какой она должна быть. Прощай, мама! Прощай, Колтон! Здравствуй, нормальная жизнь в реальном мире, без мамы в нем гораздо печальнее, это правда, но это мир, в котором у нее по-прежнему есть папа, Иона и друзья. Это мир живых, а не мертвых.

На несколько секунд – великолепных, чудесных секунд – моя душа наполняется надеждой. Я почти начинаю верить в то, что это мне под силу. Я все время помогала отцу, наблюдала за тем, как он выстраивает эти книжки, по слову, по предложению. И ведь действительно в природе существуют писатели-подростки, и я сомневаюсь, что все они липовые, как я. Так что нельзя сказать, что это совсем уж невозможно: сочинять хотя бы наполовину удачные предложения человеку моего возраста.

Но этот воображаемый мыльный пузырь довольно быстро лопается. Даже если мне удастся убедить папу, я совсем не писатель. Я никогда не писала ничего, помимо эссе отцу на проверку, мы вкладывали их в мое портфолио. К тому же у меня точно не получится сделать переход между папиным куском и моей концовкой незаметным. Сьюзан и Эллиот точно заметят, что стиль письма изменился. Конечно, заметят. И фанаты тоже.