Читать книгу "Обрученные - Элли Каунди"

Один листок спасается. Порыв ветра, который возвещает приближение грозы, поднимает его вверх, почти до уровня моих ног. Я стою у края этого маленького каньона, который когда-то был библиотекой. Листок парит так близко, что я могу различить напечатанные на нем слова. Но ветер на мгновение стихает, и листок опять падает вниз.

Я оглядываюсь. Никто не смотрит на меня. Отец целиком поглощен уничтожением книг. Другой чиновник наблюдает за отцом. Самое время.

Я опускаю руку в карман и достаю листок, который мне дал дедушка. И выпускаю его из рук. Какое-то время он танцует в воздухе, затем тоже падает вниз. Свежий порыв ветра почти спасает его, но рабочий замечает его и поднимает трубу, которая всасывает листок из воздуха, всасывает слова из неба.

«Прости меня, дедушка».

Я стою до тех пор, пока труба не поглощает все страницы, пока все слова не превращаются в пепел и ничто.

Я слишком долго задержалась у библиотеки и опаздываю в класс. Ксандер ждет меня у главного входа в среднюю школу.

Он открывает тяжелую дверь и придерживает ее плечом.

— Все в порядке? — спрашивает он, пока я прохожу в дверь.

— Привет, Ксандер, — окликает его кто-то. Он кивает в направлении голоса и продолжает смотреть на меня.

Какой-то момент я думаю, что надо рассказать ему обо всем. Не только о том, что случилось у нас вчера и о чем он беспокоится, но всё. О лице Кая на экране, о том, что Кай видел в лесу, как я читала стихотворение, о самом стихотворении и о том, как я выпустила его из рук. Вместо всего этого я киваю. Мне не хочется сейчас ни о чем говорить. Ксандер меняет тему. Его глаза сияют.

— Я совсем забыл. Мне надо кое-что сказать тебе. У нас будет в субботу новый активный отдых.

— Правда? — Я благодарна ему за то, что он не расспрашивает меня о подробностях. — Какой-нибудь новый фильм?

— Нет, даже лучше. Мы будем сажать цветы в новые клумбы перед начальной школой и там же будем ужинать. Это называется... забыл слово, ах да — пикник. А потом нам дадут мороженое.

Энтузиазм в его голосе немного смешит меня.

— Ксандер, это не что иное, как приукрашенный бесплатный труд. Они хотят, чтобы мы сделали новые клумбы, и завлекают нас мороженым.

Он усмехается:

— Я понимаю, но приятно немного развлечься. Чтобы со свежей головой в следующий раз заняться играми. Так ты будешь сажать со мной цветы, правда? Я знаю, что места заполняются быстро, так что я записал тебя. Ты не против?

Легкая волна раздражения охватывает меня, оттого что он сделал это, не поговорив со мной. Но оно почти сразу исчезает, когда я вижу его смущенную улыбку. Он знает, что перешел некую черту, чего никогда не делал до нашего Обручения. Это его беспокоит — значит, все хорошо. Кроме того, даже если это и вправду приукрашенный рабочий проект, я бы действительно и сама на него сразу же записалась. И Ксандер это знает. Он знает меня и заботится обо мне.

— Все в порядке, — говорю я ему. — Спасибо. Он отпускает дверь, и мы оба входим в холл.

Где-то на задворках моего сознания возникает мысль о том, что будет делать сегодня вечером Кай. На работе ему не сообщат, что появился новый вид отдыха. А когда он вернется домой и узнает программу, все места уже будут заняты благодаря необычности мероприятия и мороженому. Однако мы могли бы записать его сейчас. Я подойду к любому школьному порту и...

Время. Звонок к уроку перекрывает громкоговорители в холле. Мы с Ксандером ныряем в дверь класса, проскальзываем к своим партам, достаем ридеры и скрайбы. Обычно на практических занятиях рядом с нами сидит Пайпер, но сегодня я ее не вижу.

— А где Пайпер?

— Я хотел сказать тебе. У нее сегодня распределение на работу.

— Ее распределили? И куда?

Но звенит второй звонок, и я узнаю это только после урока. Теперь у Пайпер будет профессия. Некоторые получают распределение раньше, например Кай, а остальные — после дня своего семнадцатилетия. Нас вызывают одного за другим, и мы уходим, и вскоре в средней школе не остается никого из нашего выпуска.

Надеюсь, что ни Ксандера, ни Эми еще долго не вызовут. Без них здесь будет по-другому, особенно без Ксандера. Смотрю на него поверх склоненных голов. Впился взглядом в инструктора, будто это самое любимое им на свете занятие. Пальцы бегают по скрайбу; он нетерпеливо трясет ногой, всегда готовый к поглощению новых знаний. С ним трудно сравниться — он так находчив и так быстро все схватывает. Что, если его вскоре распределят и я останусь одна?

Время бежит так быстро. До моего семнадцатилетия мне казалось, что я медленно иду по дороге, на которой мне знаком каждый камешек, каждый упавший на нее лист. Я ощущала приятный покой и ожидание чего-то нового одновременно. Теперь мне кажется, что я бегу с максимальной скоростью и тяжело дыша и что мне никогда не добежать до моего Брачного контракта. Замедлится ли когда-нибудь мой бег?

Стараюсь не смотреть на Ксандера. Даже если он первым получит распределение, мы все равно останемся парой, напоминаю я себе. Он не собирается оставить меня. Не знает, что в тот день я видела на экране лицо Кая.

Понял бы меня Ксандер, если бы я рассказала ему все? Думаю, что понял бы. Вряд ли из-за этого расстроились бы наше Обручение и наша дружба. Как бы то ни было, я не хочу рисковать ни тем, ни другим.

Перевожу взгляд на инструктора. За ее спиной окно, а за ним — тьма. Небо закрыто тяжелыми низкими тучами. Интересно, как они выглядят с вершины Большого холма? Можно ли взобраться выше облаков, чтобы посмотреть на дождь оттуда, где светит солнце? Сама того не желая, я вдруг вижу на холме Кая с лицом, обращенным к солнцу. На мгновение закрываю глаза и вижу себя рядом с ним.

Наконец, к середине урока разражается гроза. Представляю дождь на той лужайке, где я встретилась с той чиновницей. Как он заливает фонтан, заставляя его обрызгать скамейку, где я сидела. Мне кажется, я слышу стук капель по металлу и журчание, с которым они стекают в траву.

За окном темно, как ночью. Вода бьет по крыше и стекает в водосточные желоба. Единственное окно в классе закрыто, как простыней, потоками воды, через которые ничего не видно.

Строка из того стихотворения, Теннисона, вдруг приходит мне на ум:

Поток меня уносит далеко...

Если бы я сохранила полученные от дедушки стихи, то и меня унес бы поток, который я не в силах была бы остановить. Я сделала то, что должна была сделать; поступила правильно. Но я чувствую себя так, будто дождь льет прямо по мне, смывая облегчение и оставляя только горечь: стихов больше нет, и мне их никогда не вернуть.

ГЛАВА 12

На работе по сортировке у меня сегодня новая интересная тема. Даже Нора оживляется, рассказывая мне о ней.

— Мы вводим различные физические особенности в базу данных для подбора пар, — объясняет она. — Цвет глаз, цвет волос, рост, массу тела.