Читать книгу "Неудержимое желание - Сюзанна Энок"

Она взглянула в зеркало на горничную, расстегивавшую платье. Джорджиана доверяла Мэри, но все ее будущее зависело от ее репутации.

— Мэри, спроси у миссис Гудвин, нет ли у нее мятного чаю?

— Сейчас, миледи.

Когда за горничной закрылась дверь, Люсинда встала и помогла Джорджиане снять платье.

— Так это серьезно?

— Если урок не поможет, то все пропало. Люси, он оскорбил мои чувства. Я не позволю ему так поступить и с другими.

— Все это ты уже говорила. — Подруга следила за выражением лица Джорджианы. — Но чтобы проучить его, ты не должна рисковать, ведь тебя снова могут оскорбить.

Джорджиана заставила себя рассмеяться.

— Почему ты думаешь, что меня могут оскорбить? Я получила хороший урок от Тристана Карроуэя.

— Но по твоему виду не скажешь, что ты пылаешь гневом и полна решимости отомстить.

— Какой же у меня вид?

— Ты выглядишь… взволнованной.

— Не смеши меня. Вот уже шесть лет, как я езжу на Девонширский бал. Балы там всегда великолепны, а ты знаешь, как я люблю танцевать.

— Ты поедешь с Карроуэями, или твоя тетя пришлет за тобой карету?

— С тетей Фредерикой, Милли и Эдвина не поедут. Я же не могу появиться вместе с Тристаном и Брэдшо.

— Несколько недель назад ты называла его только Дэр. А теперь у него появилось имя.

— Не забывай, я притворяюсь, что хочу очаровать его или позволить очаровать меня. Я должна быть любезной.

— А какой цвет любит Тристан?

— Зеленый. Почему это… — Джорджиана опустила глаза на свое новое платье, которое застегивала на ней Люсинда. Шелк переливался изумрудными и светлыми оттенками зеленого цвета. Сверху юбку и рукава покрывал тончайший зеленый газ.

Декольте было более глубоким, чем она обычно носила, но, вертясь перед зеркалом, она чувствовала себя прекрасной. А новый желтый с белым веер удачно гармонировал с платьем.

— М-гм.

Джорджиана, довольная осмотром, остановилась и обратилась к подруге:

— Я знаю, что делаю, Люси. Ты, возможно, считаешь, что наш список был просто глупой забавой, чтобы провести время, но каждый раз, когда я думаю о бедной Амелии Джонс, о том, какой удар нанесет ей Дэр, поверь, я становлюсь очень серьезной.

Люсинда отступила на шаг и оглядела Джорджиану и ее платье.

— Я тебе верю. Но надо проучить его, Джорджи, а не погубить себя.

— Этого я не допущу. Кто однажды обжегся, тот вдвойне осторожен. — Она улыбнулась и снова завертелась перед зеркалом. — По-моему, это платье — то, что надо.

— Ты привлечешь его внимание, это уж точно.

Несмотря на уверенность Люсинды, после ее ухода Джорджиана еще полчаса в сильном волнении расхаживала по комнате. Оставшись одна, она вопреки всем усилиям не могла убедить себя в том, что равнодушна к Тристану. Когда ей было восемнадцать, его внимание, его чары и красивая внешность покорили ее. И тем, что она не осталась той же наивной девочкой, Джорджиана была обязана ему.

Теперь, шесть лет спустя, он казался более… серьезным, более внимательным к окружающим и более зрелым, чем тогда. И какая-то менее рассудительная часть ее души тянулась к нему. Самым убедительным доказательством перемены являлось то, что он извинился перед ней. Два раза, и так, словно понял, какие страдания он причинил ей, и как искренне сожалел об этом или по крайней мере хотел, чтобы она так думала.

В половине девятого в дверь постучал лакей:

— Миледи, ваша карета прибыла.

Глубоко вздохнув, она вышла из комнаты и направилась вниз.

Брэдшо, в морской форме глубокого синего цвета с белой отделкой, стоял в холле, натягивая на себя шинель. Увидев ее, он замер.

— Прелесть… Джорджи, пожалуйста, не показывайтесь на глаза адмиралу Пенроузу прежде, чем я не поговорю с ним. Он не обратит на меня никакого внимания, как только увидит вас.

Это несколько успокоило ее, и она улыбнулась:

— Постараюсь. Вы сами выглядите прекрасно.

Он ответил улыбкой и отдал ей честь.

— Это не одно и то же, но все равно спасибо.

Она почувствовала какое-то дуновение воздуха позади себя и, подавив желание расправить юбки, обернулась. Дэр был в темно-сером фраке, черных как ночь панталонах, а над желтовато-коричневым жилетом выделялся белый галстук. Он не носил никаких украшений, да и не нуждался в них. Темные вьющиеся волосы падали на воротник, а голубые глаза сияли как сапфиры, когда он с головы до ног окинул ее взглядом.

Джорджиана почувствовала, как жар охватывает ее. Она никак не ожидала, что его близость так на нее подействует. Да, она наслаждалась его поцелуями, но считала себя невосприимчивой к его мужскому обаянию. Чтобы скрыть смущение, она присела:

— Добрый вечер.

Тристану захотелось облизнуть губы, но вместо этого он кивнул, не в силах сдержаться, чтобы не осмотреть ее изящную фигуру еще раз. Она блистала в своем изумительном наряде. В тусклом свете ламп шелк ее платья светился, словно покрытый изумрудами. Тристан представил, какой эффект Джорджиана произведет в ярко освещенном бальном зале. При каждом вздохе в низким вырезе лифа вырисовывались округлые груди, прекрасные и манящие.

Щеки вспыхнули, и виконт тряхнул головой. «Идиот! Надо что-то сказать».

— Вы потрясающе выглядите!

Джорджиана наклонила голову.

— Благодарю вас.

Докинз, кашлянув, подал Джорджиане кружевную накидку цвета слоновой кости. Тристан вырвал ее из рук удивленного дворецкого, Джорджиана смотрела, как он приближается к ней, и Тристан тихо и глубоко вздохнул.

— Повернись, — прошептал он.

Вздрогнув, словно просыпаясь от крепкого сна, Джорджиана повернулась. Платье соскользнуло с ее плеч, почти обнажив спину. Тристану хотелось погладить ее кожу, чтобы почувствовать, такая ли она теплая и гладкая, какой запомнилась ему.

Но он только укутал ее плечи и поспешно отстранился, когда она стянула концы накидки на груди. Джорджиана снова повернулась к нему, и мягкий золотистый локон коснулся его щеки.

— Моя карета уже здесь, — зачем-то сказала она.

— Я провожу вас.

Докинз распахнул парадную дверь, Тристан предложил ей руку. Джорджиана положила пальцы на его рукав, и, сводя ее по ступеням к ожидавшей карете, он сквозь плотную ткань своего фрака чувствовал, как она дрожит.

— Джорджиана, лорд Дэр, — раздался из глубины экипажа женский голос. — Я уж начала думать, что вы поубивали друг друга.

Он поклонился: