Читать книгу "Железная Маска и граф Сен-Жермен - Эдвард Радзинский"

В это время Людовик заболел... Нежданно бо­лезнь приняла опасный характер. И королева-мать тотчас запретила врачам сообщать Ришелье о бо­лезни. Но «серый кардинал» знает свое дело. Его шпион (один из главных врачей) ежедневно доно­сит о новостях у королевской постели. Врачи счи­тают безнадежным состояние короля. Королева-мать и королева Анна не отходят от ложа больного.

Они внушают умирающему: его болезнь — Божья кара. За противную Господу политику Ришелье про­тив верных католиков-Габсбургов, против угодной Богу «Партии благочестивых»... Людовик уже ис­поведался и приготовился к смерти...

Но врачи вовремя сообщают «серому карди­налу», что кризис болезни счастливо миновал. Бо­лезнь отступает, королю уже ничто не грозит, и на днях он пойдет на поправку.

Теперь Ришелье успокаивается — он опасался решений короля больного, но не сомневается в решениях короля выздоровевшего.

Я пропускаю все дальнейшие подробности, шахматной партии кардинала, одурачившего своих врагов... Какие сцены мы могли бы с вами увидеть... И шекспировскую сцену в Люксембург­ском дворце — сцену троих: королевы-матери, кар­динала и выздоровевшего Людовика... Когда вне себя от ярости королева-мать выкрикивает обви­нения кардиналу. Ее лицо, распаленное злобой, за­лито слезами, она умоляет сына выбирать между матерью и Ришелье. Но король трусливо безмолв­ствует. Он лишь просит кардинала покинуть дво­рец. И тогда королева-мать выбегает из кабинета и сама объявляет об отставке ненавистного кар­динала. Ришелье покидает дворец спокойным. Ри­шелье оценил молчание короля... Теперь он может ждать... и выявлять врагов. Распространяет слух, что уже написал прошение об отставке. И с усмеш­кой наблюдает, как придворные, толпившиеся прежде в его приемной, спешат перебежать из Пале-Кардиналь в Люксембургский дворец. Он сам смиренно является во дворец королевы-матери. Но Мария грубо отсылает его прочь. Теперь все окончательно уверились в падении кардинала, уже возобновились желанные дуэли, и мушкетеры бук­вально охотятся за гвардейцами кардинала... когда Ришелье дождался: король позвал его в Версаль, в свой охотничий домик.

И кардинал явился к королю... с прошением об отставке! Но теперь они наконец-то остались вдвоем. И удаву достаточно было взглянуть на кро­лика! Ришелье посмотрел на короля своим гипно­тическим, мрачным взглядом. И Людовик поспе­шил... заключить кардинала в объятия! Долго был неумолим кардинал, долго просил об отставке во имя желанного спокойствия в августейшей семье Его Величества... И долго король умолял его оста­ться. Наконец Ришелье согласился.

Так что на следующий день сиятельные враги еще раз с ужасом поняли — кардинал вечен. Ну а далее началась расплата. Многие из «одурачен­ных» навсегда были удалены от двора, против дру­гих затеяны судебные процессы, зачинщики дуэ­лей отправились в Бастилию. Был арестован и медик королевы, участвовавший в лечении Его Ве­личества. И началась проверка лекарств, рекомен­дованных им королю. Так что королева-мать не стала ждать дальнейших шагов мстительного Ри­шелье. Мария Медичи в очередной раз бежит за границу.

Там она и умрет в бедности и забвении.

Но заговоры знати против Ришелье были порой куда опаснее. К кардиналу не раз подсылали убийц, поднимались восстания, в одном участвовала даже армия. Наш реформатор отвечал беспощадно. Гер­цог Монморанси, потомок знаменитой фамилии, маршал Марильяк, прославленный воин, красавец де Сен-Мар, любимейший фаворит короля, не­смотря на униженные мольбы могущественных род­ственников, отправятся на Гревскую площадь. И па­лач на глазах толпы рубил головы родовитейшим аристократам, ибо так повелел кардинал Ришелье.

Мне очень хотелось возразить месье Антуану. Я знал куда более подробную и совсем иную исто­рию «Дня одураченных»... но каждый раз, когда я хотел это сказать, месье Антуан смотрел на меня с такой беспощадной иронией... и я молчал!

Но он сам ответил на мои мысли, он их читал, как всегда:

— Мой дорогой друг... Вы хотите мне переска­зать свидетельства очевидцев. Я их тоже знаю, но им не верю. Вы, конечно, помните знаменитый рассказ японского писателя, где все участники од­ного события пересказывают это событие совер­шенно по-разному. Притом никто не лжет. Просто они так его видели. Вот почему есть формула «врет, как очевидец»... История — это всего лишь роман, написанный врущими очевидцами и еще раз перевранный историками... Причем самое правдивое они пропускают... Самое правдивое — не скандальные выкрики Марии Медичи, которые все изложат по-разному, а шум дождя за окном... и порыв ветра, раскрывший балконную дверь в зале. Этот шум дождя слушал король, пытаясь не слу­шать, как кричит его мать криком торговки на итальянском базаре... История, как насмешливо писал граф Сен-Жермен, — всего лишь шум отшу­мевшего дождя... и еще — ветер, который унес опавшие листья... И еще — доказательство вечного: «Что было, то и будет; что делалось, то и будет де­латься; и нет ничего нового под солнцем».

Единственное, что развлекает меня в Исто­рии, — это тайны.

Тайна

Осталась тайна, над которой я долго бился. Кардинал Ришелье загадочно нянчился с двумя, пожалуй, главными мятежниками — отцом и сыном герцогами де Бофорами...

Энергичный брат короля по отцовской крови, бастард Цезарь герцог Бофор всегда был в центре заговоров знати. Гордый незаконный сын Генри­ха IV не мог подчиниться кардиналу. Таким же мя­тежником воспитал он и героя нашей истории — своего сына, красавца Франсуа.

Однако Ришелье, обычно беспощадный к заго­ворщикам, удивительно терпим к де Бофорам. В очередной раз раскрыв их участие в очередном за­говоре, он странно беспомощно жаловался Цезарю Бофору: «Вы все меня ненавидите. Что ж, это не ново. Реформатор, послуживший своей стране, сродни преступнику. Разница лишь в том, что пре­ступника ненавидят и карают за грехи, а его — за деяния во славу родной страны. Примиряет с ним только смерть. Впрочем, после смерти вы будете преследовать моим именем новую жертву — нового реформатора. Я одинок, очень одинок при дворе... и к тому же очень болен».

Кардинал печалился, вместо того чтобы при­вычно наказывать! В ответ старший де Бофор только расхохотался.

И кардинал загадочно стерпел.

Но Бофор смеялся не потому, что хотел оби­деть кардинала. Как и все при дворе, он хорошо знал, что Ришелье весьма преувеличивал свое оди­ночество, как и свои болезни. По дворцу кардинала весело порхала прехорошенькая толстушка. Это была племянница кардинала вдовушка Мари-Мад­лен, которую Его Высокопреосвященство сделал герцогиней Эгильон. Она вела дом кардинала и была его тайной женой... Кардинал, несмотря на церковный сан, был дитя века и очень падок на женские прелести. Его Высокопреосвященство не оставлял пылким вниманием ни одной хорошень­кой просительницы. Впрочем, всем им, обращав­шимся к кардиналу, была хорошо известна обяза­тельная плата за просьбу. Но порой и ему, самому могущественному человеку Франции, приходилось становиться просителем у знаменитых красавиц. И за прихоти своего сердца пылкий князь Церкви готов был платить любые деньги. Во время осады знаменитой куртизанки Нинон де Ланкло кардинал бомбардировал ее фантастическими предложе­ниями. Но куртизанка отказывалась пустить в свою постель старого кардинала. Ришелье сражался до конца. Целое состояние — 50 000 экю за одну ночь любви — предложил красавице Нинон пламенный кардинал. Но та отказала — одна из немногих. Ни­нон спала за деньги, но только... с мужчинами, ко­торых желала! Штурм постели другой красавицы-куртизанки, Марион Делорм, прошел куда удачнее. За ночь с реформатором Марион попросила и по­лучила вполне разумную сумму — 200 пистолей.