Читать книгу "Север и Юг. Великая сага. Книга 1 - Джон Джейкс"

– И я люблю тебя, Бретт. Потому мы и сильны.

После еще одного продолжительного поцелуя Бретт снова повернулась и прижалась спиной к груди мужа. Они смотрели на звезды, а порывы весеннего ветра проносились через гребень холма. Рядом тихо шелестели лавры. Билли говорил о своих надеждах, хотя и не слишком уверенно. Он отлично понимал всю хрупкость этих надежд.

Темнота вокруг тоже была хрупкой. Хотя супруги и стояли спиной к раскинувшемуся внизу огромному заводу Хазардов, они все равно видели его яркий свет, который заливал всю долину реки. На его фоне тускнели даже городские фонари, а некоторые и вовсе были не видны.

Билли не хотелось оглядываться и вообще не хотелось думать о существовании завода, но куда от него было деться? Кровавое сияние трех плавильных печей словно смывало с неба звезды. Он слышал громкие голоса людей, работавших всю ночь в дыму и огне, оглушительный шум паровых моторов, запущенных на пределе мощности.

На мгновение он закрыл глаза. Это не помогло. Алый свет падал на волосы и плечи Бретт. Порывы ветра окружали их дымом и копотью. Казалось, вся долина и весь мир наполнились гулом огромных безжалостных механизмов, уже запущенных, чтобы делать первые тонны металла для оружия, для Союза, для войны. Ветер смешивал заводской дым с дымом, который поднимался с другой стороны холма, куда упал метеорит, оставив от росших там лавровых деревьев лишь кучку пепла, словно их там никогда и не было.

Рабство навлекает на любую страну, допускающую его, небесное правосудие. И поскольку народы не могут быть ни вознаграждены, ни наказаны в загробном мире, они получают его в этом.

Джордж Мэйсон, Виргиния, 1787 год

Послесловие

«Север и Юг» – первый из трех задуманных мной романов о неких американцах, захваченных потоком событий перед Гражданской войной, во время нее и после.

Кто-то может возразить, что важнейшим опытом для Америки стал Дикий Запад. Возможно, это самый романтизированный период нашей истории. Но для многих других самым главным событием в нашей стране остается война между Севером и Югом, в истории которой до сих пор открываются новые страницы.

Как писал в своей статье «Унесенные ветром» Ричард Пинделл из Нью-Йоркского государственного университета, это прежде всего «целиком и полностью наша война». Ее причины лежат в далеком прошлом, в тех временах, когда первые белые люди ступили на наши берега. А ее последствия отразились в пятидесятых, шестидесятых, семидесятых и восьмидесятых годах этого века, как шторм, не желающий утихать.

За главными вопросами, которые и стали причиной этой войны, пришли слава, несчастья и великий миф. Роберт Пенн Уоррен говорил, что война подарила Северу счастье справедливости, а Югу – его великое оправдание. Она также дала американским чернокожим если не фактическую свободу, то хотя бы законные основания для нее. Но американские семьи по обе стороны линии Мэйсона-Диксона потеряли убитыми шестьсот тысяч человек.

По утверждениям историков, эта война означала, что наша нация начала взрослеть. Короткий период в два десятилетия рассказал нам больше о нас самих и об американском обществе, чем мы узнали за все время после прибытия первых колонистов. Больше, возможно, чем нам хотелось бы знать.

И все же нас зачаровывает тот период. Мы заново переживаем его великие битвы в книгах и статьях, на школьных занятиях и в дискуссионных клубах. Мы размышляем о его предостерегающих уроках или игнорируем их и понимаем, за что проливалась кровь на наших улицах. Именно могучая и порой трагическая сила тех событий и привлекла меня к этой теме, как привлекала до меня многих других писателей и ученых.

Довольно любопытная реакция последовала еще во время подготовки к этой книге. На одной вечеринке, вскоре после того, как я сообщил о теме нового романа, какая-то женщина спросила меня – довольно раздраженно, должен признать:

– Да как вообще янки осмелился приехать на Юг и писать о нас?

Последнее слово меня встревожило. Мне хотелось ответить ей, что я считаю себя американцем и не собираюсь выгораживать какой-то отдельный регион. Но я попытался найти ответ получше:

– Но ведь точно так же любой профессионал пишет о времени, в котором он не жил. Но, тщательно изучая историю, приезжая на места реальных событий, хороший рассказчик пытается с помощью силы воображения проникнуть в мысли и чувства своих героев.

После этих слов, думаю, самое время сказать немного об исторической достоверности книги.

Безусловно, «Север и Юг» – это прежде всего роман. Но тем не менее мне очень хотелось, чтобы книга стала достаточно точным отражением того периода, которое я видел не в скрупулезном пересказывании каждого эпизода, приведшего к началу войны в Чарльстонской бухте, а в честном описании настроений, царящих с обеих сторон.

Например, на Юге то тут, то там звучали голоса, подобные голосу Купера Мэйна. И когда О’Делл говорит о необходимости переселить новых свободных людей в Либерию, он лишь повторяет то, что говорили некоторые северяне, включая, кстати, и Линкольна. Многие из тех, кто одобрял идею освобождения негров, не верили, что бывшие рабы достойны или способны полностью адаптироваться к американской демократии, и тот печальный факт, что сегодня это утверждение может навредить историческому роману или даже вовсе его обесценить, не может стать причиной не упоминать об этом, потому что иначе мы согрешим против истины и оскорбим память тех, кто сражался насмерть как раз ради победы над подобными мыслями.

Хотя я старался сделать свою книгу исторически достоверной, в ней все же встречаются кое-какие отступления. Приведу несколько примеров.

Рота К Второго кавалерийского полка действительно стояла в Техасе в конце пятидесятых годов. Но офицеры и солдаты моей роты – вымышленные персонажи, как и инцидент с Ланцманами, хотя такое вполне могло произойти в тот период. Подробности жизни и подвигов этого прославленного полка достойны войти в историю.

Другой вопрос, который я слышал во время работы над книгой (и его тоже задавали довольно резко), был таким: «А вы-то сами на чьей стороне?»

Я никогда на него не отвечал, потому что считал сам вопрос неправильным. Я вижу только одну сторону – сторону тех, кто страдал. Сторону тех, кто потерял жизнь в битвах, и тех, кто медленно, но неотвратимо терял свою жизнь в неволе.

И тут мы встаем перед другим великим соблазном темы: ее завораживающим и трагическим парадоксом. Раскол Союза не должен был произойти, и вместе с тем он был неизбежен. Впрочем, это моя интерпретация. Как сказал один историк, каждый создает свою собственную Гражданскую войну. Такое заявление объясняет, почему этот конфликт постоянно привлекает умы не только американцев, но и миллионов людей по всему миру.

Теперь пришло время заплатить кое-какие долги. Огромное количество людей сыграли свою роль в подготовке этой книги. И первые среди них – два редактора: Кэрол Хилл, помогавшая мне наметить план будущего романа, и Джулиан Мюллер, делавший то же самое уже при работе с рукописью. Вклад каждого из них бесценен.