Читать книгу "Графиня де Монсоро - Александр Дюма"

– Но у него же нет кинжала, господин д’Антрагэ, у него нет кинжала! – закричал Шико, прибывший в этот момент на поле боя.

– Тем хуже для него, – сказал Антрагэ, – я тут ни при чем.

И, вытащив левой рукой свой кинжал, он тоже занял позицию.

Глава LVII Поединок

Участок земли, на котором должна была произойти эта ужасная схватка, был расположен, как мы уже видели, в уединенном, укрытом деревьями месте.

Обычно днем туда заглядывали только дети, приходившие поиграть, а ночью – только пьяницы и воры, в поисках ночлега.

Загородки, поставленные барышниками, как и следовало ожидать, отстраняли от этого уголка толпу, которая подобна речным волнам: они устремляются всегда вдоль берега и останавливаются или поворачивают назад, только если наткнутся на какое-нибудь препятствие.

Прохожие шли вдоль загородок, не останавливаясь.

К тому же час был очень ранний, да и все, кто уже вышел на улицу, спешили к залитому кровью дому Монсоро.

Шико, с бьющимся сердцем, хоть по натуре своей он и не был чувствителен, уселся впереди лакеев и пажей на деревянные перила.

Он не любил анжуйцев и ненавидел миньонов, но и те и другие были отважны и молоды, в их жилах текла благородная кровь, которая с минуты на минуту должна была пролиться при ярком свете занявшегося дня.

Д’Эпернон решил рискнуть и побахвалиться в последний раз.

– Как! Значит, я внушаю такой страх? – воскликнул он.

– Замолчите, болтун, – сказал ему Антрагэ.

– Я в своем праве, – возразил д’Эпернон, – по условиям, в поединке должно было участвовать восемь человек.

– Ну-ка, прочь отсюда! – сказал выведенный из терпения Рибейрак, загораживая ему дорогу.

Д’Эпернон утихомирился и с величественным видом вложил шпагу в ножны.

– Идите сюда, – сказал Шико, – идите сюда, храбрейший из храбрых, иначе вы загубите еще одну пару сапог, как вчера.

– Что вы такое говорите, господин дурак?

– Я говорю, что сейчас на земле будет кровь и вам придется ходить по ней, как нынче ночью.

Д’Эпернон побледнел, словно мертвец. Вся его напускная храбрость сразу исчезла при этом убийственном обвинении.

Он уселся в десяти шагах от Шико, на которого не мог теперь смотреть без страха.

Рибейрак и Шомберг, обменявшись, как это было принято, поклонами, сблизились.

Келюс и Антрагэ, уже стоявшие в позиции, шагнули вперед и скрестили шпаги.

Можирон и Ливаро, прислонившись спинами к загородкам, делали, стоя на месте, финты, и каждый подстерегал момент, когда можно будет скрестить шпаги в его излюбленной позиции.

Бой начался, когда на колокольне Святого Павла пробило пять часов.

Лица сражающихся дышали яростью, но их сжатые губы, грозная бледность, невольная дрожь рук указывали, что они из осторожности сдерживают эту ярость и что, вырвавшись на волю, она, подобно горячему коню, наделает много бед.

В течение нескольких минут, а это – время огромное, шпаги лишь скользили одна по другой, звона стали еще не было слышно.

Не был нанесен ни один удар.

Рибейрак, устав или, скорее, достаточно прощупав своего противника, опустил руку и застыл в ожидании.

Шомберг сделал два быстрых шага и нанес ему удар, который был первой молнией, вылетевшей из тучи.

Рибейрак был ранен.

Кожа его стала иссиня-бледной, из плеча фонтаном забила кровь. Он отскочил назад, чтобы осмотреть рану.

Шомберг хотел было повторить удар, но Рибейрак сделал параду прим и нанес ему удар в бок. Теперь у каждого было по ране.

– Отдохнем несколько секунд, если вы не возражаете, – предложил Рибейрак.

Тем временем схватка между Келюсом и Антрагэ тоже разгорелась. Но Келюс, лишившись кинжала, находился в очень невыгодном положении. Он был вынужден отбивать удары просто левой рукой, а так как она была обнажена, каждое парирование стоило ему раны.

Раны были легкими, но уже через несколько секунд вся его рука покрылась кровью.

Антрагэ, в полном сознании своего преимущества и не менее ловкий, чем Келюс, парировал с удивительной точностью.

Он нанес три контрудара, и кровь потекла из трех ран на груди Келюса, ран, впрочем, не тяжелых.

При каждом из этих ударов Келюс повторял:

– Это пустяк.

Ливаро и Можирон все еще осторожничали.

Что касается Рибейрака, то, разъярившись от боли и чувствуя, что начинает терять вместе с кровью силы, он бросился на Шомберга.

Шомберг не отступил ни на шаг и только вытянул вперед шпагу.

Они нанесли друг другу удары одновременно.

У Рибейрака была пронзена грудь, у Шомберга – задета шея.

Смертельно раненный Рибейрак схватился левой рукой за грудь – и открылся.

Воспользовавшись этим, Шомберг вторично вонзил в него шпагу.

Но Рибейрак захватил правой рукой руку противника, а левой всадил ему в грудь кинжал до самой рукоятки.

Острый клинок вошел в сердце.

Шомберг глухо вскрикнул и повалился на спину, увлекая за собой Рибейрака, в теле которого еще торчала его шпага.

Ливаро, увидев, что его друг упал, быстро отскочил назад и побежал к нему, преследуемый по пятам Можироном.

Опередив Можирона на несколько шагов, он помог Рибейраку, который пытался избавиться от шпаги Шомберга, и выдернул эту шпагу из его груди.

Но затем, когда Можирон настиг его, Ливаро пришлось защищаться в неблагоприятных условиях: на скользкой от крови земле, в скверной позиции, при солнце, бьющем прямо в глаза.

Через секунду колющий удар поразил Ливаро в голову, он выронил шпагу и упал на колени.

Антрагэ сильно теснил Келюса. Можирон поспешил добить Ливаро еще одним колющим ударом. Ливаро рухнул на землю.

Д’Эпернон издал ликующий крик.

Келюс и Можирон оказались против одного Антрагэ. Келюс был весь в крови, но раны у него были легкие.

Можирон остался почти невредимым.

Антрагэ понял всю серьезность положения. Он еще не получил ни одной царапины, но начинал уже чувствовать усталость. Однако момент был неподходящий, чтобы просить о передышке у противников, одного – раненого, другого – разгоряченного кровавой схваткой. Резким ударом Антрагэ отбил шпагу Келюса и, воспользовавшись этим отводом, легко перепрыгнул через загородку.