Читать книгу "Динка. Динка прощается с детством - Валентина Осеева"

– Маме нужно отдохнуть с дороги, – сказала Мышка.

– Сейчас все приляжем и отдохнем, – согласилась Марина.

После обеда Динка забралась к маме на кровать.

– Ну, так что же с Хохолком? – тихо спросила Марина. – Сказала ты ему вашу новость? Может быть, напрасно?

– Нет, мама, если бы я не сказала, он бы еще больше страдал. Я не хотела унижать его страданием.

– Разве страдание унижает? Конечно, ему нелегко лишиться своей подружки, но он еще мальчик. А вообще мне кажется, ты слишком поторопилась, Диночка.

– Так было надо, мама… Когда человек страдает, все его жалеют, а жалость унижает, она всегда унижает. Я не хотела этого, мама. Пусть лучше он уйдет. Когда у человека большое горе, он должен быть один…

– Не знаю, мне кажется, что в горе необходимы друзья, – сказала Марина.

– Нет-нет… Жалость унижает… Хохолок один, но он знает, что я с ним. Он знает, что каждую минуту я думаю о нем… Не будем больше говорить об этом, мама.

Марина крепко обняла дочку. Она не могла еще решить, правильно или неправильно поступила Динка.

«Не всякий может так рубить с плеча…» – подумала она, закрывая глаза.

Глава 48

Кулаки злобствуют

Ефим пришел только поздно вечером.

– Где это вы пропадаете, Ефим? – спросила, поздоровавшись, Марина.

– Да пришлось на село сходить. Просят люди, ничего не поделаешь, – скручивая цигарку, сказал Ефим.

– А что же там такое? – заинтересовалась Марина. Ефим помял в пальцах тугую цигарку.

– Да злобятся кулаки, нет от них спокоя. И все из-за этих панских коров. Вчера забежал ко мне Дмитро. «Идите, дядько Ефим, солдата выручать». А тут у них такое дело получилось. Выгнала Ульянка корову пастись за околицу. Ну, пасет вдоль дороги, а Матюшкин Федор послал батрака Прошку. «Займи, – говорит, – Ульянкину корову, она в мой огород лазила». Ну, Прошка за корову, а Ульянка подняла крик. Сбежались бабы. И солдат тут, Ничипор Иванович, как раз у Горпины дижку чинил. Схватил он свои костыли и пошкандыбал на этот крик. А Матюшкин уже ворота открыл, чтоб Ульянкину корову, значит, в свой двор завести. Ну, Прошка ведет, а бабы отымают. Вмешался тут и солдат, отогнал Прошку костылем. Бабы за корову да бежать, а Матюшкин – на солдата. Ну конечно, человек безногий, а тут на помощь Федору и брат Семен прибежал. Втащили они этого солдата к себе во двор и давай его костить: ты, говорит, такой-сякой, дезертир, у нас, говорят, свидетели есть, как ты новобранцев против войны подучал, ты, говорят, против царя и отечества агитацию ведешь, мы на тебя в полицию донесем… Ну и пошло слово за слово. Солдат, конечно, не сробел да на них: «Ваше, – говорит, – поганое племя напрочь истреблять нужно!» Да батрака Прошку начал стыдить. Ну, заперли они его в сарай, а бабы – ко мне. И Дмитро прибежал. Ничипор-то у Дмитро в хате живет, и дружатся они очень. Ну, пришлось собрать кой-кого из мужиков; бабы тоже избегли. А Матюшкины заперли ворота, и конец! «Мы, – говорят, – вашего солдата зараз в полицию предоставим». А Семен уже и лошадь запряг. Ну ладно. Отошли мы с мужиками и бабам велели разойтись. А как только посадили они солдата на бричку да открыли ворота, мы – во двор. Обкружили тую бричку, отбили солдата. А Матюшкины мимо нас да в полицию! Вот и думай, куда теперь солдата девать. К Дмитро нельзя, потому Матюшкины знают, где солдат квартирует. В селе тоже оставить нельзя. Ну, взял я его пока в свою хату, но у меня тоже небезопасно. И так бросить нельзя… Ведь полиция заберет, Матюшкины сунут кому надо гроши, вот и пропал солдат, загонят в тюрьму, да еще изобьют калеку…

Ефим глубоко затянулся и покачал головой:

– У меня Марьяна голосит: ты, говорит, из-за чужих людей и сам пропадешь. А мне совесть не дозволяет бросить человека в беде. Вот и думай, как быть…

– Думать-то нечего, – сказала Марина. – Давайте его к нам, а потом сообразим что-нибудь. Ведите сейчас, Ефим, вечером никто не увидит. Мы его накормим – и на чердак спать. К нам полиция не придет!

– Конечно, Ефим, пусть он перебудет у нас! – сказал и Леня. – На чердаке сено, мы ему туда отнесем одеяло и подушку, только чтоб курил осторожно.

– Ну, это он знает! Это, конечно, хорошо бы, а то у меня небезопасно, – заторопился Ефим.

– Ведите, ведите! – еще раз повторила Марина.

Ефим ушел.

– Завтра мы с Леней уедем в город, а этот солдат пусть сидит на чердаке, чтоб его никто не видел. Там светло, дверь открыта. Динка отнесет ему утром еду, – озабоченно сказала Марина.

– Ох, мама! Скоро уже осень, мы все уедем, а как Ефим останется? Его Павлуха так ненавидит, Марьяна не зря беспокоится, – сказала Мышка.

– У Ефима ружье есть, и потом, пан пригрозил Павлухе… – начала Динка.

– Ну, пан пригрозил да уехал! – отозвался Леня.

– Я думаю, нам тоже перед отъездом придется принять какие-то меры. А что, Дмитро не может поселиться у Ефима хотя бы на зиму? – спросила Марина.

– Нет, мама! Дмитро ведь осенью будет свадьбу справлять: они с Федоркой друг на друге женятся! – сообщила Динка.

– Друг на друге! – засмеялась Марина. – Ну ладно! Вон Ефим ведет уже этого солдата. Как его зовут?

– Ничипор Иванович, – шепотом подсказал Леня.

– Ну вот, веду гостя до вас, – сказал Ефим, пропуская вперед солдата. – Знакомься, Ничипор Иванович!

Солдат подал всем руку и сел. Огня на террасе не зажигали.

– Наделал я вам хлопот, – стесняясь, сказал солдат.

– Ну, какие хлопоты! Живите, не беспокойтесь, а там мы что-нибудь придумаем, – сказала Марина.

– Ничего, земля велика, я, может, уеду куда. А этим гадам, извиняйте за выражение, недолго нам холку тереть. Вот придут с войны хлопцы, тогда другое будет…

Солдат неожиданно разговорился.

– В деревнях народ темный, но и тот свое право понимает. Вот тут отправляли из села новобранцев, и я был. На проводах, значит. Хлопцы все молодые, солдатских щей не хлебали. Вот я им говорю: чью землю от врага защищать будете? Панскую? Ну ладно! Был и я такой же, как вы. Шел, сражался, голодный, разутый. А за что сражался? Пришел назад калекой, без ноги! Ну пойду я сейчас к пану, скажу: я, пане, вашу землю защищал, за ваши богатства да за именья дрался, а кто ж теперь меня, калеку, на работу возьмет? Ну? Что мне пан на это скажет? У меня, скажет, батраков с руками, с ногами хватает, а ты отвоевался, солдат, иди проси милостыню. Вот, говорю, хлопцы, надо вам тоже мозгами пораскинуть да умных людей послушать… – Солдат говорил спокойно, светлые глаза его из-под бровей смотрели на всех внимательно и серьезно. – Многому научит война да еще госпиталь, кто туда попадет. Везде есть умные, понимающие люди…

Разговор с солдатом затянулся допоздна.

Потом Леня отнес на чердак кошму и подушку, помог солдату подняться по ступенькам лестницы.