Читать книгу "Кофейная ведьма - Алла Вологжанина"

– Ты кто? Глюк, что ли?

Ни о чем подобном Саша пока не слыхала. Но она вообще о природе коридоров и о связях Кофейных ведьм и кофеманов знала позорно мало. Может, это в порядке вещей? Феи дружной троицей опустились на ее плечо и запрыгали, явно подсказывая – ни капельки не в порядке, из ряду вон, что-то не так.

Ну и что, если не так? Что ж теперь, молчать? В обычной жизни намолчалась уже. Того и гляди, скоро придется заново учиться собственным голосом управлять.

– Н-не глюк, – пискнула она. – Не знаю, как тебе объяснить, но я… Саша. И я… ох… ты, наверное, кофе пьешь?

«На том конце провода» повисло молчание. Сашка переступила с ноги на ногу. Левая – на темной клетке пола, правая – на светлой. Веяние стремительно остывало, даже форму меняло. Сашка не знала, как называется новый многогранник. Но на всякий случай руку убрала.

– Я уж думал, я шизанулся, – признался наконец невидимый собеседник, подтверждая заодно Сашину мысль о том, что это именно мальчишка. – Зачем ты со мной говоришь?

Сашин вопрос про кофе он проигнорировал.

– Не знаю, – растерялась та. Мальчишка был несчастный, но явно очень резкий и напористый. Такого не захочешь, а послушаешься. – Мне показалось, что тебе очень плохо. И я подумала, что немножечко смогу убрать… ну, вот этого, плохого. Не в смысле события из жизни, а в смысле то, что на душе.

Произносить слово «душа» в разговоре со сверстником было… странно. Непривычно. Почти ненормально. Но и ситуация была, прямо скажем, из ряду вон.

Мальчик молчал. То ли не знал, что сказать, то ли ждал продолжения Сашиного рассказа.

– Мне самой это ни за чем не надо, – поспешила объяснить она, – просто я более-менее могу тебе… настроение поднять, что ли. А раз могу сделать, значит, не могу не сделать.

Запуталась в собственном блеянии, как овца последняя, подумала вдруг она со злостью. Не на мальчишку разозлилась. На себя. Овца и есть. Не была бы такой кашей безкомковой, глядишь, просто любила бы кофе, а не пряталась бы за своими джезвами-термосами-взглядами в никуда, неземное создание…

– Спасибо, – сердито и решительно прервал ее мысли мальчишка, – ты… очень вовремя. Какую бы сверхъестественную фигню ты ни замутила, ты меня, наверное, спасла. Это из-за кофе? Я его в самом деле пью. Черный.

– Очень крепкий, горячий и без сахара, – высказала свою недавнюю догадку Саша. От благодарности собеседника ее злость тут же утекла, как черный кофе, пролитый на песок в жаровне. Черный, как верно сказал мальчишка. А не «черное», тоже мне, скидочка на дурачка… – Любишь его?

– Нет, – коротко признался тот. – Тупо спасаюсь. У меня тут такой кошмар… да ты и не поверишь, наверное.

Саша фыркнула.

– Ты вообще понимаешь, что с чашкой кофе говоришь? Ну, я вообще-то настоящая, конечно. Но сейчас такая, как ты сказал, «сверхъестественная фигня» творится, что я нахожусь в твоем кофе. Ты меня, конечно, не проглотишь, но все же… ой, да неважно. Можешь мне рассказать все, что надо.

– Я пью кофе, чтобы не спать, – резко сказал мальчик. – Потому что… это капец, как ужасно, но это правда. Моя маленькая сестра умерла во сне. А перед этим я услышал, что мама пела ей колыбельную чужим голосом.

– Чужим голосом?.. – Саша так оторопела, что сумела повторить только последние слова.

– Да, чужим голосом! – Обозлился вдруг мальчишка. Впрочем, обозлишься тут, когда собеседник так страшно тупит. – Я в тот вечер пришел домой, слышу, мама поет. «Придет серенький волчок» как обычно. А потом вдруг – хоп! – И как будто не она, а… не знаю… как будто пели дуэтом с ее потусторонним двойником. А потом мама замолчала, а двойник вступил: «тебе сделаем гробок из осиновых досок». И дальше другие слова. Не могу повторить. Не-не, не буду, не проси даже. Мотив обычный, слова другие. А утром крик. Мы с папой прибежали, а там…

Он действительно казался ужасно испуганным, этот мальчик. По крайней мере, насколько Сашка могла судить по голосу.

– Послушай… ох, я даже не знаю, как к тебе обратиться. Как тебя зовут? – Спохватилась она.

– Стас. – Это прозвучало не так, как остальная его речь. Мягче, врастяжечку «Шта-ась». И чуточку жалобно, не по-пацански. Так, как никогда не звучало Сашкино имя. Эта мягкость – удел имен, которыми детей зовут обожающие их родители.

– Послушай, Штась, – Саша и сама случайно пришептывающе смягчила его имя, – я тебе верю. Полностью. Но обязательно должна спросить… ты уверен, что это не, ну, я не знаю, совпадение?

Тот шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы.

– Саш, какое еще совпадение, что ты чушь несешь? Были вскрытие и обследование. Нам сказали, что у Миленки случился инсульт. Типа, травмировалась когда родилась, а последствия догнали только через три месяца. Не знаю, что они там внутри нее нашли, только… Ты когда-нибудь видела человека с инсультом?

Сашка замотала головой, потом сообразила, что Стас ее не видит, и поспешила выдавить «нет».

– А я видел. Так вот, когда мы нашли Миленку в кроватке, то она как будто спала. Спокойно так, знаешь, как малыши спят? Сладко… Так вот я тебе точно говорю, невозможно перенести инсульт, умереть от него и ни разу не дернуться. У Миленки такая штука стояла в кроватке – радио-няня. Если всхлипнет хотя бы, то слышно было, по-моему, даже у соседей. А тут она просто уснула и не проснулась. Не-ет, Саш! Точно говорю, ее убаюкала та странная песня… тот, кто пел ее вместо мамы. Или тот, кто заставил маму ее петь.

– Ужас какой. – Сашкина кожа сейчас была фарфоровой, но мороз по ней прошел самый настоящий. Не от сочувствия даже. От ощущения реальной страшности случившегося. – Стас, ты продержись, пожалуйста, немного! Я постараюсь тебе помочь. Пока не знаю, как, но… а ты береги маму! Ты ей сейчас очень нужен.

Сказала и поняла: что-то не то. Потому что молчание Стаса стало совсем уж тягостным. Хорошо, хоть не долгим.

– Маме уже никто не нужен, – отстраненным, неживым каким-то голосом произнес он. – Когда Мильки не стало, она… она на третий день во двор спустилась. На лавку села, а обратно не поднялась. Сказали, инфаркт. Ну… это правда, у нее сердце давно уже сдавало. Ее пугали, что Милька больная родится, только Милька-то здоровая… была.

– Ох, прости… – Что тут скажешь? «Прости, я не знала»? Любые слова прозвучат глупо, любых слов будет недостаточно. И тут Сашку осенило. – Стас, так это про вас говорили в новостях? Неделю назад, что ли? Ты на Парнасе живешь?

– Угу, только я сейчас у бабушки в Выборге, с папой. Он не хочет в квартиру возвращаться.

Да и Стас, наверное, тоже.

– И теперь эти слова у меня в голове застряли, – вдруг выпалил он. – Прямо поются и поются. «Я срублю тебе гробок из осиновых досок». Я с тобой разговариваю, а сам боюсь, что вместо фразы какой-нибудь эта сто раз проклятушная колыбельная запоется. Голосом моего, блин, двойника из ада. Я срублю тебе гробок…