Читать книгу "Хороший, плохой, пушистый - Том Кокс"

Выгоните котенка из дома, чтобы он провел ночь на дереве

Освещенная временем традиция «Ночи на дереве» — жестокая, но необходимая составляющая взросления котенка. Ошибочно считается, будто для этого необходимо высокое дерево — отнюдь: не нужен ни дуб, ни гигантская секвойя. Достаточно ясеня или смоковницы и даже старой березы. Может показаться, что, забираясь на верхние ветки, котенок боится, но за испуганной внешностью видно: он понимает, что вы требуете от него поступка с самыми лучшими намерениями. Добравшись наверх и выбрав место, где проведет следующие девять часов, котенок приходит в особое спокойное созерцательное состояние и ощущает себя живым, как никогда. Вам же тем более будет приятно, когда на следующее утро он, дрожащий, поздоровается с вами и задушит поцелуями и добрыми словами на вершине лестницы. Тогда вы поймете, что трудные стадии взросления остались позади и все готово для того, чтобы вы начали с котенком новую жизнь.

Мохнатое сокровище

Познакомившись с Джеммой, мы вскоре выяснили, что у каждого из нас в недалеком прошлом случилась трагическая история. Мы внезапно потеряли своих очень вольнолюбивых черных с белым котов, в которых влюбились, покинув родительский дом и зажив самостоятельно. Они стали первыми животными, которых мы взяли, повзрослев, и их жестоко отняли у нас, когда они еще были подростками.

Даже теперь не проходит недели, чтобы я не задавал себе вопроса: каким бы стал Брюер, брат Ральфа и Шипли, если бы летом 2001 года не попал под машину? Ральф крупный, неповоротливый ловец мышей, но незадолго до смерти Брюер был процентов на двадцать тяжелее своего пятнистого брата. С точки зрения выбора добычи он поднимался от мышей к кроликам и фазанам и явно обдумывал устроить охоту на скальп павлина. Я представляю Брюера еще слегка подросшего в параллельной жизни — комическим зверем таких огромных размеров, что его хвост появляется в комнате через полминуты после головы, но с абсурдно детским «мяу», которым он успокаивает и внушает ложное ощущение безопасности тамошней живности: уткам, цаплям, собакам и невероятных размеров лошади, напоминающей рок-звезду семидесятых годов Тодда Рандгрена.

Род был гораздо нежнее — малюткой, когда в 2007 году его взяла Джемма. И миниатюрнее девяносто пяти процентов взрослых котов, когда через семнадцать месяцев рядом с ее квартирой на Плимут-стрит его сбила машина. Род не очень любил выходить из дома, предпочитая кошкам общество людей.

— Я слышала, многие кошки любят купаться, — рассказывала Джемма. — Но Род просто обожал принимать ванну. Старался запрыгнуть каждый раз, когда я мылась. Настоящий маньяк. Ему нравилось спать в вазе для фруктов, забираться на дверной косяк и прыгать с него вниз. При этом он смешно выворачивал наружу лапы, совсем не так, как другие коты. Доверял абсолютно всем, что меня тревожило.

Фотография, какую мы получили в мае 2012 года, во многом напоминала сотни снимков потрясающе милых черных с белым котят, которым требовались хозяева. Их присылали читатели моих первых двух книг о кошках. Но в отличие от прошлых лет эта появилась, когда мы с Джеммой поделились историей прошлых потерь и Джемме нужно было остудить пыл любви к воображаемому Чипу, а в нашей совместной жизни возникла пустота, которую занимал Грэм. То, что у Роско была маска Бэтмена, белый фрак, а кончик хвоста, казалось, макнули в белую краску, превращало ее в почти мультипликационно идеальный образ кошки, которую мы представляли в роли нашего следующего питомца. Подобное приходит людям в голову, если звучит выражение «классическая кошка». Такие кошки, только постарше, смотрят летом из окон увитых глицинией живописных коттеджей на прохожих и словно говорят: «Да, я кошка. Ну и что теперь с этим делать?»

Мы назвали ее Роско. И пришли к соглашению удивительно легко, учитывая, с каким жаром совсем недавно спорили. Это было данью нескольким обстоятельствам: по пути за котенком мы слушали песню с тем же названием помешанной на гражданской войне американской рок-группы «Midlake»; сразу заметили в характере киски черты девчонки-сорванца; у меня были два кота с женскими именами, настала пора сократить счет. И еще. Мы не сомневались: если назовем котенка Роско, это будет круто. Но прошло немного времени, и у нас не осталось иллюзий.

Может, это произошло в минуту слабости, но впоследствии я вспоминал момент обретения Роско как проявление с моей стороны исключительной сдержанности. Когда я пришел в незнакомый дом за Шипли, Ральфом и Брюером, то рассчитывал взять не более двух животных, а унес три. Бутси и Пабло оказались у меня вместо бигля. У Джасмин, которая жила в Западном Лондоне и написала мне о Роско, было целых три котенка, которых она хотела пристроить.

Я понимал, что она надеялась отдать всех троих в одни руки, чтобы котята не разлучались. Но как бы мы себя ни настраивали взять одного, как только увидели их спящих в одной маленькой корзинке или бегающих по дивану, наша решимость поколебалась. Оказалось, что это испытание воли сильнее, чем мы предполагали: я сразу забыл, какой жуткий кавардак могут создать три ловких котенка в комнате, и увидел в брате и сестре Роско нечто знакомое. Сама Роско была именно такой лукавой, живой и дружелюбной, как описывала ее Джасмин, и через минуту после нашего знакомства принялась забираться к нам на плечи. Ее черный с белым брат являл собой нечто среднее между Родом и Брюером. Мы с Джеммой сразу это заметил.

Сестра Роско показалась знакомой еще более неожиданным образом. Я не имел удовольствия знавать Медведя в период его охваченного страхом детства, но видел единственный ранний снимок у Ди, и он удивительно напоминал четырехмесячного котенка, на которого я теперь смотрел. Семейной чертой всех трех подростков были большие, похожие на пуговицы глаза, но у черного в них читалось много знания и осмысления.

— Самая умная из всех троих, — подтвердила Джасмин.

Медведь всю жизнь пытался ладить с другими котами, но никуда не деться от основополагающего факта, что интеллектуально был выше их. Неужели передо мной кошка — именно женского рода, — с которой он мог бы поспорить о культуре и политике, чего ему давно недоставало? Как сопротивляться картине — вот они вдвоем сидят на любимой книжной полке Медведя, словно две всезнающие черные совы?

Но мы удержались. И возвращаясь из дома Джасмин в Норфорлк с одной Роско в корзине на заднем сиденье, ужасно собой гордились — словно пара заядлых курильщиков, нашедших в кармане две классные ментоловые сигареты, но при этом сказавших: «Нет, не буду!»

Это ощущение улетучилось, как только мы приехали домой, и все пошло наперекосяк. Оглядываясь назад, я думаю, неприятности начались, когда мы остановились у кафе для автомобилистов на окраине Бишопс-Стортфорда. И по очереди, чтобы не оставлять Роско одну, сходили в туалет. Во время своего дежурства я отвлекся, поскольку на телефон пришло письмо от издателя. И пока я читал его, наверное, похитители кошек открыли заднюю дверцу машины, освободили защелку переноски и подменили Роско.

Должен отдать им должное: эти люди знают свое дело — маленькая дьяволица, которую они посадили вместо Роско, очень на нее похожа. Те же белые носки на лапах, тот же фрак, мордочка с выражением Бэтмена и глаза-пуговицы. Тот же белый кончик хвоста. Крошечная фурия мирно спала, пока мы проезжали Эссекс и Суффолк, но, оказавшись в новом доме и выскользнув из переноски, открыла кампанию разрушений — шипела и рычала на все вокруг.