Читать книгу "Реформатор после реформ. С. Ю. Витте и российское общество. 1906-1915 годы - Элла Сагинадзе"

Но гораздо важнее набор обвинений, которыми осыпали реформаторов их противники: при сопоставлении этих обвинений можно увидеть буквально текстуальные совпадения. Сперанский выглядел в глазах публики ключевой фигурой масонского заговора, Витте – еврейского. Сперанскому ставили в вину особое расположение к французам, что вкупе с лестными отзывами Наполеона о нем делало сановника символом непопулярного внешнеполитического курса. В случае же Витте широкое хождение имели слухи о неисчислимых похвалах и наградах русскому министру от немецкого императора Вильгельма II.

Конечно, за столетие «репертуар» фобий в общественном мнении Российской империи изменился. К началу XX века, когда в общественно-политической жизни приобретает злободневность и остроту «еврейский вопрос», обвинения в связях с «жидами» становятся для государственного деятеля гораздо более опасными, чем принадлежность к тайным масонским организациям. Новую жизнь получает традиционная для России германофобия, в то время как французы перестают восприниматься враждебно.

Под влиянием событий революции 1905–1907 годов к образу Витте добавляется и еще один важный атрибут отрицательного персонажа – его обвиняют в попытках уничтожить самодержавный принцип власти. Характерно, что одна и та же формулировка «он подкапывается под самодержавие» использовалась как при обвинениях Сперанского, так и при критике в адрес Витте. Портрет всесильного министра – интригана и изменника получал в глазах публики свое завершение.

В образах министров можно найти и иные схожие элементы. Ко всему прочему, важным содержательным приемом для дискредитации министра-советника служила демонизация его образа. В отношении Сперанского, как показал Зорин, этот обязательный элемент антимасонского дискурса использовался довольно широко. В случае с Витте данный прием также применялся: инфернальный образ злоумышленника, враждебного национальным интересам России, становился необычайно ярким. Так, в правом журнале «Жало» периода революции утверждалось, что ради власти и могущества сановник продал душу дьяволу, подписав договор собственной кровью: «В народе ходит молва, что Витте своей необычной карьерой обязан дьяволу. ‹…› Жизнь Витте – это положительно сказка. Некогда нищий студент, он стал миллионером, приобрел графский титул и заправлял судьбами величайшего в мире государства»[261].

Острая неприязнь общественного мнения к тайным обществам в начале XIX века и обусловленный этим образ Сперанского, по мысли А.Л. Зорина, были порождены страхом перед Французской революцией и ее идеями, могущими расшатать незыблемые основы российского самодержавия. В случае с Витте утилитарное использование фобий и пропагандистской риторики против реформатора объясняется страхом перед масштабной социально-экономической модернизацией. Эта параллель тем более любопытна, что на рубеже XIX–XX веков в состав «общества» входили не только придворные круги и дворянство – за столетие понятие «общество» существенно изменилось.

Сопоставление образов такого сановника, как Витте, в условиях самодержавного государства и в условиях революции высвечивает и существенные изменения конфигурации публичной сферы в России после 1905 года. Под влиянием цензурных послаблений многие более ранние оценки – как либерального, так и консервативного спектра – перешли из сферы частных разговоров в печать. На страницах газет и журналов обсуждались уже не только реформы министра, но и его семейная жизнь, особенности внешности, наиболее значимые факты биографии.

В силу принимаемых им политических мер и его репутации графу не удалось достичь компромисса с оппозиционной общественностью. Неудачной была и его попытка договориться с «братцами рабочими». В условиях, когда в политическую коммуникацию оказались вовлечены широкие слои общества, привычные методы работы всесильного министра с общественным мнением не возымели ожидаемого эффекта.

После своей отставки опальный министр стремился оправдаться перед общественным мнением, в чем ему помогали многочисленные литературные сотрудники. О том, насколько успешен был Витте, пытаясь добиться благосклонности общества, пойдет речь в следующих главах книги.

Глава II

Отставной реформатор как публичная фигура

1. «Политические отходные»: отставка графа Витте в откликах прессы

Граф Витте подал в отставку 19 апреля 1906 года – 22 апреля она была принята императором. Первый в истории России премьер-министр получил теплый благодарственный рескрипт Николая II и орден Александра Невского с бриллиантами. Первые намеки в печати на скорую отставку кабинета озвучила уже 16 апреля – на три дня раньше «большой» столичной прессы – популярная «Петербургская газета». В заметке отмечалось, что разговоры об этом усиленно ведутся в обществе уже несколько месяцев, но на сей раз «слух растет и повторяется людьми, по-видимому, осведомленными. Что-то, очевидно, есть»[262]. С 16 по 18 апреля в издании появилось три заметки о том же, тогда как остальная пресса хранила молчание[263]. 19 апреля еще три газеты присоединились к обсуждению данной темы[264]. По-видимому, для «Петербургской газеты», ориентированной на более широкие слои населения, слухи являлись важным информационным поводом, в то время как «большая печать» предпочитала не опережать события. А.С. Суворин отреагировал на разговоры так: «Во всяком случае, я поверю этому уходу только тогда, когда прочту о том в “Правительственном вестнике”»[265].

Общественное мнение обсуждало несколько сюжетов: причины, значение и последствия отставки кабинета. Среди возможных причин назывались переутомление и болезнь сановника, а также внутриполитические события: обострившиеся отношения с П.Н. Дурново, сложности в работе над проектом Основных законов[266]. В большинстве своем (в девяти из двенадцати изученных мной газет) периодические издания признавали, что отставка была самостоятельным решением графа. Вероятно, распространению этой версии косвенно способствовал и сам премьер-министр, неоднократно выражавший желание оставить свой пост[267].