Читать книгу "Геббельс. Адвокат дьявола - Курт Рисс"

В течение 1930 года Геббельсу предстояло обеспечить и другую важную победу. Издательский дом Штрассеров не справлялся с делом. Братья были в ссоре, и Гитлер решил, что Отто слишком полевел. Он выкупил долю Грегора в издательстве, прекратил выпуск штрассеровских газет и отстранил Отто.

Гитлер приказал Геббельсу исключить Отто и его друзей из партии. В период ганноверских событий эти люди были на стороне Геббельса, но он не терзался сомнениями, когда надо было выполнять приказ фюрера. Несколько позже, когда главарь берлинских СА и его близкий друг капитан Штеннес объявил вместе со своими штурмовиками забастовку, требуя повышения жалованья и политического статуса, Геббельс выгнал и его.

Эти события произошли в разгар новой кампании. Рейхстаг снова был распущен, и перевыборы должны были состояться 14 сентября 1930 года. Геббельс с оптимизмом оценивал шансы своей партии. Он во всеуслышание предсказывал, что нацисты возьмут сорок мест в новом составе против прежних двенадцати. Комментарии прессы были более чем ироничны, говорили даже, что Геббельс скоро подавится своими словами, потому что ни одной партии не удавалось еще утроить число своих избирателей в период между выборами. Но оказалось, что Геббельс не давал пустых обещаний. Насмешники не приняли во внимание созданную им за прошедшие восемнадцать месяцев удивительную пропагандистскую машину.

И теперь он запустил ее. Его агитаторы наводнили всю Германию, от больших городов до маленьких деревушек. Все нацистские лидеры, включая самого Гитлера, должны были до хрипоты произносить речь за речью.

Кампании, подобной этой, Германия еще не видела. Геббельс разработал для своих ораторов по-военному четкий план мобилизации, чтобы они ни минуты не сидели без дела. Он организовал шесть тысяч митингов. Он натягивал гигантские тенты и собирал под ними десятки тысяч людей. Он устраивал сборища по вечерам на открытом воздухе при свете горящих факелов. Миллионы плакатов покрывали стены домов в городах. Вся нацистская пресса объединилась под его единым командованием. Он лично следил за тем, как журналисты освещают его митинги, и по утрам во всех нацистских газетах по всей стране появлялись репортажи-близнецы. Нераспроданный тираж раздавался бесплатно. Пятьдесят тысяч экземпляров нацистских газет превратились в полмиллиона.

14 сентября на выборы пошло беспрецедентное для Германии число избирателей. Они часами простаивали в очередях перед избирательными участками. Очевидно, многие из них пришли голосовать впервые в жизни.

К вечеру были подведены первые итоги. Разумеется, они не были окончательными и показали некоторое увеличение голосов, отданных за нацистов, что, впрочем, никого не удивило. Правительство к тому времени уже убедилось, что первоначальное предсказание Геббельса – сорок мест в новом рейхстаге – сбывается.

Ночью потоком поступали результаты дальнейшего подсчета голосов. Внезапно люди, ждавшие у радиоприемников, члены кабинета на Вильгельмштрассе, нацистские лидеры, сгрудившиеся вокруг Геббельса, – все вдруг узнали о победе нацистов, похожей на лавину.

В 1928 году в Восточной Пруссии нацисты собрали 8000 голосов, теперь – 253 000. Во Франкфурте-на– Одере урожай вырос с 8200 голосов до 204 000, в Померании – с 13 500 до 236 000, в Бреслау – с 9300 до 259 000, в Тюрингии – с 20 700 до 243 000, в Кельне – с 10 600 до 169 000, в Лейпциге – с 14 600 до 160 000, в Гамбурге – с 17 800 до 144 000. А в Великом Берлине прирост был с 50 000 до 550 000.

Это было как гром с ясного неба. Чиновники снова и снова перепроверяли отчеты в поисках возможной ошибки. В правительственной штаб-квартире некоторые высокопоставленные лица были настолько потрясены, что выпили лишнего и делали не совсем благоразумные заявления прессе. Но цифры были верны. Восемнадцать процентов всех принявших участие в выборах, то есть 6 400 000 человек, отдали свои голоса нацистам. Гитлеровская партия стала второй по влиятельности в рейхе (при все еще сохранявших лидерство социал-демократах), и в новом рейхстаге теперь ее должны были представлять 107 депутатов. Это был невиданный успех. Вряд ли во всем мире найдется политическая партия, которая сумела бы за два года увеличить свое представительство в десять раз.

На следующее утро репортеры всех газет ринулись в берлинскую штаб-квартиру нацистов. Они жаждали взять интервью у шефа пропаганды, которого справедливо считали виновником торжества. Впервые ненацистская пресса захотела узнать мнение Геббельса. Но он ограничился несколькими краткими заявлениями, сказав, что не располагает временем для газетчиков. «Сражение едва началось, – сухо изрек он. – Вернее, оно еще и не начиналось. Я только что отдал указание готовиться к грядущим событиям».

И он удалился, чтобы продиктовать статью под названием «107».

6

В тот день многим пришла в голову мысль, что Гитлер предпримет новый путч. Правительство после выборов пребывало в растерянности, так что переворот мог бы удаться. Но Гитлер не сделал ничего подобного, а десять дней спустя, во время процесса над тремя армейскими офицерами в верховном суде Лейпцига, поклялся, что будет оставаться в рамках законности.

Геббельс по-своему интерпретировал гитлеровскую «законность». «Конституция не определяет цель политического развития, а лишь диктует средства ее достижения, – писал он. – И в рамках таких ограничений любая политическая цель становится достижимой… Сама по себе революционная цель не есть метод. Человек может сражаться на баррикадах, но быть реакционером. Он может сражаться, используя законные конституционные методы, и при этом его цели будут оставаться революционными».

Внешняя сторона жизни Геббельса изменилась после успеха. Он перенес штаб гауляйтера в лучшее помещение на Хедеманнштрассе, 10. Всем, кто приходил к нему, он охотно объяснял, что во время войны в этом офисе располагался Вальтер Ратенау – да-да, тот самый Ратенау, чьи книги он некогда с восхищением штудировал и чьих убийц он потом возводил в герои, один из самых видных деятелей послевоенной Германии. Бывшая штаб-квартира Ратенау была своего рода историческим местом, и Геббельс видел иронию судьбы в том, что именно он теперь переехал туда.

Результаты успеха партии были налицо. Продажа «Майн кампф» шла в гору. Известные американские и английские корреспонденты брали интервью у Гитлера. «Ангрифф» стала ежедневником. Если Геббельсу требовались деньги, ему стоило только позвонить партийному казначею, и тотчас же появлялся подписанный чек. Многие толстосумы были готовы раскошелиться, чтобы, пока не поздно, вступить в партию.

Филиалы Геббельса в Мюнхене были все же побогаче, чем его штаб-квартира в Берлине. Но в мюнхенском клане его так и не признали своим. Он оставался неукротимым и агрессивным, как и прежде. Ни больших сигар, ни выпивки. Его вывела из себя статья в небольшой газетенке, где Геббельса изобразили изнеженным и разленившимся буржуа. Геббельс взорвался: «Клевета! Они лгут!» Он приказал полностью перепечатать статью и снабдил ее собственными комментариями.

«Личная жизнь Геббельса… Он живет в роскошных апартаментах в Шарлоттенбурге (апартаменты вовсе не роскошные и вовсе не в Шарлоттенбурге, а в Штеглице). Он все еще холост (единственное верное замечание во всей статье). Но уже ходят упорные слухи, что он станет зятем товарища по партии господина Кунце (прелестно! У Кунце нет дочерей). Отношение к прекрасному полу у великого маленького доктора в основном платоническое (правильно!). Городской шум не тревожит его в фешенебельных покоях из шести комнат (они не фешенебельные, а комнат, увы, всего две)». И далее в том же духе. Видимо, репортер задел его за живое.