Читать книгу "Демография регионов Земли - Михаил Клупт"

Рис. 3.4. Средний возраст женщины при рождении первого ребенка в некоторых странах ЦВЕ, лет. Источник: Eurostat realise 29/2006, March 2006

В странах ЦВЕ, как и в других странах Европы в 1990-е гг., наблюдалось заметное уменьшение числа вступающих в брак (на 1000 жителей) и быстрый рост доли детей, родившихся вне зарегистрированного брака, в общей численности родившихся (рис. 3.5). Однако, в отличие от стран Северной и Западной Европы, где рост внебрачной рождаемости практически компенсировал падение численности детей, родившихся в браке, в странах ЦВЕ этого не произошло, и коэффициент суммарной рождаемости в годы реформ резко снизился.

В литературе, посвященной проблемам рождаемости в странах ЦВЕ, высказываются различные суждения о том, какой из двух названных механизмов снижения рождаемости – «кризисный» или «западноевропейский» – играет более существенную роль. Споры об этом идут даже в Чехии – стране, где уровень жизни и до начала реформ был весьма высоким, а сами реформы прошли не только бескровно, но и экономически благополучно. Одни авторы полагают, что снижение рождаемости в полном соответствии с теорией второго демографического перехода (см. о ней главу 1) было обусловлено расширением пространства жизненных возможностей и свободы индивидуального выбора. Другие считают, что снижение рождаемости в Чехии было скорее реакцией людей на кризис, чем осознанным выбором.[103] Негативное влияние экономической депривации (и наряду с ней высоких материальных притязаний) на рождаемость подчеркивает и венгерский исследователь З. Спедер.[104] Результаты эконометрического моделирования по группе стран ЦВЕ позволяют утверждать о наличии «веских оснований полагать, что снижение уровня доходов оказало понижающее влияние на рождаемость и сделало Центральную и Восточную Европу регионом с самой низкой в мире рождаемостью».[105]

Рис. 3.5. Доля внебрачных рождений в некоторых странах ЦВЕ, %. Источники: Demoscope Weekly; Eurostat Release 136/2005, October 2005

На мой взгляд, наиболее правдоподобной представляется гипотеза «двуслойного» снижения рождаемости, при котором в верхней и нижней частях социальной пирамиды данный процесс обусловливается различными причинами. «Наверху» борьба идет за индивидуализацию жизненного стиля, профессиональный успех или бизнес-карьеру, внизу – за минимально приемлемый уровень потребления. Подобная структура снижения рождаемости в последние десятилетия была характерна, например, для стран Латинской Америки (см. главу 6).

3.3. Демографическое развитие региона в зеркале теории

Демографическая история стран ЦВЕ была, среди прочего, и эмпирической проверкой двух больших теоретических построений. Одно из них восходило к знаменитому тезису К. Маркса: «Всякому исторически особенному способу производства …свойственны свои особенные, имеющие исторический характер законы народонаселения».[106] Этот тезис в середине прошлого века трактовался официальной советской идеологией без околичностей: социализму свойственна высокая рождаемость и низкая смертность, капитализму – высокая смертность и низкая рождаемость.[107] Альтернативная идея состояла в том, что демографическое развитие мира определяется единым для всех стран комплексом факторов – урбанизацией, ростом автономии личности, повышением образовательного уровня населения, достижением женщинами экономической самостоятельности, развитием систем здравоохранения, появлением новых медицинских технологий и т. д. Эта идея занимала центральное место в теориях модернизации, конвергенции, демографического и эпидемиологического перехода.

До середины 60-х гг. прошлого века теория демографического перехода в рассматриваемом регионе подтверждалась эмпирически: траектории рождаемости и смертности во всех частях Европы были сходными. Однако судьба социальных теорий редко бывает безоблачной. В то самое время, когда теория демографического перехода приобретала растущую популярность, противоречащие ей тенденции демографического развития стали обозначаться все более явно.

Одним из них стало явное расхождение траекторий динамики продолжительности жизни на востоке и западе Европы. С точки зрения концепции демографического перехода, это выглядело как нонсенс, ведь «по теории» демографические показатели индустриализованных и урбанизированных обществ, не важно, «социалистических» или «капиталистических», должны были сближаться. Статистика же свидетельствовала об обратном: восточноевропейский социализм привел к стагнации или снижению продолжительности жизни, а западноевропейский капитализм – к ее росту. К тому же выводу приводило и сравнение данных по ГДР и ФРГ: показатели продолжительности жизни одного народа, жившего в условиях разных общественно-экономических систем, заметно различались в худшую для ГДР сторону.[108] Вступая в противоречие с теорией демографического перехода, эти факты, однако, были еще более неудобными для официального марксизма-ленинизма. Влияние социально-экономической системы на демографическое развитие оказывалось весьма существенным, но противоположным тому, каким пыталась представить его пропаганда в странах «реального социализма».

Динамика рождаемости в обеих частях разделенной Европы, в отличие от динамики смертности, еще четверть века назад хорошо «укладывалась» в теорию демографического перехода и служила эмпирическим основанием для ее растущей популярности. Несоответствие эмпирических данных этой теории проявилось позже, в годы трансформационного кризиса. Вместе с экономикой переходного периода появилась и «рождаемость переходного периода», отличавшаяся необычайно низким даже по сравнению со странами Северной и Западной Европы уровнем.

Беспрецедентный спад рождаемости во всех европейских странах, переживших крушение прежней экономической системы, продемонстрировал, что влияние социально-экономической формации на рождаемость не стоит недооценивать. В самом деле, если бы роль «формационных» факторов была несущественной, то при замене «реального социализма» «рынком» рождаемость не должна была бы испытать каких-либо потрясений. Ведь и при крушении прежней общественной системы факторы, значение которых подчеркивала теория демографического перехода, никуда не исчезли. Страны, в которых произошла смена общественного строя, не стали менее урбанизированными, женщины в них – менее самостоятельными, а население – менее образованным. Следовательно, в соответствии с теорией демографического перехода, резких изменений рождаемости не должно было произойти. В действительности же все оказалось иначе.