Читать книгу "Опасный лаборант - Юрий Гаврюченков"

– Не кусайся, – выдохнул Денис.

С пробитой насквозь башкой паразит извивался, раскрывая овал пасти из четырёх челюстей.

– Мозг не задет, – отметил Денис и переключился на Казакова. – Вы как?

– У них ганглий, – учёный морщился от боли. – За ногу укусил. Плыть смогу, – быстро добавил он.

– Это он приманил, – указала Арина на молодого наутилуса, который сосредоточился и даже перестал шевелить щупальцами. – Он отдаёт приказы. Сейчас здесь будут другие твари.

– Не будут, – сказал Муромцев, выдернул из бочки наваху и всадил глубоко под раковину, утопив рукоять в сгустке взметнувшихся тентаклей.

* * *

Их заметил Ганс. Моторная лодка подобрала натерпевшихся учёных и доставила на «Морскую лисицу» прежде, чем до них добрались акулы и всякие неведомые хищники, которые водились на глубине. Можно было ожидать и амфибий, встревоженных убийством сторожа в своём детском саду.

– Уходим на Селванжеш, – распорядился капитан, и все согласились, что это разумное решение.

В отсутствие учёных Кака наполнил бочку пресной водой и привёз её на яхту. Пассажиров братья да Силва собирались забрать вечером, когда они вдоволь нагуляются по суше и наловят всякой живности. Остановка на Ослиной Челюсти была рутинным делом и туристы почти никогда не находили там проблем. Впрочем, да Силва был готов к любому обороту дела. Выслушав Арину, он приказал поднять якорь. А потом попросил пару сотен за молчание.

– Им на самом деле всё равно? – возмущалась Арина, когда учёные спустились в каюту. – Они действительно такие необязательные? Хотели заманить нас на остров, чтобы содрать денег?

– Вряд ли моряки что-то скрывали, Арина Дмитриевна, у них просто не было возможности раньше проявить свою натуру. Трудно было не заметить, но легкомысленность им свойственна, – заметил Смольский. – Что касается денег, наш капитан просто воспользовался случаем.

– Впредь будем осторожнее, – Арина поджала губы и полезла в багаж, где был припрятан кошелёк с наличными.

– Похоже, они по-другому не понимают… – у Муромцева чесались кулаки: калека, амфибия, наутилус – насилие входило в привычку. – Давайте я с капитаном поговорю?

– Спокойно, Денис. Конфликт не метод решения проблемы, – сказала опытный полевик Рощина и поднялась на палубу.

Смольский вскрыл походную аптечку.

– Мы часто стали её потрошить, – прокряхтел Казаков, стягивая джинсы. – Не к добру.

– И всё одно к одному, как будто само собой происходит. Случайно, – многозначительно заметил Смольский.

– Что вы хотите этим сказать?

– Помните наш разговор в отеле? – ведущий научный сотрудник лаборатории фармакологии сноровисто разорвал упаковку стерильных марлевых тампонов. – Мы говорили о цепочке непознанных закономерностей, которая выглядит как трагическое стечение обстоятельств.

– Хотите сказать, это не случайность?

– Хочу сказать, что можно обнаружить закономерность.

Кровоточащее кольцо ранок на бедре выглядело пугающе. Тварь прокусила плотную ткань, но глубоко не впилась.

– Будем надеяться, падаль она не грызла, – постарался разрядить обстановку Денис.

– И зубы потом почистила. Различайте наблюдения и предположения, – Смольский смочил тампон антисептиком, осторожно протёр укушенное место, Казаков зашипел сквозь зубы. – Будете принимать антибиотики в течение недели. Дальше посмотрим, как нога себя поведёт, – он надавил рядом с раной. – Вот так болит?

Выступила кровь. Казаков поморщился.

– Болит, – он прислушался к своим ощущениям. – Острая боль, онемения не чувствую.

Напавшая на него тварь была кровососущим паразитом вроде земной миноги. Подобно миноге, она не чуралась присасываться к трупам, чтобы напитаться мягким ферментированным мясом. Как всё, привезённое расчётливыми космическими колонизаторами, она являлась источником ценных белков и была встроена в экологическую пирамиду внеземных организмов. Как всеми своими одомашненными существами, пришельцы могли управлять ими телепатически. Юный наутилус призвал на помощь первое оказавшееся в пределах досягаемости существо, но попытка спасения не удалась. Теперь его раковина лежала на покрытом нержавеющей сталью камбузном столе. Из пожухлого венчика ротовых придатков вытекала синеватая, богатая медью кровь. Поскольку научной ценности его тушка не представляла, добычу отдали на растерзание Гансу.

– Белое мясо! – обрадовался кок. – Могу потушить в пивном соусе.

– Он же… разумный, – оторопела Рощина.

– Я ел, – сказал матрос Миксер по-английски. – На вкус как кальмар.

Кок подцепил наутилуса за край подошвы листовидной ноги, медленно и с натугой вытянул на стол длинное коническое тело с мутно-розовым брюшком, сквозь которое просвечивали внутренности. Вдоль тела располагались редуцированные ножки, подогнутые и сросшиеся с хитиновым покровом. Xenonautilis sapiens был похож на гигантское насекомое. Его манипулятивные придатки представляли собой разветвляющиеся на концах гибкие передние лапки. Он имел хвост, снабжённый железой. В личиночной стадии железа выделяла яд для охоты и защиты, а у взрослых форм служила источником пахучего секрета, используемого для коммуникации.

Матрос Миксер был прав в одном: инопланетный наутилус только на вкус походил на кальмара. Он относился не к головоногим моллюскам, а был насекомым, живущим в раковине. Сродство с земными наружнораковинными моллюсками у него имелось чисто внешнее, обусловленное одинаковым жизненным поведением. Такова была игра конвергентной эволюции.

Если существа, пусть даже не состоящие в близком родстве, развиваются в одной экологической нише, они приобретают схожую наружность, как рыбы акулы и млекопитающие дельфины. Адаптация к условиям обитания делает неотличимыми друг от друга и существ, повторно адаптировавшихся к водной жизни. Например, теплокровных. Морские львы, моржи, тюлени, нерпы и котики очень похожи, но произошли от разных наземных хищников. Морские львы и моржи имеют общие корни с медведями. Нерпы и морские слоны относятся к куньим и ведут происхождение от общего с лаской и росомахой предка. Несмотря на то, что куньи ушли в море на 15 миллионов лет позднее, формы тела сделались в точности такими же и люди этих зверей часто путают.

Не стало исключением для законов конвергентной эволюции развитие жизни на другой планете. На родине пришельцев из класса беспозвоночных членистоногих животных произошёл разумный вид, получивший в кодексе биологической номенклатуры название Xenonautilis sapiens. Он отращивал спиральную минерализованную раковину и откладывал яйца. Из яиц вылуплялась свободно плавающая личинка. Первые две-три недели она питалась фитопланктоном, затем становилась хищной, начинала охотиться на плавающих рачков, подрастала и опускалась на дно. Личинка была похожа на креветку с длинным многоногим тельцем и скорпионьим шипом на хвосте. Яд хвостового шипа использовался для поражения добычи и защиты от случайных хищников. После метаморфозы железа вместо яда начинала вырабатывать сильный мутаген для биоформирования низших организмов. В течение полутора-двух лет личинка увеличивалась в размерах, сбрасывая на время линьки хитиновый панцирь. По истечении периода созревания она зарывалась в грунт и в норе окукливалась. Наконец, из песка вылезала маленькая взрослая особь, свернутая в спираль и окружённая тонкой известковой раковиной. Наутилусы были представлены на Земле одним подвидом одного вида. Учёным не удалось понять, почему мальки сворачиваются при создании раковины, а не остаются прямыми. Разгадку могла скрывать трагедия гибели всех других видов ксенонаутилусов в жесточайшей конкурентной борьбе, разыгравшейся на далёкой неведомой планете, или это был единственный пригодный для колонизации вид. В океане далёкого мира могли плавать наутилусы с прямой раковиной, по каким-то причинам не попавшие на Землю. Учёные полагали, что пришельцы привезли только адаптивные к земным условиям организмы. На родной планете их разнообразие должно было быть неизмеримо больше и далеко не все из них были полезные в принципе. В своё время британские колонисты завезли в Австралию собак, овец и кроликов, а не горилл, жирафов и медведей. Сравнительно с автохтонной биотой земных морей, инопланетной живности появилось немного, но она была самая отборная.