Читать книгу "Бог без машины. Истории 20 сумасшедших, сделавших в России бизнес с нуля - Николай В. Кононов"

Затем Ванеев доверительно сообщает: у нас недостаток мужчин — вокруг Ростова-на-Дону живут денди, считающие ниже своего достоинства махать ножом на разделке. Поэтому машут женщины, по плечи в крови. Нет-нет, никакой уголовщины, такая анатомия у птицы, процесс не автоматизируется, извините за подробности.

Ванеев сдвинут на индюках. До того как он начал строить фермы от Черного моря до Урала, его жизнь наполняла тоска по масштабу.

В перестройку он держал видеосалон в городе Шахты и показывал «Кровавый кулак», «Голый пистолет», а также «Восставших из ада». Шахты тонули в своем кошмаре. Угольщикам хронически не платили, и их жены выходили на трассу продавать себя дальнобойщикам.

Ванеев стал возить водку. Ему быстро надоела роль первого парня на райцентре, и он ополчился на миллионник. «Надо мной смеялись — ты из деревни, а хочешь Ростов замочить».

Однако он затесался в рынок. Оптовиков Ванеев обыграл ассортиментом — завязал отношения с производителями заметных марок и поставлял водку в крупнейшие магазины Ростова.

Час индюков пробил, когда контрагенты-венгры накололи Ванеева так же, как он накалывает теперь гостей. Угостили ветчиной, а затем рассказали, что это не говядина, а индейка. Птица для любителей здоровой еды, которая перерабатывается в деликатесы с высокой добавленной стоимостью.

Ванеева озарило — вот цель, миссия, пустой рынок, территории, ждущие полезной еды по скромной цене.

Следующие пять лет он просил денег. Капитала, заработанного водкой, хватило на технологию индюководства и фермы. Ванеев строил их по науке — кустом, но в двух километрах друга от друга (ближе передается зараза). И терроризировал, терроризировал банкиров планом-схемой разделки индюка, моля о кредите.

Мироздание устало сопротивляться напору Ванеева. Знакомый менеджер Внешторгбанка убедил правление дать безумцу 32 миллиона евро.

Ванеев ликовал год. Затем мир пошатнулся: скакнули цены на строительство и материалы, амбициозный план полетел в мусорное ведро, а банк намекнул, что хочет забрать компанию.

Спас тот же менеджер. Его сманил Внешэкономбанк, и он показал председателю правления бумаги своего клиента. Председатель поверил в Ванеева с его схемой разделки и выдал кредит, покрывающий старые долги.

Экспансия мяса под маркой «Индолина» стартовала как ракета. Фермы вырастали за месяцы. Конкуренты кружили на самолетах, заправленных кредитами помельче — им не хватало наглости и силы убеждения.

Ванеев горит как береста. Эскортирует гостей к маточному стаду и ввергает в курлыкающее и толпливое море индюков. Гости кривят вежливую гримасу и выбегают прочь из душного ада.

Хозяин не обижается. Ванееву тоже бывает душно, но что-то помогает ему дышать. Что?

«Индолина» покоряет прилавки, люди переходят на индейку. Ванеев убеждал меня: взяты кредиты, аналитики предрекают падение импорта и благоденствие отечественного индюковода…

Хватит. Красивые слова мельтешили в мозгу, скрывая факты. Как соотносится выручка и кредитная задолженность «Евродона»? Какова себестоимость килограмма мяса? А чистая прибыль? А у конкурентов?

Ванеев сидел напротив, чуть сгорбившись, и расписывал свои деяния. Я поймал паузу и спросил не про EBITDA, а про зачем. Зачем вам все это?

Ванеев врубил спич о кайфе первопроходца.

Когда слышишь такое, хочется взять ведро холодной воды и окатить. Зачем ты врешь, я такой же, как ты, я так же хочу объяснить себе, зачем живу, так же боюсь провести время зря, так же бегу пустоты и так же падок до власти и денег, так же люблю рассказывать, какой я крутой; мне не надо доказательств твоего величия. Просто скажи, зачем.

Я стал рассматривать кабинет и увидел портрет. Свет падал так, что незнакомец хмурился. Евангелист как раз прервал спич. «Простите, а кто на картине?»

Ванеев обернулся, будто не знал, кто. «Это мой брат, — сказал он. — Младший. Его нет. Там автокатастрофа, и вот я попросил нарисовать. Ему так мало лет было, я сам его вырастил».

Его руки сплелись в колыбель и покачали невидимого ребенка. Затем замерли и опустились на стол.

Брат видел его страсти, унижения перед банкирами, триумф, вместе с ним шел к мечте, нанимал горящих идеей людей, отправлял в магазины продукты, которые нравились покупателям. Улыбался утром и когда Ванеев уходил домой, оценивал, насколько приблизилась компания к цели за прожитый день.

Я избил себя. Ведро вылилось за шиворот. Больше я не верил в силу простых объяснений.

Впрочем, не верить было трудно. Мотивов превращения человека в предпринимателя столько, сколько литературных сюжетов, перечисленных Борхесом. То есть четыре.

Их описала Марина Волкова, исследователь из Челябинского предпринимательского центра: «делать больше нечего» (с подвидом «достались активы на халяву»), «средство сохранения себя и семьи», «заполнение пустой рыночной ниши», «любовь к конкретному делу»[25].

Я старался выбирать героев из тех, кого влекли два последних мотива. Спрашивая у предпринимателей, начинавших пятнадцать-двадцать лет назад, как настигало и что делало с ними их предназначение, я слышал в ответ истории из эпохи, предшествовавшей времени быстрорастущих стартапов, когда обмен информацией был в миллион раз медленнее. Тем ценнее победы тех, кто взлетел в условиях, которые кажутся доисторическими.

МЕДЬ И СТАЛЬ

«Как зовут нового жильца?» — спросила женщина в роговых очках. «Али Иорданский», — ответила Ася Еутых, владелец компании A. Yeutykh. Женщина внимательно посмотрела на нее. «Отчество?» Ася задумалась: «Бин Хусейнович». В домоуправлении стало очень тихо. «Профессия». Ася пожала плечами: «Наверное, принц». Женщина схватила домовую книгу и швырнула об стол так, что в переплете порвались нитки.

Она не верила в сказки. Но это была не сказка.

Жила-была семья агрономов: отец, мать, шестеро детей и бабушка. Звали бабушку Кадырхан, и она была женой последнего черкесского кузнеца, который умел выковать шашку, изготовить сбрую и украшения. В кузнецы ему, бывшему князю, пришлось податься после революции. Его звали Цикузи, что значило «крошечный». Ростом он уходил за два метра.

Когда в ближайших планах нарисовался седьмой ребенок, Кадырхан встрепенулась и прогнала главу семьи в мороз: «Езжай за ковром! Девочка, которая родится, должна воспитываться на ковре! Она прославит наше оружие и будет гостем черкесских принцев».

Родители селекционировали стручковый горох и идею о принцах не вместили. Но Кадырхан они уважали — та помнила рецепты дымного пороха с травами, заговоры, сказки, гадала на отражении луны в золоте. Фольклористы звали ее «почетным донором» и дрожащей рукой подносили микрофон. Ковер был куплен.

Вскоре родилась девочка. Вместо кукол она играла дедовыми щипцами и ножницами, разрезающими металл. Кадырхан пела ей древние колыбельные и вылавливала из супа лучшие куски мяса.