Читать книгу "Княгиня Ольга - Алексей Карпов"

В словах Игоревых воинов, если прочитать их глазами людей раннего Средневековья, нельзя не увидеть очевидной робости, даже трусости, явного нежелания вступать в сражение с заранее неясным исходом. Можно думать, что их колебания были вызваны воспоминаниями о страшном «оляднем» огне греков (не оттуда ли их слова об «общей всем смерти»?). Но как это не похоже на то, что мы знаем о доблести руссов, их всегдашней готовности к пролитию своей и чужой крови — например, из рассказов русских и иностранных хроник о князе Святославе, сыне Игоря! Игорь, прислушавшись к советам своей дружины, несомненно, поступал разумно как политик и государственный деятель. Но как вождь той же дружины он, пожалуй, проигрывал в глазах своих современников. Его сын Святослав, окажись он на месте отца, наверняка нашел бы другие слова, чтобы увлечь за собой дружину (вспомним его ставшее знаменитым: «Мертвые сраму не имут!»). А ведь князь был в равной мере правителем государства и дружинным вождем, и вторая из двух его ипостасей всецело определяла первую.

Итак, Игорь согласился на мир. Взяв у греков «злато и паволоки, и на вся воя», то есть на все войско, он повернул назад, к Киеву. Союзным же печенегам Игорь, по словам летописца, «повелел… воевать Болгарскую землю». Впрочем, его повеление в этой ситуации едва ли было определяющим. Летописный текст следует понимать в том смысле, что Игорь позволил печенегам разорять Болгарскую землю, ибо ничего другого ему попросту не оставалось. Из истории последующих взаимоотношений Руси со степными кочевниками — прежде всего половцами, сменившими печенегов в южнорусских степях в середине XI века, — мы хорошо знаем, что если их приглашали для участия в военных действиях, но война по какой-либо причине откладывалась или отменялась вовсе, степняки начинали ее по собственному усмотрению, подвергая жестокому разграблению земли своих союзников, ибо не мыслили возвращения домой без военной добычи. Но не будем забывать и о том, что Болгария в событиях 944 года (равно как и 941 года) показала себя явным противником Руси. Натравливая печенегов на болгар, Игорь, несомненно, мстил последним за их сотрудничество с греками. А возможно, помышлял о том, чтобы ослабить Болгарское царство и таким образом самому утвердиться на Дунае. Уместно напомнить, что сын Игоря Святослав в 60-е годы X века начнет войну с болгарами, подчинит себе большую часть их страны и перенесет на Дунай столицу своей новой державы.

Мирные предложения греков, кажется, вызвали раскол и в самом Игоревом войске. Из сообщений восточных авторов мы знаем о том, что в том же 944 году какая-то русская рать подвергла жестокому разорению город Бердаа в Западном Азербайджане, и есть основания полагать, что это была та часть войска Игоря, которая — подобно печенегам — не пожелала возвращаться на Русь без военной добычи.

Что же касается Игоря, то возвращение домой и на сей раз не принесло ему славы. Правда, он получил дары от византийского императора. Но, как оказалось, они отнюдь не смогли компенсировать отсутствие добытых в войне трофеев[59]. Об этом мы можем говорить с уверенностью. Собственная дружина Игоря по возвращении из похода будет открыто жаловаться на свое обнищание и «наготу», то есть на отсутствие богатых одежд и вооружения, которые обычно приобретались в результате удачного набега. «Мы нази (наги. — А.К.)» — с такими словами обратятся воины к князю, ставя ему в пример «отроков» его воеводы Свенельда, которые «суть изоделися оружьем и порты». В этих словах — прямой укор князю, не сумевшему обеспечить дружину всем необходимым, то есть выполнить свой первейший долг перед ней, свою первейшую обязанность как князя. Но в этих словах — еще и итог двух его походов на греков — походов, которые не принесли выгоды ни ему, ни тем, кто был главной и единственной опорой его власти. Надо полагать, что упомянутая летописцем «дань» греческого царя досталась другим участникам похода в качестве оговоренной князем платы. Сам же Игорь и его дружина остались по существу ни с чем. Наверное, именно это, а не просто жадность и корыстолюбие толкнут Игоря в его последний поход в Древлянскую землю…

Мирный договор с греками, заключенный осенью того же 944 года, стал главным итогом русско-византийской войны. Об обстоятельствах его заключения подробно рассказывается в «Повести временных лет». Но главное, в летопись включен подлинный текст русско-византийского договора — бесценный источник наших сведений по истории Руси середины X века.[60]

Выработка условий мирного договора, несомненно, потребовала времени. Сначала Игорь обсудил их с послами императора Романа — вероятно, еще на Дунае, а затем представительное русское посольство отправилось в Константинополь — для подписания окончательного текста договора. В состав делегации вошли послы и «гости» — купцы; причем послы представляли интересы не только самого Игоря, но и, по отдельности, членов княжеского рода — «всякого княжья», по выражению документа. Именно в тексте этого договора впервые — если говорить об аутентичных, не вызывающих сомнение источниках — упомянуты княгиня Ольга и ее сын Святослав: имя посла «Ольги княгини», некоего Искусеви[61], следует в документе третьим — сразу же за именами Ивора, посла самого Игоря, и Вуефаста, посла Святослава. Всего же договор с русской стороны подписали 55 человек — 25 послов и 30 «гостей» (если мы правильно реконструируем список их имен, по-разному приведенный в разных редакциях «Повести временных лет»)[62]. Все они, «слы (послы. — А.К.) и гостье» «от рода русского», как сказано в тексте самого договора, «посланные от Игоря, великого князя русского, и от всякого княжья, и от всех людей Русской земли», были уполномочены «обновить ветхий (то есть старый, прежний. — А.К.) мир… и утвердить любовь между греками и Русью».