Читать книгу "Распутин. Правда о "Святом Чорте" - Александр Владимирский"

В Покровском мы ни в чем не нуждались – были сыты и даже знали, что такое городские сласти и десерты. Но только на Гороховой я увидела в одном месте столько икры, дорогой рыбы, фруктов – наших и заморских.

Приносили и свежий хлеб – белый, черный и серый. Даже возникал род соревнования между теми, кто его приносил. Норовили выпекать особенный. Помню хлеб с изюмом, с луком, с какими-то кореньями. (Отец ломал хлеб, никогда не резал ножом.) Кроме свежего хлеба выставляли «черные» сухари. Отец, можно сказать, ввел в Петербурге моду на такие сухари. Их стали подавать в салонах. (Разумеется, там они были не едой, а скорее экспонатом.)

Отец очень любил картошку и кислую капусту. Надо ли говорить, что гости, и самого аристократического разбора, ели то же, что и он.

Этот порядок нарушался только в одном случае. Отец не любил сласти, но обожал угощать ими других. Иногда дело доходило до конфуза – гость, неосторожно признававшийся в пристрастии к пирожным, должен был под смех присутствовавших съесть все блюдо.

Много говорили о пристрастии отца к водке. Это неправда. Он мог выпить одну-две рюмки, но не больше. Предпочитал мадеру и портвейн. Интересно, что всякий раз отец вспоминал, какое прекрасное сладкое вино готовили в монастыре. Говорил: «Я много его (вина) перенести могу».

Матрена так вспоминала о Муне (Марии Головиной): «Среди посещавших эти собрания была Мария Евгеньевна Головина (ее все называли Муня), красивая, печальная молодая женщина.

Она была обручена с князем Николаем Юсуповым, старшим братом Феликса. Но, к несчастью, Николая убили на дуэли. Сразу же стало известно, что он стрелялся, защищая честь женщины, с которой у него был роман, но женщина эта – не Муня.

Мария Евгеньевна была совершенно прибита – погиб любимый накануне свадьбы; и погиб, защищая честь другой женщины, с которой состоял в связи, очевидно, довольно давно. Обман, пропасть, катастрофа. Из полного благополучия Муня попала в ад.

Мир перестал существовать для нее. Мария Евгеньевна пришла за утешением к отцу, и утешение такое она нашла в нашем доме. Муня говорила: «Слово Григория Ефимовича становится плотью».

Старшие Юсуповы сохранили теплые чувства по отношению к девушке, едва не ставшей им снохой. Муня часто бывала в их доме. Именно от нее Юсуповы узнали о моем отце».

По словам Матрены, «при всей пропитанности жизнью отец никогда не злоупотреблял своей силой и возможностью влиять на женщин в плотском смысле. Однако надо понимать, что эта часть отношений представляла особый интерес для недоброжелателей отца. Замечу, что они получали некоторую реальную пищу для своих россказней». Однако после множества свидетельств противоположного свойства в то, что «не злоупотреблял», особенно не веришь.

29 июня 1914 года одна из «духовных дочерей» Иллиодора, 33-летняя Хиония Гусева, приехавшая из Царицына, подкараулила Распутина в селе Покровском и нанесла ему очень опасную рану ножом в живот. Распутин показал, что подозревает в организации покушения Иллиодора, чьей духовной дочерью была Хиония, но не смог представить каких-либо доказательств этого. Неизвестно, действовала ли Хиония самостоятельно или по наущению своего духовного отца, но Иллиодор, во всяком случае, предпочел покинуть Россию сразу же после покушения, опасаясь, что его объявят причастным к попытке убить «старца» и подвергнут репрессиям. В Норвегии он написал книгу «Святой черт», изобличавшую Распутина и его окружение, но в дальнейшем признанную Чрезвычайной следственной комиссией в значительной мере недостоверной.

Хионию описывали как худощавую женщину выше среднего роста. Ее лицо было обезображено проваленным носом, что дало почву спекуляциям о ее якобы прошлом проститутки и заражении сифилисом в публичном доме. Сама Хиония называла себя девственницей и объясняла, что в детстве ее лечили от постоянной «ломоты в голове и ногах» и в 13 лет «испортили лекарствами». А по версии брата Андрея, сифилис передался Хионии от бабушки.

Матрена Распутина так описала это покушение: «Улица была полна народу: односельчане, принарядившись, вышли на воскресную прогулку. Уже совсем недалеко от почты отец столкнулся лицом к лицу с незнакомой женщиной, лицо которой было закрыто платком так, что видны были только глаза. Это и была Хиония Гусева. Она протянула руку, словно за подаянием, и когда отец замешкался, доставая деньги из кармана брюк, она второй рукой стремительно выхватила из-под широкой накидки нож и вонзила его в живот, пропоров его снизу до самой груди. Намеревалась ударить снова. Но не успела – отец, теряя сознание, все же умудрился загородиться руками.

Оказавшиеся рядом люди навалились на Хионию. Она бросила нож и хотела бежать, но разъяренная толпа схватила ее и принялась избивать. Хионию спас подоспевший полицейский и уволок, почти бесчувственную, в крохотную тюрьму, состоящую из одной комнатки.

Отец согнулся от боли, обхватив живот, чтобы внутренности не вывалились прямо в дорожную пыль. Кровь лилась сквозь его пальцы.

Перепуганные соседи помогли ему добраться до дома, но к тому времени, когда добрались до двери, он уже совсем обессилел, пришлось подхватить его на руки и внести в дом».

Уже 29 июня старшей дочерью Распутина была отправлена царской семье успокоительная телеграмма: «Женщина нанесла тяжелую рану в живот, но сносно, чудным образом спасен – еще поживает для нас, для всех, недаром слезы Матери Божией. Приехали за доктора. Матреша Новая».

5 июля Николаю и Александре телеграфировал сам Распутин: «Не ужасайтесь случившемуся, полагают не умертвят, сумейте долг отдать Самому Всевышнему. Утром следователь меряет рану, сколько глубины». И в тот же день добавил: «Болезнь слава богу кротко тихо часами идет вперед телегр. Получил множество от всех разных концов».

12 июля Распутин телеграфировал царской семье: «Сегодня большие кровяные сгустки вышли, больнице придется долго лежать. Мещерский большая потеря разум его святыня».

Покушавшуюся на Распутина признали невменяемой и поместили в психиатрическую лечебницу. В истории болезни Хионии Кузьминичны Гусевой отмечалось: «Иллиодор стал называть его лжепророком, развратником. Все это сильно действовало на испытуемую. Ей стало казаться, что неправда царит на земле, она перестала ходить в церковь, поститься, молиться. Однажды после прочитанной газетной статьи о Распутине она решила отомстить за Иллиодора, вообще за всех обманываемых и обесчещенных». По словам Иллиодора, «она часто прерывала мои речи и горячо-горячо говорила: «Дорогой батюшка! Да Гришка-то настоящий дьявол. Я его заколю, как пророк Илья, по велению Божию, заколол 450 ложных пророков Вааловых! А Распутин еще хуже их».

Из показаний Хионии Гусевой стало известно, что в Покровское она прибыла еще 16 июня, имея при себе кинжал, «купленный за три рубля на толкучке в Царицыне, у неизвестного черкеса или армянина». Несколько дней она выслеживала Распутина возле его дома, а 29 июня напала на него. Как рассказывала Хиония, «вчера днем, после обеда, увидела Григория Распутина; он шел домой, и я повстречала его у ворот; под шалью у меня был спрятан кинжал. Ему я не кланялась. Один раз его этим кинжалом ударила в живот, после чего Распутин отбежал от меня. Я за ним бросилась, чтобы нанести смертельный удар, но он схватил лежащую на земле оглоблю и ею ударил меня по голове, отчего я тотчас упала на землю». После этого Хионию схватили и связали. Ее версия деталей показания, как можно заметить, разнится с той, что приводит дочь Распутина.