Читать книгу "Бессмертный - Трейси Слэттон"

— Сколько ж лет прошло, десять? Но ты же почти не вырос! Сейчас ты бы должен быть взрослым мужчиной, и Бернардо Сильвано уже давно должен был тебя выгнать!

— Вы с кем-то путаете меня, синьор, — заикаясь, пролепетал я и попытался прошмыгнуть мимо.

— Погоди-ка! — крикнул он и схватил меня за руку.

Мы уже начали привлекать внимание людей, который шли по берегу Арно к Понте Каррайя.

— Ты точно такой же, как тогда, разве это возможно? Ты нисколько не вырос! Вот это чудеса. Что-то здесь нечисто, ты все еще ребенок. Неужто ты колдун? Да, точно, колдун!

Вокруг нас собиралась толпа, а я никак не мог вырваться из его лап.

— Вы меня с кем-то путаете! — снова выдавил я, уже отчаяннее.

Я оглянулся вокруг, но видел только удивленные и злые лица. В животе шевельнулся страх. Мое уродство привлекало внимание, а ведь я именно этого всегда и боялся. Я озирался в поисках спасительной лазейки.

— Это правда, он — Лука Бастардо из заведения Сильвано, и за десять лет нисколько не изменился! — раздался еще один голос, и я узнал в говорившем ткача, который, бывало, месяцами копил деньги, чтобы хватило на визит к Сильвано. Этот ткач талдычил мне о своей нищете прямо перед тем, как сорвать с меня одежду, как будто мне было до этого дело. Я вгляделся в толпу и увидел, что ткач тоже поседел.

— Колдун! Колдун! — кричало уже несколько голосов.

— Из-за его колдовства Флоренция обеднела! — завопил чей-то взволнованный голос. — Черная магия разорила наши банки!

— Черная магия обесценила нашу шерсть!

— Черная магия погубила наш урожай!

— Мы голодаем и пошли по миру из-за этих колдунов!

Толпа напирала, подступая все ближе. Люди кричали, и вдруг на меня посыпались первые удары, меня хватали и рвали на мне одежду. Я даже не пытался защититься. Я уже привык к побоям, и в душе я был отчасти согласен, что заслужил это своими поступками. А еще я знал, что на моем теле все заживает, — это было частью моего уродства, на которую я мог положиться. Одним словом, лучше уж не сопротивляться! Толпе скоро наскучит эта забава, а я как-нибудь уползу и через несколько дней или недель буду опять как новенький. Пока я размышлял таким образом, мне расквасили нос и разорвали в клочья одежду. Вид крови только подстрекнул толпу, и тяжелые кулаки загуляли по всему моему телу. Обвинения и брань звучали все громче и злее. Меня сбили с ног, а затем схватили за руки и за ноги и поволокли. Меня швырнули наземь на площади Оньисанти, выходящей на берег Арно, люди уже собирали в кучу дрова и хворост.

— Сжечь его! Сжечь колдуна! — слышались вопли.

Толпа вокруг меня набегала и отбегала волнами: одни бежали готовить костер, другие протискивались поглазеть на меня. Я лежал на боку, поджав к животу колени и закрыв голову руками. Зажмурившись, я мысленно вновь отправился к Мадонне из церкви Оньисанти. Я упал в объятия ангелов, которые созерцали Мадонну, и услышал их пение: «Мадонна! Мадонна!»

— Audi partem alteram! — раздался вдруг энергичный голос. — Выслушай другую сторону![34]

Толпа притихла, но я лишь смутно уловил эту тишину, потому что был поглощен своим путешествием. Я остановился в полете перед прекрасной Мадонной Джотто, ее сильным, благодатным телом и мирно сидящим у нее на руках младенцем Иисусом. «Какое наслаждение — слышать ангельский хор: „Мадонна, Мадонна…“», — пел кто-то. А потом я понял, что это пою я, и открыл глаза. Рядом стоял очень высокий мужчина, лет тридцати пяти, не смуглый и очень приятной наружности. Он жестом приказал мне сесть. Медленно, превозмогая боль, я заставил тело подняться и сел на колени. По толпе пронесся угрожающий ропот.

— Когда мы живем добропорядочной жизнью, то переживаем хорошие времена. Каковы мы — такова и жизнь, — уверенно произнес он и окинул меня горячим, проницательным взором, а затем обратился к тем, кто столпился вокруг. — Так говорил сам Святой Августин.[35] Прислушивайтесь к великим голосам прошлого и учитесь у них! Оттого что вы убьете этого мальчика, цена на вашу шерсть не поднимется, банки не окрепнут, а урожай не приумножится!

— Бог будет доволен, если мы казним этого колдуна! — в ответ заорал какой-то мужчина. — А коли Бог будет доволен, то к нам придет благоденствие!

— Верно, верно! — подхватила толпа.

— Нет! — крикнул незнакомец. — Наведите порядок в своей душе, умерьте свои потребности, помогайте нуждающимся, живите в христианском согласии, соблюдайте закон, положитесь на Провидение — вот что вы должны делать! Тогда дела вашего города поправятся и он снова станет сильным!

— Он прав! И хватит вам, перестаньте! — раздался властный и суровый голос, и я понял, что на площади появился Сильвано.

Он прошел сквозь толпу, которая шарахнулась от него в стороны, как от ядовитой змеи. Как же горько мне стало, когда я понял, что обрадовался его приходу!

На мгновение наступила тишина, и я шепнул высокому незнакомцу:

— Спасибо! Вы так добры, что вступились за меня!

— Выполнение долга не требует похвалы, ведь мы делаем лишь то, что обязаны сделать, — прошептал он в ответ, обратив живой и горячий взгляд на Сильвано.

Тот вновь заговорил:

— Синьор Петрарка почтил наш город своим посещением, и сейчас он, как всегда, прав. Убив этого негодяя, вы не вернете своих денег, — говорил Сильвано, как обычно криво ухмыляясь. — Возвращайтесь к своей работе! Ваш труд возвеличил Флоренцию, и он же вернет ей величие!

Кто-то засвистел, другие неодобрительно заворчали, но толпа разошлась. А Сильвано решительно подошел ко мне и поклонился, приветствуя моего заступника.

— Я читал ваши стихи, синьор. Меня необыкновенно тронули нежные чувства безответной любви, которые вы так блестяще выражаете!

— Я рад, что мои скромные строки взволновали вас, — вежливо ответил тот.

— Правду ли говорят, что вас приглашали в Рим и в Париж, чтобы увенчать вас лавровым венцом за поэтический талант? — спросил Сильвано льстивым голоском.

— Вы хорошо осведомлены, синьор, — ответил Петрарка и отвернулся.

Он не выказывал отвращения, но я могу поклясться, что чувствовал его.

— Я как раз на пути в Рим, чтобы смиренно принять уготованные мне почести.

— В моем деле осведомленность необходима, — лукаво ответил Сильвано. — Все только и говорят, что о ваших творениях. Вы оказали бы мне огромную честь, посетив мое убогое заведение.