Читать книгу "Когда мы встретимся - Ребекка Стед"

— И что, неужели это важно? — спросила я себя.

Оказалось, важно.

Я встала, включила телевизор и решила для разнообразия ни о чем не думать.

Второе доказательство

Накануне Рождества у мамы был выходной. Мы купили елку, украсили ее гирляндами из попкорна, и к нам пришли гости с маминой и Ричардовой работы. Ричард сделал коктейль из молока, яиц и вина по старинному немецкому бабушкиному рецепту, потом они все распевали песни, а я в своей комнате заворачивала подарки. Я купила маме сережки, лак для ногтей — пурпурный с блестками — и полосатые колготки, хотя считала, да и сейчас считаю, что полосатые колготки выглядят по-дурацки. Ричарду я купила в магазине Голда такую особую ручку, которой пишешь, а потом можно стереть, что написал.

Рождественским утром все было как всегда: мама сварила кофе, и мы стали рассматривать подарки. Мои оказались очень даже ничего: бисерный браслет, переносной радиоприемник, тетрадь для записей с красивыми облачками на обложке, свитер и жестяная коробка с моим любимым хрустящим имбирным печеньем из той кондитерской, что рядом с юридической конторой.

Мы уже собрались перейти к блинам, как вдруг Ричард вручил мне еще один подарок — твердый прямоугольный пакет, в котором на ощупь угадывалась книга.

— Дай-ка угадаю. Неужели книга? — Лишь бы не с бойкой девицей на обложке, подумала я.

— Очень смешно. Лучше открой.

Это действительно была книга. Больше того, это была моя книга. Только в твердом переплете и с другим рисунком на обложке. Я вслух прочла название: «Морщинка времени». И улыбнулась Ричарду.

— Первое издание, — сказал он.

— Ричард! — встрепенулась мама. — Ты с ума сошел, что ли?

Из этого я заключила, что первые издания стоят дорого.

— Открой, — сказал Ричард. — Я попросил у автора автограф. Для тебя.

Я открыла. Красивые крупные буквы. Совсем не похоже на твой почерк.

Миранда,

удачного времора!

Мадлен Л’Энгл

«Рождество: удачного времора». Твое второе доказательство.

И вот тут я поняла, что это не игра. Держа в руках книгу, я наконец поверила: тот, кто пишет мне записки, действительно узнаёт о событиях раньше, чем они происходят. Неизвестно как, но узнаёт.

Когда Ричард и мама начали печь блины, я побежала в свою комнату и вытащила из коробки, спрятанной под кроватью, все твои записки.

Я должен спасти жизнь твоего друга и свою собственную.

Кто же ты все-таки? И где ты? Я уже верила, что кому-то, кто мне дорог, грозит опасность, но все равно не догадывалась, кто бы это мог быть и как ему помочь.

Я перечитала вторую записку:

P. S. Знаю, что мою первую записку видела не только ты. Пожалуйста, остальные никому не показывай. Очень тебя прошу. Это нужно не мне.

Вот это и было хуже всего: я была совсем одна.

Вверх и вниз

В первый день нового года солнце пекло как ненормальное. Стук баскетбольного мяча раздавался уже с девяти утра. Я украдкой выглянула в окно. Сэл носился по аллее в одной футболке и тренировочных штанах. На нем были часы, которые Луиза подарила ему на Рождество; накануне праздника она забегала к нам показать их. Часы были немножко старомодные — с римскими цифрами, на кожаном ремешке, — и я сомневалась, что они понравятся Сэлу. Но, видимо, понравились.

Мама еще спала. Я написала ей записку: «Скоро вернусь. Принесу тебе бублик».

Человека, который смеется, на углу не оказалось, — может, устроил себе выходной в честь праздника. У Белл было закрыто. Кругом было спокойно, печально и пустынно.

Ноги привели меня к школе, запертой, конечно. Но ворота были открыты, я вошла и несколько минут посидела на лазалках, чтобы как следует прочувствовать, каково это — быть в школьном дворе совсем одной. Наверное, я нарочно старалась делать что-то странное, чтобы встряхнуться и набраться храбрости. И позвонить Аннемари.

Десять дней прошло в полном молчании, и теперь мозг непрерывно мучил меня вопросом: «Аннемари вообще тебе еще друг?» На остановке был телефон-автомат. А у меня в кармане нашлась монетка.

Набирая номер, я краем глаза заметила, что на другой стороне улицы какой-то человек склонился над урной. Когда он выпрямился, я его узнала: это был человек, который смеется. Он что-то высматривал в мусоре. Я быстро повернулась к нему спиной на случай, если он меня узнает и вздумает подойти.

От холодной трубки ухо сразу окоченело. Только когда начались гудки, до меня дошло, что если моя мама спит, то и родители Аннемари, наверное, еще не проснулись.

— Алло! — ответил папа Аннемари. Голос его звучал так, будто он несколько часов просидел у телефона и все ждал, ждал, ждал, пока хоть кто-нибудь позвонит.

— Доброе утро… это Миранда…

— Привет, Миранда! С Новым годом!

— Привет… то есть и вас с Новым годом. Скажите, пожалуйста, а Аннемари дома?

— Дома, дома! Душ принимает. Миранда, ты не из автомата случайно звонишь?

— М-м… ну да.

— А где ты? Неподалеку?

— Я… э-э… возле школы.

— Ну так давай к нам. Я уже наливаю тебе апельсиновый сок.

— Уг-м… сейчас.

— Вот будет сюрприз для Аннемари!

Да уж, сюрприз так сюрприз. Я поднималась на горку, к их дому, а солнечный свет прыгал и хватал все вокруг, как обалдевший ребенок в отделе игрушек: он отскакивал от грязных фонарных столбов и от блестящих металлических стоек, на которых держались полосатые навесы над дверями магазинов, и даже от солнечных очков женщины, которая выгуливала двух собак, держа в руке стаканчик кофе. Все сияло.

— С Новым годом, мисс Миранда! — просиял и швейцар, распахивая передо мной отполированную дверь.

В лифте я вдруг занервничала: до меня дошло, как это глупо — ни с того ни с сего заявиться к Аннемари. Но одновременно с этим, в тот же самый миг, я испытала другое чувство, которое даже не знаю как назвать, — я почувствовала, что люблю лифт Аннемари. Деревянные панели, пуфик в углу, колокольчик, который переливчато звенит, когда проезжаешь очередной этаж, — все это так мило и уютно, что мне захотелось остаться тут насовсем или хотя бы немножко посидеть на пуфике с закрытыми глазами. Сказать, что это было странное чувство, — это ничего не сказать. Потом лифт остановился на этаже Аннемари, и я, конечно же, вышла, потому что именно так поступают люди, когда приезжают на нужный этаж.