Читать книгу "Жизнь в стеклянном доме - Людмила Феррис"

«Как молодеет профессия — скоро я на их фоне буду выглядеть старушкой», — подумала она.

— Здравствуйте.

— Вы по поводу экспертизы? — И он зачастил умными терминами. — Метод спектрального анализа, гистология, доза, концентрация, растворимость, кумулятивный эффект. Ну а если проще, — яд попал в организм человека перорально.

— Уж куда проще сказать — через рот.

— Ну да, через рот, — согласился эксперт. — Яд растительного происхождения, смесь глюкозида наперстянки и болиголова. В природе такой смеси не существует, значит, она готовилась в домашних условиях. Период отравления организма при первичном попадании яда — от часа до суток. Если пострадавший, перед тем как получить яд, плотно позавтракал, значит, это будет верхнее время, с большим промежутком. На одежде, на столе и на письменных принадлежностях яда не обнаружено. Вот, наверное, такие комментарии.

— Ну, в общем, базово мне все понятно.

— Могу свои ощущения добавить. Мужчина вряд ли выберет такой специфический и коварный способ отравления, это скорее всего женщина.

— А что же предпочитают мужчины? — Ей стало интересно.

— Пистолет, нож, дубинка. Вон у Юлия Цезаря было на теле двадцать три раны, и только одна — смертельная.

— А как же известный отравитель Палмер, серийный убийца? — Она решила показать молодому поколению свои знания.

— Так это давно было! Сейчас в основном мы определяем возможность происхождения данного ребенка от конкретного мужчины. И никто никого не травит. Так решается финансовый вопрос — платить алименты или нет.

Глава 19

Наташа и Светлана

Люди не могут без прошлого. Просто потому, что оно есть у каждого, и забыть его невозможно. Со временем стираются детали, имена, и остается или очень хорошее, или очень плохое. По бывшему мужу Наташка старалась не ностальгировать, а если не получалось, то выдергивала из памяти только хорошее. Потом эти воспоминания размывались, расходились, словно круги по воде, затухая, замирая, угасая, ослабевая, и озеро памяти застывало.

«Может, это все потому, — думала она, — что мы не умеем ценить настоящее, жить здесь и сейчас?»

В дверь постучали три раза, и Наташа пошла открывать.

— Ты за столько лет могла бы разглядеть, что у меня на двери звонок, — обрадовалась она подруге.

— Звонок вижу, но хочу, как в шестом классе: три раза стукнула — открывай, все хорошо. Четыре раза — открывай, но есть проблемы. — И они засмеялись, вспоминая школу.

Наташа в шестом классе вела дневник и записывала туда самое-самое — про жизнь, учителей, про девочек и мальчиков, про любимые песни. Однажды она забыла дневник в парте, вернулась в школу, но дневник уже исчез. Наташа искала его весь следующий день, спрашивала у одноклассников, но никто ничего не видел. После уроков классный руководитель Надежда Витальевна объявила классный час, достала из своего черного портфеля Наташин дневник и, потрясая им, произнесла:

— Дети! Это дневник одной из наших учениц! В том, что человек ведет дневник, ничего предосудительного нет. Многие известные писатели и поэты вели дневник, записывая, подмечая интересные факты. В этом дневнике Наташа Петрова, а это ее дневник, обсуждает учителей и одноклассников, а также записывает неприличные песни.

Наташа онемела, ей казалось, что она смотрит фильм ужасов. Собрав все свое мужество, сжав кулачки, она произнесла:

— Да, это мой личный дневник, но вы не имели права брать его и читать!

— Педагог на все имеет право! — отрезала Надежда Витальевна. — Нельзя заниматься личными делами на уроке. Если это твой личный дневник, зачем ты его носишь в школу, — и ехидно согнувшись, добавила: — За мной подсматривать?

— Я ни за кем не подсматриваю, я записываю свои наблюдения.

Надежда Витальевна была уверена, что поступает правильно. Детей нужно контролировать, иначе получится тихий ужас, как в случае с Петровой. Педагогу абсолютно не понравились отзывы о ней и ее предмете — истории.

— Мала еще, соплячка, таким писанием заниматься! — думала Надежда Витальевна.

Класс загудел, сомневаясь, чью сторону принять. Тут неожиданно для всех встала соседка по парте Светка, которой Наташа не давала списывать русский «из принципа», хотя ей симпатизировала.

— Надежда Витальевна, это подло, верните Наташе дневник, — сказала она громко и отчаянно.

Надежда Витальевна замерла, а потом затрясла малиновыми губами.

— Ты! Как ты смеешь! Заступница нашлась!

Тут класс снова загудел и решительно встал на сторону Петровой, начав скандировать: «Верните, верните!»

— Дети, вы не понимаете, о чем говорите! — уже напрасно продолжала педагог. — Вон обе из класса! Родителей в школу!

И тут Светка вытворила то, что никто и никогда от нее не ожидал — подскочила к Витальевне, выдернула Наташкин дневник у нее из рук и выбежала из класса. Петрова тоже рванула за ней. Они помчались из школы так быстро, как будто за ними гнались сотни черепашек ниндзя. Девочки остановились уже в парке и просто рухнули от усталости на скамейку. Отдышавшись, Наташа произнесла.

— Светка, ты даешь! Спасибо, не ожидала. Что же теперь будет?!

— Дневник твой перед классом никто читать не будет. Слушай, а что за неприличные песни?

— Это мои стихи, там строчка есть «во весь голос спою неприличную песню». Витальевна, видимо, не поняла.

— Ты пишешь стихи? — Светка округлила глаза.

— Пытаюсь. Пока не очень получается. — Наташка вздохнула и открыла дневник. — Это последние записи. Вот про тебя: «Светка все время вертится на уроке, пытается поговорить то с одним, то с другим. Она очень славная, но несобранная. Домашнее задание никогда не записывает, будто я у нее нянька, звонит мне. Я пытаюсь быть принципиальной, но она обижается. Папа говорит, что человека не надо перевоспитывать, а надо ориентироваться на его положительные качества. Светка добрая, и это главное». А вот про Витальевну, — она перелистнула страницу: «Надежда Витальевна все время нервничает на уроке. Она не любит свой предмет — историю, и класс ее раздражает. Интересно, зачем она выбрала нелюбимую профессию? Ведь этим надо заниматься всю жизнь. Папа рассказывает про историю всегда интересно, он ею увлекается, и если бы не он, я бы тоже считала, что история — это слишком скучно. Мне жаль Витальевну».

Светка сидела с открытым ртом.

— Ты сама это писала?

— Конечно, сама.

— Ты будешь писателем, Натка. У тебя все так складно получается!

Наташа затолкала дневник обратно в портфель.

— Что теперь будет?

— Вот про меня все правильно, я добрая. А про Витальевну ты круто! Она правда не любит свою работу. Представляешь, как вытянулась ее физиономия, когда она это читала!