Читать книгу "Terra Nova. А над баобабами закаты, словно кровь - Виталий Федоров"

Зато на этот раз поездка доставила исключительно удовольствие – зеленые холмы вокруг, красно-зеленые горы справа, блестящее, цвета полированного красного дерева зеркало воды то и дело мелькает вдали слева, и ярко-голубое небо с белыми облаками над всей этой красотой. Опять же Пьер оказался моим любимым видом попутчика на живописной дороге – молчаливым и некурящим.

У выезда на идущую через болота насыпь оказался солидно обустроенный блокпост, которого здесь раньше не было. Бетонные блоки, выложенные «змейкой», мешки с песком, навесы и два пулеметных гнезда с… э-э… M2, кажется. Рядышком аккуратно вкопан флагшток, на котором вяло шевелится под слабым ветром зелено-бело-зеленый флаг Родезии. И никакого «Юнион Джека» в углу, обратите внимание.

Служба, правда, неслась без особого рвения, мягко скажем. За одним пулеметом не было никого, за вторым в амбразуре виднелась чья-то верхняя оконечность туловища, в просторечии именуемая головой, с опущенной на морду лица панамой. Еще два тела, расположившиеся на раскладных стульях в тени навеса, лениво проводили нас взглядами. М-дя, служба поставлена на недосягаемую глубину…

– Кретины, этих придурков надо обвязать тротилом, посадить в моторку и отправить на перехват британского корвета. Тогда хоть какой-то толк выйдет, а так только пищу и кислород зря потребляют.

– Да и не говори, – с готовностью поддержал Пьер, которого долгое молчание, видимо, тоже несколько утомило. – А потом вот такие вот остолопы будут девочкам в барах рассказывать, как они каждый выреза́ли по взводу бриттов и роте кафров. А про тротил – это хорошо сказано, ха-ха…

Разговорившись благодаря нерадивости придурков на блокпосту, за оставшиеся два десятка километров я успел выяснить, что Пьер не француз, а валлонец (кто-то из родителей у него явно был арабом, турком или вроде того, но я уточнять не стал), на Новой Земле уже четыре года, один из них шарахался по Северу без особой цели, а три года работает на Майка, и его все устраивает. В милиции он состоит, участвовал в боях за британскую базу, лишних дырок в организме там не заработал и этим тоже доволен. В целом чернявый уроженец Монса произвел на меня впечатление не склонного к излишним умствованиям и рефлексии мужика, умеренно битого жизнью и способного получать удовольствие от ее простых радостей. Ну а уж какое у него создалось впечатление относительно меня – понятия не имею. Да и пофиг, собственно. Все-таки мы с ним в несколько разных социальных слоях находимся. Нет, я не сноб, пива я с ним попью, без проблем, а в окопе это бы и вовсе значения не имело, но в повседневной жизни… в друзья не рвусь, в общем.

Дурбан встретил суетой и светлыми досками новеньких свежеотстроенных домов, еще не успевшими приобрести характерный серо-коричнево-зеленый цвет своих старших товарок. Смотри-ка, и правда все восстановили. В принципе оно и не удивительно – в кейптаунском порту грузооборот упал вследствие блокады, часть логистики ушла сюда (тот же Майк, он раньше из Кейпа прямо выходил), так что местная экономика переживает расцвет. Ну а смерти и разрушения… здесь народ к этому попроще относится.

Спустившись по Роркс-Дрифт-авеню, въезжаем через открытые ворота на территорию порта. Здесь тоже ничего (кроме следов от пуль и осколков на булыжниках мостовой) уже не напоминает о боях двухмесячной давности – кругом деловая суета, шум, гам и обилие присущих порту запахов. Не самых приятных, кстати, в здешнем климате особенно.

Протока, по которой корабли подходят к порту (забыл, как называется, блин, а ведь говорили же мне), расширяется в достаточно просторный овальный затон, где-то метров триста на пятьсот. У причалов стоит с полдюжины больших моторных… э-э… как бы их назвать… Для лодок слишком велики. На язык просится слово «вельбот» почему-то, но от морских дел я далек, так что вполне возможно, вельбот – это что-то совсем другое. Короче, большие такие лоханки, на них торговцы из верховий Нигера и Замбези сюда за товаром ходят. Слева, прикрытые забором из колючей проволоки и парой часовых, пришвартованы бронекатер и три вооруженные пулеметами моторки. Если до нашего отплытия еще есть время, надо будет с Лехой пересечься. А вот одна из тех двух здоровенных калош – наша, видимо. Точно, вон та, ближняя – вижу Майка на палубе.

Пьер припарковался на вымощенной булыжником стоянке у окружающего порт забора и побежал в портовую контору с какими-то документами. Ради них, собственно, он в Кейпе и задерживался. Ну а я навьючил на себя рюкзак, стволы, надел камуфлированную панаму и не спеша побрел к судну.

Интересная посудина. Метров сорок в длину, широкая, с высокой надстройкой в центре. Трюмы, по всей видимости, спереди и сзади от нее, иначе зачем бы там по крану торчало? На носу и корме (или правильно – на баке и на юте?) установлены две танковые башни от… э-э… чего-то старосоветского: Т-54 или Т-55? Не знаю, не разбираюсь я в этом. По бортам и в надстройке торчат несколько пулеметов и АГСов, да и сами борта выглядят мм… солидно, скажем так. Похоже, бронированные. На носу причудливым шрифтом выведено: «Queen of Zambezi».

– Витали, здорово! Ты прям доктор Ливингстон, ха-ха. Поднимайся, с мужиками тебя познакомлю! Через полчаса отходим.

Похоже, с Лехой пообщаться не получится. Ну ничего страшного, успеется еще по возвращении. Тьфу-тьфу-тьфу… э-э… где тут дерево-то, постучать? Ага, перила на трапе подойдут.

Дагомея, нижнее течение Замбези, борт теплохода «Королева Замбези», второй день плавания

Солнце уже почти скрылось за стеной джунглей справа, дневная жара и духота понемногу уступают место… э-э… вечерним жаре и духоте. Которые затем плавно перейдут в ночные жару и духоту, а те, в свою очередь, в утренние. Здесь в принципе другой погоды не бывает, постоянная парилка. Впрочем, когда солнце не печет, становится хоть немного да полегче.

Пару секунд поборовшись с ленью (и одержав героическую победу), протягиваю руку и беру с коротконогого деревянного столика высокий запотевший бокал джин-тоника. Ум!.. Хорошо.

– Забавно – староземной малярии здесь нет, но вот хрень с почти такими же свойствами есть, и джин-тоник от нее так же помогает.

Майк, развалившийся неподалеку в таком же низком кресле и лениво обозревающий сквозь маскировочную сетку, натянутую над крышей надстройки, проплывающий почти в километре берег, пожал плечами. По лицу заметно, что для этого ему тоже пришлось выдержать суровый бой с ленью. Речное путешествие, особенно в такую жару, оно как-то… располагает, да.

– Зато мы, как и в том мире, можем днями напролет потягивать джин-тоник, говоря себе, что это чисто ради здоровья.

– Это да.

Молча салютуем друг другу бокалами. Блин, всё лень, даже шевелиться. Хотя куда тут шевелиться-то? Сиди себе и сиди, черный стюард с бдительным видом торчит чуть поодаль в готовности наполнить стаканы белых бван, как только те опустеют. Скажешь – пожрать принесет с камбуза.

– Майк?

– А?

– Тебе не приходило в голову, что ты один из самых нелюбимых бриттами людей в Родезии?