Читать книгу "Жили-были-видели… - Леонид Чачко"

За соседним столиком сидела средних лет пара, эстонцы. Услышав русскую речь, пригласили за свой столик, предложили коньяка, стали расспрашивать. Оказалось, эти ребята – муж и жена – долго жили в России и сохранили о ней самые теплые воспоминания. Разговор, перемежаемый тостами, затянулся до закрытия кафе, после чего эстонцы пригласили нас к себе в гости. Поехали на такси, оказалось недалеко. Сидели, говорили, пили коньяк. Гостеприимные хозяева предложили остаться ночевать, но в соседней комнате спал ребенок, и деликатный Славка наотрез отказался. Уговорились встретиться завтра, походить по городу, и мы отвалили, сильно поддатые, в ночь, в дождь. С трудом нашли такси, доехали до вокзала, хотели взять вещи и палатку, но камера хранения оказалась закрыта до утра. В вокзал нас не пустили. Башни Старого города, как уже сказано, были заперты на замок. Положение хуже губернаторского… Не помню, кому пришла эта идея – переночевать в вагоне поезда. Нашли дырку в заборе, ограждающем станцию, пролезли на пути и пошли искать незапертый вагон. Искали долго, вдали стали уже раздаваться свистки сторожей. Наконец нашли неплотно прикрытое вагонное окно, отжали раму и вскарабкались в вагон. О, молодость! Обретя наконец крышу над головой и защиту от ветра, легли и сразу заснули. Проснулись уже в разгар дня, но дня хмурого, неприветливого. Дождь шел по-прежнему. Выбравшись потихоньку из вагона, забрали вещички из камеры хранения и, не сговариваясь, направили свои стопы за городские стены. С попутной машиной, как всегда, повезло, и вот мы уже катим к Питеру в гостеприимной кабине грузовика. Из последних впечатлений от посещения Таллина: грея промерзшие ноги на радиаторе машины, я прожег свои шерстяные носки.

Грузовичок под названием «Колхида» бодро катил по прекрасным дорогам Эстонии. Промелькнули терриконы Кохтла-Ярве – месторождения горючих сланцев, остался в стороне и Тарту. Хотелось, конечно, посетить этот город с его древним университетом, но дорога звала вперед (в Питер), а вернее, уже назад (в Москву), так что Тартускому университету пришлось подождать, пока другой представитель семьи Чачко – мой брат Алик – посетит его и принесет в дар семинару Лотмана плоды своей учености.

Вот проехали Нарву, показались предместья Ленинграда. Я вдруг сообразил, что нам со Славкой незачем ехать в сам Питер: дорога лежала через Петергоф, а там жил мой родной дядя Сеня, и нет сомненья, что мы сможем у него пожить!

Не могу не остановиться здесь и не вспомнить этого замечательного человека. Дядя Сеня был отличный рассказчик, красавец, душа компании. Вообще, многочисленные братья и сестры моего отца были все люди веселые и жизнерадостные, любители спеть песню, рассказать и послушать анекдот, но никто не умел этого лучше дяди Сени. Например, мой отец, его старший брат, не обладал таким уменьем – рассказывая анекдот, начинал смеяться сам еще до его окончания (я, к сожалению, этим тоже грешу). Окончив в 38-м году стоматологический институт, дядя Сеня сразу угодил врачом на советско-финскую войну, а затем, почти без перерыва, – на Отечественную. Помимо стоматологии и челюстно-лицевой хирургии, приходилось ему на войне заниматься и общей хирургией. Конечно, пришлось натерпеться всякого, но, вспоминая о пережитом, он умудрялся все преломить через призму юмора. Помню рассказ, как пришлось ему делать операцию аппендицита (Алик меня, конечно, поправит – аппендэктомию?) в полевых условиях. Отросток, который надо было вырезать, находился в необычном месте – почти у диафрагмы. И в поисках этого отростка Сеня, перебирая кишечник, вывалил все кишки на пол, а потом впихивал их обратно в разрез («стараясь впихнуть невпихуемое»). Случай, конечно, драматичный, но рассказ был незабываемо комичен. Дядя Сеня впервые открыл мне, что такое была финская война – миллион погибших советских солдат, преимущественно от мороза и болезней!

Разумеется, дядя принял нас радушно, заклал тучного тельца и выпил с нами бокал доброго медицинского спирта на лимонных корочках, но особо задерживаться в его тесноватой двухкомнатной квартире не представлялось возможным. Поэтому, выспавшись в спальниках на кухне, мы с утра понеслись осматривать обветшавшие достопримечательности Ленинграда. Эрмитаж, Русский музей, Невский проспект… Ближе к вечеру потянуло в ресторан. Помня фиаско, которое мы претерпели в Таллине, нашли на Невском кабак поскромнее, но с шикарным названием – «Метрополь». На этот раз дресс-код нами не был нарушен, мы сели за столик и постарались вознаградить себя за недели лишений и воздержания. И, разумеется, это должно было случиться, путешествие, начавшееся под знаком Бахуса, под этим знаком и закончилось: мы нарезались, как студенты. По-моему, Славка пытался ухаживать за пожилой певицей, я же откупался в фойе серьезной суммой от швейцара за некие неприличности, которые допустил. Помню, как на вокзале, не торопясь, догонял отходящую в сторону Петродворца последнюю электричку, а Славка призывно махал мне из двери заднего вагона. Опытнейший дядя Сеня встретил нас у открытых дверей квартиры (чтобы мы не звонили и не будили Лиду – его жену), сказал: «Тссс!», провел на кухню и уложил спать. Утром, напившись кофе, мы откланялись и с ощущением хорошо выполненной программы поспешили в аэропорт Пулково, а уже через пару часов с наслаждением вдыхали родной воздух Шереметьева.

X. Золотая лихорадка

Посвящается памяти Бори Домнина

Дар напрасный, дар случайный,

Жизнь, зачем ты мне дана?

Тополёвка – it is a Gold River

1969 год. Я учился в аспирантуре. Времени свободного было много. С деньгами было хуже, но это меня не очень заботило. Однажды позвонил мне Боря Домнин, предложил встретиться, поболтать. Рассказал при встрече, что у него тоже куча свободного времени – он в это время работал в научно-исследовательском институте, в режиме свободного посещения, – и показал бумажку, сорванную со столба. В бумажке говорилось, что «…аэрогеологическая экспедиция набирает сезонных рабочих в районы Камчатки и Чукотки». Легендарные районы, предлагаемые вниманию господ сезонных рабочих, явно были недоступны для обычных смертных как вследствие отдаленности, так и из-за особого пограничного режима этих мест. Возможность вырваться из привычной рутины и посетить такие места показалась нам заманчивой.

Контора экспедиции находилась в подвале жилого дома в районе метро «Академическая», помещение было завалено спальными мешками, палатками и прочим экспедиционным снаряжением, сновали какие-то озабоченные люди – дело было в апреле, отлет намечался в начале июня, и время подпирало… Долго разговаривать с нами никто не стал, потребовали принести справку о здоровье из поликлиники и несколько фотографий, договориться на работе об отпуске «за свой счет» на июнь-август – и вперед! Кстати, развеяли сомнения относительно нашего с Борькой, возможно, слишком высокого образовательного ценза – оказалось, что в экспедиции работали сезонными рабочими и профессора, и доктора наук…

И вот наконец позади предотъездные хлопоты, и мы, партия геологов человек в двенадцать, в кабине ИЛ-18 летим через континент рейсом Москва – Петропавловск-Камчатский. Невообразимо огромная и пустая страна! Внизу проплывает географическая карта, и лишь изредка, по долинам рек, в сумерках виднеются небольшие купы огоньков. При подлете к Якутску командир экипажа уточняет, что никому сходить не надо, и принимает решение лететь дальше на Петропавловск без посадки.