Читать книгу "Бретер на вес золота - Дмитрий Евдокимов"

В результате моих ночных мытарств к утру был рожден приказ, обязывающий служащих Патруля сообщать обо всех случаях вызова на дуэль бригадиру смены. Бригадир же имел право после выяснения всех условий поединка заменить дуэлянта на другого патрульного. Нужно было срочно пресекать моду высокородных негодяев прятаться за спины наемных бретеров. Причем воспользовавшись их же оружием. И если по праву рождения моим бойцам не была положена такая привилегия, то теперь она была положена по праву устава патрульной службы. Пусть приумолкнут злые языки, мы не какая-нибудь там банда, мы не сборище отверженных, мы – организованная сила! И каждый должен знать: связавшись с одним из нас, он связывается со всем Патрулем! Пусть мы официально существуем как отряд наемников, пусть деньги мы получаем не от богатых вельмож или купцов, а от обычных горожан, но делаем мы благое дело, законов государства и церкви не нарушаем, более того – возвращаем к жизни полузабытые ныне правила рыцарского кодекса чести. Ведь разве не сказано там: «Рыцарь должен быть милосердным и кротким к слабому и не отказывать тем, кто просит о помощи»? Или: «Рыцарь должен быть безжалостен к лиходеям, врагам его и его сюзерена и к людей обидчикам и зла причинителям»? Ну, и все прочие пункты – об отношении к сюзерену и благородным дамам, о недопустимости предательства и нарушения клятвы, о рыцарских поединках и недопустимости подлых приемов – разве потеряли актуальность в наши дни? Так почему же эти правила постепенно уходят в небытие для большей части дворян, при этом поголовно считающих себя прямыми потомками рыцарей?

Размышляя подобным образом, я почти полностью придушил червоточинку сомнений в сделанном мной выборе. По крайней мере на ближайшие несколько дней. А там, глядишь, и привыкну…

На следующее утро во время фехтовальных занятий во дворе трактира приказ был оглашен и не вызвал никакого неодобрения. Тем более что Ферьер к месту вставил реплику о наличии подобного приказа в гвардейских полках.

Тут же были произведены в бригадиры эльфийский тан, Коменж, Бартез и Ферьер. После чего пришлось на сегодняшний день слегка перекроить расписание патрулей, так как все четверо свеженазначенных бригадиров плюс Ван Гален и Рамирес дружной толпой отправились к дому Лавуазье требовать сатисфакции.

Вернулись мстители уже ближе к вечеру усталые и голодные, но с чувством выполненного долга. Удалось вынудить семейство Лавуазье на групповой поединок: кроме самого убийцы юного Креатона вызвались защитить честь семьи дядя и двое двоюродных братьев. Так что по воле жребия без противника остались только Ван Гален и Бартез. Им пришлось довольствоваться ролью секундантов. В результате собравшего много зрителей смертельного поединка оппонент Рамиреса простился с жизнью, сам Лавуазье получил очень тяжелое ранение от Арчера с весьма малыми шансами на выживание, а соперники Коменжа и Ферьера отделались легким кровопусканием и лишились своих шпаг.

Естественно, что вечером не обошлось без небольшого застолья, хотя особо радостным его назвать нельзя, ибо там не столько праздновалась победа, сколько отдавалась дань памяти нашему погибшему товарищу. Как бы то ни было, но история с местью явно добавила Патрулю популярности в Монтере – увеличилось количество как желающих прибегнуть к нашим услугам, так и желающих эти услуги оказывать. И в эти же самые дни возникло у меня эфемерное ощущение, что в головах благородной публики что-то сдвинулось в отношении меня и моих людей, презрение и брезгливость стали потихоньку замещаться уважением.

Если бы я только мог знать, какое испытание ждет меня уже в ближайшие дни, гнал бы взашей эти благостные ощущения!

13

Через пару дней, когда я возвращался из церкви, дорогу мне преградили два дюжих лакея в накрахмаленных париках и богатых ливреях с вышитыми на лацканах гербами своего господина. Я не большой знаток геральдики, поэтому с ходу смог только определить, что пославший своих лакеев дворянин не принадлежит к высшей знати королевства – над гербом красовалась всего лишь скромная баронская корона. Можно было бы успокоенно выдохнуть, да вот только габариты и вид побывавших во всяких переделках слуг вызывал у меня невольное опасение, и рука сама собой потянулась к эфесу шпаги.

– Шевалье Орлов, наш господин хотел бы переговорить с вами, – лакеи-гренадеры сдвинулись в сторону, любезно указывая мне путь к стоящей неподалеку карете. Ее дверца была открыта, но у меня не возникло сомнений, что на лицевой стороне изображен тот же баронский герб.

Громко хмыкнув и наградив баронских слуг презрительным взглядом, я прошествовал к карете, но влезать внутрь не стал.

– Господин барон, вы настолько немощны, что не можете выйти из кареты? – я постарался подпустить в голос столько сарказма, сколько смог.

– Не юродствуйте, Орлов, садитесь, – ответ прозвучал спокойно, кажется, даже со скучающим вздохом, – я не отниму у вас много времени.

Я не был уверен в том, что, принимая подобное приглашение, поступаю верно. По городу гуляло много слухов о «каретах с сюрпризами» в виде наемных убийц или сложных механизмов для пленения или лишения жизни чересчур доверчивых людей. Но вид баронских лакеев весьма недвусмысленно говорил о том, что в случае несогласия меня просто запихнут силой, несмотря на сопротивление и возможные потери, поэтому я плюнул на сомнения и нырнул внутрь.

Внутри карета выглядела гораздо богаче, нежели снаружи. Мягкие сиденья со спинками, масса разного размера подушек, одетых в шелк и бархат, матерчатая обшивка стен и потолка с обязательной позолоченной вышивкой в виде того же баронского герба.

Сидящий напротив хозяин этих передвижных апартаментов, одетый с кричащей роскошью, спокойно разглядывал меня водянистыми, чуть навыкате глазами. При этом на его одутловатом лице не отражалось никаких эмоций, кроме разве что легкого недоумения и презрения.

Это был барон Себастьян д’Эрго. Я встречал его несколько раз в пору работы в купеческой охране. Но друг другу нас не представляли, и думаю, что вряд ли он знал мое имя – у барона были какие-то дела с самими купцами, а не с охранниками. Тем удивительнее была наша встреча.

В молодости барон был лихим рубакой, отличился в нескольких сражениях, участвовал в бесчисленном количестве экспедиций за южное море и в тому подобных авантюрах, из которых сумел вернуться не только живым, но и сказочно богатым. После чего осел в Монтере и стал вести разгульный образ жизни. О закатываемых им пирушках и пьяных развлечениях говорила вся столица. Его сумасбродство и самодурство вошли в пословицу наряду с несметным богатством. Помимо развлечений барон легко одалживал деньги высокородным вельможам под большие проценты и славился умением всегда добиваться оплаты долгов.

А еще был слух, что несколько лет назад Себастьян д’Эрго пытался добиться руки принцессы крошечного северного королевства Даккур. Получив отказ, собрал большой отряд отчаянных головорезов и отплыл с ними в неизвестном направлении. Вскоре в Эскарон стали приходить сообщения о смене правящей династии в Даккуре. А когда еще спустя пару месяцев экспедиция барона д’Эрго вернулась домой, наемники расплачивались в трактирах даккурским серебром.