Читать книгу "Тайна черного янтаря - Филлис Уитни"

– Я могу понять его чувства, – кивнула Трейси, – но мне все равно не понятно, почему он сердится на меня.

Нарсэл тяжело вздохнула.

– Я вас уверяю, он не хотел показаться вам негостеприимным хозяином, мисс Хаббард, – но не справился со своим волнением. Пожалуйста, простите нас и наслаждайтесь своим завтраком.

Трейси молча выпила кофе с булочками, а Нарсэл молчала, не стараясь больше завязать разговор. Этим утром она была задумчивой и тихой. Было похоже, уже жалела, что так разоткровенничалась с Трейси вчера вечером.

– Может, вы скажете своему брату, – попросила Трейси, – что в Турции меня интересует только работа и больше ничего?

Это была правда, и Трейси не стала больше ничего объяснять. Но вдруг у нее слегка зачесались руки, словно что-то очень легко коснулось их. Такое всегда происходило с ней, когда она чувствовала приближение опасности.

Нарсэл кивнула.

– Конечно. Извините за это неприятное происшествие в кабинете мистера Рэдберна. Я, естественно, поговорю со слугами и постараюсь выяснить, кто сыграл эту недобрую шутку. Молодые девушки, которые служат у нас, иногда ведут себя, как малые дети, веселятся, играют и ни к чему вообще не относятся серьезно.

По законам этики Трейси полагалось бы снисходительно улыбнуться, но она не согласна была считать то, что произошло, проказой ребенка.

– В любом случае, – чуть ли не с мольбой в голосе продолжила Нарсэл, – давайте забудем об этом неприятном происшествии и будем наслаждаться сегодняшним днем. Я надеюсь, что вам понравится в Стамбуле. Давайте радоваться жизни и не позволять мрачным мыслям омрачить нашу радость. Сегодня мне хочется быть похожей… на Анабель. Помните, я вам говорила, что больше всего на свете она хотела быть всегда веселой.

На эти доводы трудно было что-либо возразить, и досада Трейси стала таять.

– Я согласна, – кивнула она. – Действительно, не стоит портить себе день из-за какого-то дурака.

Нарсэл внезапно повеселела. Ее покорность восточной женщины была скорее всего лишь ширмой, которая позволяла ей держаться подальше от неприятностей и скрывать свои истинные чувства. На самом деле она была очень эмоциональна, могла вспылить, а через минуту заплакать, словом, понять ее было очень непросто.

После завтрака Нарсэл Эрим и Трейси Хаббард отправились в Стамбул. Был конец марта, ярко светило весеннее солнце, на деревьях уже набухли почки, а трава за ночь стала еще зеленее. Нарсэл с удовольствием вела машину. Как только они выехали за ворота, она на глазах изменилась, словно сбросила с себя оковы таинственности, царившей в доме.

Трейси бросила на нее взгляд украдкой. Сейчас ей уже с трудом верилось, что эта элегантная и уверенная в себе молодая особа была той самой девушкой, которая вчера вечером расчувствовалась, как сентиментальная школьница. Ни один волосок не выбивался из ее безупречной прически, тогда как каштановая челка Трейси растрепалась. Солнце заиграло на серебряных клипсах в ушах Нарсэл. Они вспыхивали при каждом движении ее головы, придавая ей беспечный и легкомысленный вид. Клипсы в верхней их части были украшены крошечными голубыми камешками, а ниже – большими синими камнями.

– Какие славные у вас клипсы! – воскликнула Трейси.

Нарсэл усмехнулась и, когда сбросила скорость перед следующим поворотом, сняла клипсы и протянула Трейси.

– Пожалуйста, возьмите… они ваши. Носите их на счастье.

– Но я не могу взять их! – испуганно воскликнула Трейси. – Я не это имела в виду.

Нарсэл бросила клипсы на колени Трейси.

– Таков турецкий обычай. Вы сильно обидите меня отказом, если не возьмете их. Если бы вы мне не нравились, я бы вам их не подарила. Можно мне называть вас по имени? Вы меня тоже можете называть Нарсэл.

– Конечно, – согласилась Трейси, тронутая этим жестом дружеского расположения.

– Знаете, у нас, у турок, фамилии появились совсем недавно. До появления фамилий была большая путаница. Но нам по-прежнему больше нравится пользоваться только именем. Имена удобнее.

– Спасибо, Нарсэл, – поблагодарила ее Трейси и надела на свои уши клипсы.

Ей понравилось, как они танцуют, мягко ударяясь о щеки. Анабель носила такие же украшения, она никогда не носила те скучные, с ее точки зрения, похожие на пуговицы, клипсы, которые предпочитала Трейси. На какое-то мгновение Трейси почувствовала себя такой же элегантной, как и Нарсэл, и такой же обворожительной, как Анабель.

Турчанка искренне пыталась расположить Трейси к себе, но американка не хотела чувствовать себя из-за этого подарка обязанной. Клипсы, конечно, красивые, но Нарсэл по-прежнему что-то скрывает от нее, и это что-то – очень существенное.

Нарсэл бросила на Трейси одобрительный взгляд, когда та надела клипсы.

– Они вам очень идут, – заявила она. – К тому же голубой цвет защищает от врагов. Так гласит старинное турецкое поверье.

В Турции, вспомнила Трейси, голубой цвет действительно всегда считался средством, предохранявшим вещи от дурного глаза. Она видела малышей, даже грудных, с голубыми бусинками в волосах или на шее. Даже на радиаторах машин и шеях ослов иногда можно было встретить такие бусы.

Машина съехала с парома и двинулась по главной автостраде Стамбула. Длинная аллея еще голых платанов разделяла две полосы движения. С одной стороны улицы высились огромные правительственные здания из бетона, на фронтонах которых висели флаги с турецким полумесяцем и звездой. Дорога спускалась к Старому Стамбулу, раскинувшемуся на противоположном берегу Золотого Рога, и Трейси выпрямилась в предвкушении встречи со знаменитым городом.

Золотой Рог представлял из себя извилистую узкую бухту, которая разделяла Стамбул на Старый и Новый. Через пролив были перекинуты два моста. Один, тот, что поновее, назывался мостом Ататюрка, и второй, более древний, – Галат. К нему они сейчас и приближались. Через Галат проходили караваны верблюдов многие сотни лет. В XX веке лошади и верблюды уступили место автомобилям, и непрерывный густой поток пересекал Босфор в обоих направлениях.

У самого моста протянулась знаменитая сказочная панорама города. Трейси глубоко вздохнула. В ясные солнечные дни вид Старого города с моста представлял из себя потрясающее зрелище. Огромный пирамидальный холм был весь застроен тесно лепящимися друг к другу зданиями. Среди тысяч крыш в небо вздымались купола и минареты сотен мечетей. Трейси обратила внимание на то, что ярких красок в этой панораме нет. Даже сегодня, в солнечную погоду, Стамбул оставался серым городом. И лишь изящество минаретов, безупречные очертания куполов, высящихся друг над другом, придавали городу сказочное, почти неземное очарование.

Перед въездом на мост Нарсэл сбросила скорость и начала показывать и называть гостье известные исторические здания. Слева, рядом с дворцом Топкари, который французы называли Сераглио, в небо поднималось огромное величественное сооружение, построенное императором Юстинианом еще в 537 году нашей эры… божественный храм Святой Софии, который когда-то был христианской церковью, потом стал мечетью, а сейчас является музеем, в котором хранились многочисленные реликвии его собственной богатой истории. Выше виднелась Голубая мечеть, а ближе к центру располагалось очень высокое и большое здание – мечеть Сулеймана Великолепного.