Читать книгу "Любить птичку-ткачика - Светлана Лубенец"

* * *

– Это твой дом? – восхитилась Мила, оглядывая добротную постройку из светлого кирпича под крышей из новейшей фасонной черепицы теплого терракотового цвета.

– Да, теперь мой. Недавно купил. В нем четыре комнаты, но пока еще не все привел в порядок, – отозвался Цебоев. – Честно говоря, жить можно только в одной комнате, самой маленькой, но… – Он обнял Милу за плечи и развернул лицом к заливу: —…я не мог не привезти тебя сюда. Тут такая красотища! Ты только посмотри!!!

– Да-а-а, согласна… – Мила с восторженной улыбкой огляделась вокруг и воскликнула: – И залив в двух шагах! Чудо какое! – Потом повернулась к Владимиру и уже без всякого восторга в голосе сказала: – А говорил, что не наработал на особняк! Я гляжу, все-таки неплохо на чужих несчастьях зарабатывают частные сыщики!

– На чужих несчастьях зарабатывают также врачи, психологи, милиционеры и особенно патологоанатомы и работники похоронных служб, – усмехнулся он.

– Пожалуй… – вынуждена была согласиться она, отвернулась от него и вновь посмотрела на голубеющий залив. Затем, как маленькая девочка, спросила: – Володя, а можно я искупаюсь?

– Тут очень мелко. Чуть ли не километр надо идти до настоящей глубины.

– Жаль… Находиться у воды и не иметь возможности искупаться в жару, – огорчилась Мила.

Цебоев рассмеялся, глядя на ее смешно скуксившееся лицо.

– Давай лучше слегка перекусим с дороги, – предложил он, – зря, что ли, целую сумку провизии везли! А потом я, так и быть, отведу тебя туда, где можно плавать.

– И далеко идти?

– Не очень. Во-он за тем мыском…

* * *

Мила лежала с закрытыми глазами на покрывале в желто-красную елочку и пропускала сквозь пальцы мелкий песок. Попадались смешные толстые палочки, разбухшие от воды и высушенные на солнце. Они легко ломались с сухим треском. Миле нравилось их ломать. Нравилось вообще все. Ей было хорошо и спокойно. Ей было хорошо и спокойно с Цебоевым. Она в его обществе расслаблялась так, как никогда раньше не умела. Вот и сейчас ей ничего большего не хотелось – только ощущать ладонью сухие песчинки и скользкие толстые палочки, спиной – чуть колкую шершавость ткани покрывала, слушать гортанные выкрики чаек и дышать йодистыми запахами залива. А он, Владимир, непостижимым образом всегда знал, что ей надо. Почувствовав, что ей хочется побыть одной, он оставил ее наедине с чайками и песчаными фонтанчиками, которые она выпускала из своих пальцев.

Сквозь дремоту Мила услышала, как ломаются все те же сухие палочки под тяжелыми шагами Владимира.

– Спать на солнце вредно, – услышала она у своего уха и окончательно очнулась от ярко-желтого карамельного сна, в котором не было никаких зрительных образов, одна сладкая тягучесть.

Цебоев уже лежал около нее прямо на горячем песке. Его плечи были красны.

– Ты сгоришь, – хотела крикнуть Мила, но расслабленная нега, которая придавила ее к покрывалу, позволила ей лишь негромко прошептать эти два немудреных слова.

– Я давно сгораю… – лицо Владимира нависло над ней. – …От любви… А ты сейчас такая… томная, горячая… желанная…

Его ладонь, слегка погладив ее по животу, забралась в трусики купальника. Мила резко села на покрывале.

– Ты что, Володя! Здесь же люди!

– Да какие тут люди, – усмехнулся он и легким движением вернул ее обратно на желто-красную ткань.

Она улыбнулась и, протянув навстречу руки, обняла за шею. Он прижался к ней тяжелым своим телом, шершавым от налипших песчинок. Поцелуй тоже был колким от песка, который скрипнул на зубах. Цебоев отстранился и сказал:

– Прямо Кабо Абэ. Женщина в песках.

– Женщина и мужчина, – поправила Мила и стряхнула песок с его щеки.

– Я люблю тебя, – еще раз сказал он и развязал на ее шее завязки бюстгальтера.

Она больше не противилась. Откуда здесь, в самом деле, люди, ранним утром в будний день… Здесь только они под легким ветром с залива и на редкость жарким солнцем.

Цебоев стащил с нее купальник.

– Ты сама, как солнце… – сказал он. – Такая же золотая и… любимая… На красной с желтым ткани – прямо картина экспрессиониста. Я не видел ничего прекраснее… – И он принялся целовать ее горячее солнечное тело.

Миле сначала было лень двигаться, и она всего лишь позволяла ему наслаждаться собственным телом, но потом, как уже не раз бывало, в ней опять развернулась туго скрученная пружина, и она в ипостаси той самой неистовой валькирии уже сама творила любовь.

Неужели все-таки любовь? Отдыхая рядом с Владимиром на песчаном пляже Финского залива и глядя в бездонное голубое небо, Мила не могла ответить себе на роившиеся в голове вопросы. Что чувствует она к главе агентства частного сыска «Шерлок Холмс»? Занимается ли она с ним банальным сексом, с горя и назло, или… А что может быть еще? Или, может быть, только любовь… Любовь к Цебоеву, который поначалу действительно показался ей похожим на большого лоснящегося поросенка?

Мила повернула голову. Владимир дремал рядом. Его лицо было по-детски беспомощным. Она улыбнулась и почти воздушно поцеловала его в щеку, которая уже тоже излишне покраснела на солнце. Он, не открывая глаз, попросил:

– Пожалуйста, еще…

– Да сколько хотите, – рассмеялась Мила, еще раз поцеловала в щеку, потом в другую, а потом в губы. И этот поцелуй опять заставил ее содрогнуться, опять прижаться к нему всем телом, снова требуя ласки, от которой горячим ключом бурлит кровь.

* * *

Потом они ели окрошку, одуряюще пахнущую свежими огурцами и укропом.

– Выходи за меня замуж, Людочка, – неожиданно сказал Цебоев.

Мила замерла, не донеся до рта ложку, потом, плюхнув ее обратно в нежно-голубую пластиковую миску, заставила себя улыбнуться и сказала:

– Но ведь ты еще не выполнил всех своих обязательств.

– Хочешь сказать: условий сделки?

– Да. Я, как и обещала, ем с тобой из одной тарелки, сплю… в общем, сам знаешь, с кем и где… А ты? Ты так ничего и нарыл для меня?

Цебоев тоже отложил ложку, шумно выдохнул и сказал:

– Вообще-то я все знаю… – Резким запрещающим жестом он не дал вырваться ее возмущению. – Ну-у-у… то есть почти все… Давно хотел рассказать, но…

– И что за «но» тебе мешает?

– Дай мне возможность… узнать все до самого конца, чтобы уж не ошибиться… И тогда…

– И когда же это «тогда» случится?

– Не торопи меня, Людочка, – взмолился Владимир. – Я слишком люблю тебя, чтобы…

– Чтобы что? – продолжала настаивать Мила.

Цебоев вышел из-за стола, обошел его кругом и, обняв ее за плечи, шепнул в ухо:

– Может быть, за то время, что я… выясняю последние детали… ты сможешь… полюбить меня… хоть немного… Может быть, тогда сделка наконец перестанет быть сделкой…