Читать книгу "Палач - Виктория Крэйн"

— Нет. Арка расправляется с преступниками так, чтобы остальные понимали, что с нами шутить нельзя. И выступать против нас нельзя. Бессмысленно. Бесполезно. Нападение на Арку вредит созвездию миров. Смертные не могут контролировать процессы, которые протекают в Арке. Не могут жить по законам Арки. И объяснить это им тоже невозможно. Мозг смертного не способен осознать, что такое Арка.

— И поэтому вы выбрали единственно возможный способ. Миры Арки — марионеточные правительства, и над ними вы.

— Все проще. Над ними я.

— Ну да. Конечно. Как я могла забыть, Ваше Высочество. Твоя мания величия всегда меня потрясала.

— Неужели? Мания величия? — он хмыкнул.

— Не буду с тобой спорить. Ибо бесполезно.

— А ты изменилась. Очень. Пожалуй, такая ты мне нравишься больше. Даже внешность. Такой характер не подошел бы златокудрой куколке, какой ты была.

— Значит, я для тебя была златокудрой куколкой?

— Да.

Я отпрянула от него. Отвернулась. Вот значит как. А я-то думала — всегда думала, всей своей романтичной душой, что он меня любит и любить будет вечно. А он… Я только сейчас поняла, что я была для него одной из многих. Сколько продлились бы наши отношения? Кто знает… Пока я не надоела бы ему. Какая же я наивная! И наивность свою протащила через годы.

А истина, даже открывающаяся спустя сотни лет, способна причинять боль. И еще какую. Люциан меня не любил. Да, он был мной очарован, влюблен. Но не настолько, чтобы… Ведь отказался же он в свое время связать наши жизни по древнейшим ритуалам моего мира. Тогда он нашел объяснение своему отказу, а я его приняла.

Ладно. Глупо думать о том, что случилось давным-давно. Главное — настоящее.

— Пожизненное заключение. Неплохая альтернатива смерти. Возможно. Так когда меня отправят в место отбывания срока?

— Ты уже в этом месте.

Я демонстративно огляделась.

— Неплохая камера.

— А ты хотела бы каземат с решетками? Все зависит от тебя. Будешь выкобениваться (а ты будешь, я уверен), посажу в карцер.

Я задохнулась от возмущения и набросилась на него с кулаками. Соображалка у меня отказала начисто.

— Ты! Да что ты о себе возомнил, мать твою! Ты что же хочешь, чтобы я… Ты думаешь, что я буду сидеть тут под охраной. Меня будут кормить-поить, выводить в садик нюхать цветочки, а ты иногда будешь мною пользоваться, да?

— Именно, — он спокойно отцепил мои руки от своей футболки и, отведя их мне за спину, сжал одной рукой. Вторая легла на мое горло, я замерла. — Незнание закона не освобождает от ответственности. Ты живешь и дышишь. Ты сможешь читать, писать, смотреть кино и вообще делать что угодно в переделах этих стен. И возможно, если я разрешу, где-то за их пределами, под охраной, разумеется. Ты не знала, что затеял твой так называемый муж. Но ты не вчера родилась. Ты видела, что он что-то затевает, привлекает тебя. Ты должна была поинтересоваться. Но ты… Ты так и не выросла, Мирослава. Ты живешь в своем придуманном мирке и мечтаешь о сказочных принцах. Да если бы только сидела и мечтала, но ты полезла туда, куда не следует. В страшный внешний мир. Отлично. Будь готова платить по счетам. Я решил, что ты достойна жизни. Потому что ты всегда была светлым человечком. Просто очень наивным. Начни сначала. Задумайся над тем, чем ты жила все эти годы. Зачем жила. И кто ты есть. А главное — как достойно применить свои врожденные способности. Время у тебя есть. Если ты додумаешься до чего-нибудь стоящего, мы поговорим.

Правда резала не хуже бритвы. Я была Ходящей-сквозь-миры, Проводником. Я должна была стать Хранителем тех, кто был рядом. Должна была контролировать ситуацию. Моих, даже минимальных, знаний на это хватило бы. Но я предпочла ничего не видеть и не слышать. Просто жила. Забыв об ответственности. Я от природы наделена сверхъестественными способностями, а это имеет цену. Перед совестью. Я вряд ли переубедила бы Джека. Но вот многих из его группы смогла бы. Особенно это касается девушек.

Селия. Я судорожно вздохнула и, закрыв лицо руками, зарыдала.

— Я вижу, до тебя дошли мои слова. И это хорошо, — он немного помолчал. — Я подожду, пока ты успокоишься. А потом сделаю тебе последний укол.

Мне так хотелось, чтобы он меня обнял, успокоил. Погладил по голове и вообще дал понять, что теперь все будет хорошо. Но он не станет. Да и я не буду унижаться. Он пощадил меня в память того, чем мы когда-то были друг для друга. В память моей любви к нему. Второго раза не будет. Я это знала совершенно точно.

Я вытерла ладонью слезы и улеглась на кровать.

— Тащи свой шприц, и покончим с этим, — с этими словами я уткнулась лицом в подушку.

Ночью мне снилась Селия. Я подскочила с криком. Селия. Груз на моей совести. Как и Гвендолин.

Я забралась на широкий подоконник. Согнула колени и обхватила их руками. Окна выходили в давешний садик. Ночную тьму разрезали прожекторы, установленные где-то на крыше Хранилища Арки. Зеленый и красный. Они чертили в небе линии, которые сливались перед моими глазами, напоминая красно-зеленую ленту в густых волосах моей гувернантки.

Мне было уже десять лет. Князь подумывал о том, что меня стоит отправить в пансион для окончания образования. Я не хотела. Пансион — это значит режим, школьный устав и конец шалостям. И расставание с моим загадочным другом, которого я всегда про себя называла Принцем…

Вечером я прибежала к Люциану, как обычно поделиться своими бедами. Я бесилась от одной лишь мысли, что в течение нескольких ужасно долгих лет я буду лишена таких вот вечерних посиделок. Люциан развалился на шкурах у камина и с улыбкой наблюдал, как я воинственно размахиваю куском вишневого пирога и жалуюсь на свою жуткую участь.

Время с Люцианом всегда текло незаметно. Мы могли так болтать ночи напролет. Точнее, болтала я, а мой Принц слушал, не перебивая.

И надо ж было такому случиться, что Князю приспичило именно этой ночью вызвать меня к себе, дабы сообщить свою волю. Искать меня он послал пару нянек и Гвендолин. Никто в замке понятия не имел, с кем я водила дружбу и где частенько засыпала, устав от разговоров. Люциан переносил меня в свою кровать, раздевал, укутывал одеялом и уходил по делам. Просыпалась я уже утром и, подхватив платье, потихонечку уходила к себе.

Мой Принц стал для меня настоящей семьей. Конечно, Князь уделял мне изрядную долю своего внимания. Наставники и Гвендолин обучали меня наукам и этикету, но своими мыслями я делилась только с Люцианом. И он был единственным, чье мнение я воспринимала со всей серьезностью. Пару раз он даже меня наказывал за совсем уж нехорошее баловство. Просто задирал юбки и, как следует, шлепал. На него я не обижалась, признавая свою неправоту. Но стоило кому-то другому хотя бы пригрозить мне наказанием, как в меня вселялся бес. Пару раз няньки и служанки грозились отдать меня какому-то Палачу, если я буду так себя вести: не слушаться и особенно сбегать днем из замка в окрестную деревеньку играть с мальчишками — а это мне запрещалось строго-настрого. Я понятия не имела, кто такой этот Палач. Но как-то подобную угрозу услышал Князь и приказал молодой служанке, которая мне угрожала, явиться к этому самому Палачу. Девица упала в обморок, и Князю пришлось звать двух стражников, чтобы те привели девушку в чувство и проводили ее с соответствующими инструкциями для принятия наказания. Больше я ту служанку не видела.