Читать книгу "Лекарство доктора Сажина - Федора Кайгородова"

— Договорились! — улыбнулся Стас. — Я уже боюсь ваших родителей. А это что за зверь? — он показал на Черри, который, вальяжно развалившись, и ухом не повел при появлении незнакомца.

— Это тоже член нашей семьи. Черри, дай лапу!

Черри лениво отвернулся.

— Я ему не нравлюсь?

— Нет, он такой сам по себе. Он у нас очень давно, еще Ромки не было…

— Неправда! — возмутился невесть откуда возникший Роман. — Я всегда был! Когда ты была, тогда и я был!

— Ну конечно, был, — легко согласилась Вика. — Ты бы лучше пригласил гостя в гостиную.

— Я бы пригласил, — вздохнул Ромка, — но вы тут все шепчетесь. Пойдем, гость! — он взял Стаса за руку.

На следующий день Стас сделал Вике предложение.

Она смеялась:

— Разве так зовут замуж?

— А как? Я впервые это делаю!

— В следующий раз советую изучить свою будущую жену получше…

— А будет следующий раз? — испугался Стас. — Я не хочу!

— Да шучу я, шучу, — смеялась она.

— Господи! — он схватил ее на руки и закружил по двору. — Господи! Помоги мне жениться один-единственный раз и желательно счастливо!

— Пусти, глупый! — отбивалась Вика. — Что люди скажут?

— Люди скажут, что я счастлив! Так я не понял, ты выйдешь?

— Мне надо подумать… посоветоваться…

— С родителями?

— Нет, это бесполезно, ты их совершенно очаровал, особенно маму.

— С кем же ты собираешься думать?

— С Ромкой!

— А-а, это серьезно. А можно, я с ним сам посоветуюсь? — спросил Стас. — Все-таки мужчины лучше понимают друг друга…

Глава 18

— Ты можешь сколько угодно морочить голову своим подчиненным, только не мне! — говорила, расхаживая по кабинету Сажина крупным мужским шагом Людмила Иванова.

— Что я могу сделать? — жаловался тот. — Я уже написал заявление в полицию об ее исчезновении. Я сам места себе не нахожу…

— Он написал?! — возмущалась она. — А ты в полиции объяснил ее внезапное исчезновение? Почему она уехала неожиданно? Почему она мне ничего не сказала?

— Хотела побыть одна и уехала… Она в последнее время нервной такой стала…

— Вот именно! Я прекрасно видела, какой она стала! — с нажимом отвечала Людмила. — Зато я не вижу, куда она могла уехать!

— Ты намекаешь… что я мог… мог…

— Вот именно, что мог! Ты вполне мог дать ей одно из своих чертовых лекарств! Ты же одержим своими экспериментами с непроверенными лекарствами! Вот на это я и намекаю! А это, доктор Сажин, между прочим, преступление!

— Ты хочешь сказать, что я дал ей непроверенное лекарство, и она…

— Да, хочу сказать! Хочу сказать, что Катька стала не в себе и теперь неизвестно, где пропадает!

Сажин с внутренним облегчением вздохнул, он думал, что Людмила обвиняет его в смерти жены.

— Да, но у нее же были документы?

— Ну так что? Из полиции что сообщают?

— Что в санаторий она не прибывала.

Сажин купил путевку в санаторий на имя Екатерины Сажиной на другой день после того, как Саша Кузьмичев ворвался в его квартиру.

— И почему ты наврал нам, что она в командировке?

— Сам не знаю…

— Куда делась твоя племянница? Я звоню, никто трубку не берет.

— Вот уже чего не знаю, того не знаю, — внезапно взорвался Сажин. — И не обязан знать! Живет у какого-нибудь кобеля, наверное!

— Как? Она произвела впечатление благонравной девочки. Ты даже не пытался ее разыскивать?

— Александр Степанович! — в дверь заглянула лаборантка. — Извините, срочное дело! У нас закончилось сырье, и…

— Хорошо, я понял!

— Но нам необходимо срочно делать питательный раствор, а на складе отказываются…

— Я понял! Закройте дверь! — рявкнул Сажин.

Лаборантка вздрогнула, но дверь притворила тихо, как в комнате с тяжело больным.

— Ничего сделать не могут! — ворчал доктор. — Я устал с ними, они так бестолковы! Кузьмичев уволился, Громов не возвращается из командировки.

— А почему он уволился?

— Да кто его знает, — уклончиво ответил Сажин. — У него и спроси!

— Я спрашивала…

— И что? — заинтересовался доктор.

— Сказал, что платят мало!

Жизнь доктора Сажина невероятно осложнилась в результате одного рокового шага. Он не знал, где Катя и что с ней. Осложнились отношения с сыновьями, между ними словно кошка черная пробежала. Сергей не так переживал пропажу матери — Сажин подозревал, что она ему звонит — как исчезновение Ирины.

— Отец, прямо скажи — ты ее обидел?

В лаборатории Петр Иванов требовал дать ему заключение по его научным опытам с трансферазами. Как мог объяснить доктор Сажин, что не просто тупо использовал данные своего друга, но доработал препарат, да еще и провел эксперимент на собственной жене, которая в результате этого от него сбежала. Он чувствовал раздражение от бытовых мелочей, которыми ему теперь приходилось заниматься вместо Саши Кузьмичева.

А главное, он не видел выхода. Его карьера, его доброе имя, его семья — все, все рушилось на глазах!

Теперь еще и Людмила Иванова допекает расспросами про Катю! А что он может сказать? Что он тоскует без нее? Что он запутался? Что он бесконечно жалеет о том эксперименте, что провел в одиночку? Предположим, вопрос с соавтором Петром решить можно, но как объяснить ему результаты? Если бы сейчас встретить Катеньку, он бы все объяснил ей, он бы сказал, что желал счастья лишь себе одному, он сказал бы ей, что жизнь без нее ему не нужна, что ему необходимо хотя бы издали видеть ее, знать, что у нее все в порядке.

Но где теперь она? Что с ней? Эти мысли, как гвозди, вечно торчали у Сажина в голове и не давали ему покоя.

Сделав несколько распоряжений, Сажин вышел на улицу. Октябрь стоял теплым. Доктор в своем старомодном пальто, осунувшийся, в серым лицом и темными кругами под глазами, казался совсем-совсем одряхлевшим, он был так непохож на прежнего уверенного в себе ученого. Шаркающей походкой он дошел до ближайшего магазина и купил себе кофе, он стал много пить кофе. Он почти не спал по ночам, молясь об одном: чтобы вернулось его прошлое, такое, как он сейчас понимал, безоблачное прошлое…

— И чего ему не хватало? — говорил он сам о себе в третьем лице.

— Молодости! Твоя жена ее получила! Но ты… ты… потерял жену!

За последние три месяца у него появилась неприятная привычка разговаривать самому с собой. Знакомые, услышав бормотание доктора, покачивали головой и отводили глаза.