Читать книгу "Любитель сладких девочек - Галина Владимировна Романова"

— Хорошо, — смиренно произнесла она и, выбравшись из машины, принялась рассматривать пейзаж.

Увиденному обрадоваться могла разве что законченная идиотка. Все то, от чего она так старательно стремилась избавиться, словно брело за ней следом, чтобы настичь ее и здесь.

Пейзаж был сер и уныл, если не сказать мрачен.

Когда-то это поселение, наверное, было богатым хутором, и те четыре дома, что зияли сейчас заколоченными окнами, наверняка были добротными, теплыми и уютными. Но было-то все это в начале прошлого столетия! Сейчас же избушки являли собой жалкое зрелище, чернея плесневелыми бревнами старых срубов. Изгороди давно сгнили, или их задушили сорняки. Жалобно скрипел ржавыми уключинами колодезный журавль, и надсадно, раздирая душу в клочья, ныли над головой провода. Ага! Провода все-таки имеются…

— Свет есть, есть, не переживай, — сжалился над ней Гарик, отследив ее мятущийся взгляд. — И даже вода подведена во двор. Я себе здесь дачу третий год обустраиваю. Запутался от санаторных коммуникаций — он здесь в полутора километрах.

Ремонт, правда, поверхностный сделан. Но если честно, то гостей в это время года не ждал. А мне одному для охоты и рыбалки — самое то. Заходите, господа, и не обессудьте, если что не так…

Не так было многое. Вода, тонкой струйкой бьющая из крана под старой яблоней, оказалась ржавой и неприятной на вкус. Половицы в коридоре напрочь прогнили, и пробираться по ним приходилось с мастерством скалолаза, дабы не переломать рук, ног и шеи. Вход в жилой отсек дома был настолько низок, что Маше приходилось сгибаться почти вдвое. Две комнаты и кухня-столовая хотя и были отремонтированы, но производили весьма унылое впечатление. Кучи мусора, махровая паутина по углам, горы грязной заплесневелой посуды и все тот же уличный промозглый холод, бьющий изо всех щелей. Как-то не верилось, что это помещение использовалось минувшей зимой в качестве охотничьей заимки…

— Н-да… — Володя задумчиво обвел взглядом стены, поймал ее взгляд и неожиданно тепло улыбнулся. Так же тепло, как до появления Гарика в их жизни: он, словно злой демон, украл у них это тепло, которое начало понемногу согревать их обоих. — Ничего, Машка, это ненадолго. Потерпим?

Она с облегчением улыбнулась и только было открыла рот для ответа, как Гарик украл и его тоже — зашедшись саркастическим кашлем и похлопывая себя по груди, затараторил:

— Володя, как ненадолго? Как ненадолго?! Я же тебе все объяснил! Зачем повторяться, тем более в ее присутствии? Для того чтобы было ненадолго, нужно было возвращаться в одиночестве, а не тащить на буксире жену с таким прошлым.

«Таким» он произнес с особым чувством, словно пытался подавить рвотный спазм, и Маша невольно отодвинулась от него подальше. Не приведи бог, стошнит парня прямо на ее новенькую дубленку, которую Володя купил ей в дороге, что тогда делать. Ближайшая химчистка за сто верст, как, впрочем, и все блага цивилизации. До санатория, если верить другу их семьи, полтора километра полем и лесом. Здесь же не только химчисток, ни одной живой души, так что лучше от него держаться подальше.

— Ладно, я понял. — Володя мгновенно посуровел и больше уже не смотрел в ее сторону, общаясь все больше с другом. — Давай, что ли, начнем…

Разбирались они до позднего вечера. Выметали мусор, мыли окна и полы, размещали весь тот нехитрый скарб, что привезли с собой. В основном это были продукты, постельные принадлежности и носильные вещи.

— Мы здесь ненадолго, — упрямо повторил Володя, проигнорировав злобное фырканье Гарика. — Ни к чему здесь вещами обрастать, как в том поселке. Там хоть было кому продать их, а здесь ни души…

Но люди все-таки были. Дважды за неделю Маше удалось обнаружить свежие следы от чьих-то валенок, еще пару раз за окном проскользнула группа лыжников, с удивлением поглядывающая на дымок, вьющийся из трубы необитаемого прежде дома. А в выходной, когда она совершала пешую прогулку по окрестностям, ей встретился пожилой мужчина с охотничьим ружьем.

— Здравствуйте! — Он сдвинул на затылок ушанку и приветливо улыбнулся:

— Снимаете домик, значит…

Маша молча кивнула и с интересом уставилась на охотника. Ватник, перепоясанный армейским ремнем, ушанка, валенки с галошами и на удивление располагающее к себе выражение на морщинистом лице.

— Хорошее дело. Я вот завсегда с природой на «ты», — продолжал развивать тему мужчина. — Город, он что? Дым, пыль, солнца не видать. А здесь…

Красотища…

— А чего же тогда вы с ружьем? — вдруг вырвалось у нее. — Жалко зверушек.

— Жалко. — Он согласно кивнул и, обрадовавшись завязавшейся беседе, еще с полчаса разглагольствовал о пагубной привычке некоторых людей палить по беззащитным тварям. — Я ружье-то таскаю за собой скорее из других соображений… Человек — он ведь похуже любого зверя будет. Озоруют тут…

— Да? — удивилась Маша вполне искренне. — А мне казалось, что здесь совсем безлюдно.

— Да так-то оно так: постоянно никто не живет. Но ведь наезжают! А как наедут, то все — пиши пропало. Девки в озеро голышом прыгают, будто русалки. Мужичье куражится, винище хлещет, а то еще чего позабористее удумают — начинают па" лить в белый свет из пистолетов. Пару раз чуть до убийства не доходило…

— А к кому же они тут приезжают? Ну.., эти люди, которые из пистолетов и голышом в озеро?..

Тут ведь кругом такое запустение. Наш дом и то мало похож на жилой, что уж говорить про остальные.

— Так в ваш дом и приезжали. Хозяин этого дома с гостями своими ненормальными! — Охотник отер рукавом ватника вспотевший лоб и вдруг начал прощаться:

— Пора мне, а то в марте быстро смеркается. Не смотри, что солнышко ласково пригревает, сейчас за лес ухнется, и все — темнотища. А мне еще полем три километра чесать. А ты, девонька, коли скучно будет, прибредай ко мне.

Я вон за полем прямо и живу. Там у нас полюднее будет. И почта имеется, и телеграф даже. Ежели какое дело, завсегда сможешь сообщить куда следует…

Занятный мужичок. Главное — заботливый.

Как бы вскользь, но все же шепнул ей все жизненно важное: и телеграф, и почта, и сообщить возможность имеется куда следует, «ежели что»… Но вот что? Что, собственно, имелось в виду? Что ее голой бросят в полынью, угрожая пистолетом? Но до этого ее супруг, каким бы странным он ей ни казался, вряд ли додумается. Хотя.., кто знает, что у него на уме. Угрюм, скучен, молчалив последнее время.

Гарик уехал, и Володя мгновенно сник. Ночами он тискал и мял ее тело, разбивая сердце своим безмолвием. Днем уходил куда-то. Возвращался еще более угрюмым, с потухшим взглядом и нервно подрагивающими пальцами. Садился к столу, молча наблюдал за тем, как она подает ему тарелки. Потом так же молча наблюдал, как она убирает со стола. Затем по-хозяйски выбрасывал вперед руку и призывно шевелил пальцами. Она была девочкой догадливой и не строптивой. К тому же… К тому же близость с ним была ей более чем приятна.