Читать книгу "Падший - Павел Корнев"

— Лилиана Монтегю, — произнес я без всякой охоты.

— Альберт Брандт, — слегка поклонился поэт, нахлобучил на голову шляпу и указал на суккуба. — Елизавета-Мария, моя супруга.

— Очень приятно, — несколько растерянно улыбнулась Лили, но сразу взяла себя в руки и рассмеялась. — Не спрашиваю, тот ли вы самый Альберт Брандт! Мне доводилось слышать о вашем сходстве с Ван Гогом, но не думала, что оно столь поразительно!

— Сходство? — фыркнул Альберт. — Нет никакого сходства! У меня же два уха! Но если вы имеете в виду «Автопортрет с палитрой», то да, общие черты присутствуют. Скажу по секрету, мы с ним дальние родственники.

— Ты с ним — просто одно лицо, — произнесла Елизавета-Мария, беря поэта под руку.

— Как скажешь, дорогая.

Я нервно поежился и обернулся к выходу.

— Быть может, продолжим разговор на улице?

— Ну уж нет! — отказался Альберт и решительно потянул меня к лестнице на второй этаж. — Я тебя знаю — сразу убежишь по делам, а нам столько всего надо обсудить! Ты не представляешь даже, как я рад тебя видеть!

— Мне нужно посетить дамскую комнату, — оповестила нас Елизавета-Мария.

— Позвольте вас проводить! — вызвалась Лилиана послужить поводырем.

Я дернулся остановить Лили, с трудом поборол этот порыв и с обреченным вздохом развернулся к Альберту.

— Что ж, идем.

В баре на втором этаже мы заняли столик у окна.

— Все еще сердишься на меня? — спросил Альберт, когда официант принес пузатую рюмку коньяка ему и чашку черного крепкого кофе мне.

— А не должен? Альберт, ты кинулся на меня с саблей! А потом уехал из города, даже не предупредив!

— Ты тоже хорош, Лео! — подался вперед Брандт. — Если бы ты только не скрытничал, если бы только сразу обо всем рассказал, ничего бы этого не случилось!

Я обмер и осторожно спросил:

— Интересно, о чем таком я тебе не рассказал?

— О том, что нанял Елизавету-Марию играть роль твоей невесты! — хлопнул ладонью по столу Альберт. — Тогда я не стал бы за ней ухаживать!

Облегчению моему не было предела. На какой-то краткий миг я заподозрил, что Елизавета-Мария открыла поэту свою истинную сущность.

— Альберт, скажи честно, когда тебя останавливали подобные мелочи? Ты же выше условностей морали и закостенелости обывателей, не так ли?

— Я влюбляюсь без ума — да! — подтвердил поэт. — И тебе об этом прекрасно известно! Знай я о вашем уговоре, реагировал бы на все не столь остро. А так мы запутались во вранье и едва не убили друг друга. И посмотри на Елизавету-Марию — из-за нервного срыва она потеряла зрение! Все врачи твердят, что причины слепоты исключительно психические, но никто не может помочь!

Тут облегчение схлынуло, и я почувствовал раскаянье. Я знал, что друг живет с лишенным сил инфернальным созданием, но не мог набраться храбрости ему об этом рассказать. И понимал, что не наберусь никогда. От этого сделалось и вовсе тошно.

— Лео! Почему ты мне обо всем не рассказал? — потребовал объяснений Альберт.

— А зачем? — поморщился я. — Чтобы ты скормил газетчикам очередную байку? Я один раз обратился к тебе за помощью, мне хватило.

— Вот черт! — выдохнул Альберт, признавая мою правоту. — Но потом…

— А потом я заподозрил, что ты за моей спиной крутишь роман с дочерью главного инспектора.

— Комедия положений, да и только! — покачал головой Брандт. — Лео, послушай, впредь нам надо быть откровенными друг с другом. Ты промолчал — и что в итоге? Я женился на слепой актрисе! И связан с ней до конца жизни, не могу ее бросить, не могу потребовать развода. Женитьба не входила в мои планы, Лео. Это случилось по твоей вине. И ты еще обижаешься на меня?

Я почувствовал, как внутри заворочалось глухое раздражение, и сдерживать его не стал.

— Альберт, брось ломать комедию! Сколько тебя знаю, ты менял любовниц как перчатки, женитьба точно не изменила твоих привычек! Решил надавить на чувство вины? Черта с два! Да я только облегчил тебе жизнь! Теперь при расставании с надоевшими красотками ты плачешься им, что не можешь оставить свою слепую жену, и дело обходится без скандалов и перерезанных вен. И ветреные распутницы чаще обычного отвечают тебе взаимностью, поскольку больше не опасаются, что влюбчивый поэт потеряет голову и замучает своей ревностью. Я уж не говорю о сердобольных простушках, которых в твою постель теперь приводит банальное сочувствие! — Я сделал паузу, шумно вздохнул и продолжил: — Елизавета-Мария? Уверен, она обо всем знает и купается в сочувствии и обожании многочисленных кавалеров. Разве нет?

— Ты всегда был циником и мерзавцем, Лео! — заявил в ответ поэт, поднялся из-за стола и ушел. Но недалеко — в бар. Вернулся оттуда с новой рюмкой коньяка, огладил свою песочного цвета бородку и усмехнулся. — Хотя ты не так уж далек от истины, мой проницательный друг. В определенной степени моя жизнь и в самом деле стала проще.

— Я же говорил!

— Лео!

— Не называй меня так! — одернул я приятеля, полюбовался на его вытянувшуюся физиономию и пояснил: — На людях я Лев Борисович Шатунов.

— Проблемы с законом?

— Старые дела. Все из-за долгов отца.

— Нужна помощь?

— Нет.

— А твоя подруга? Я не поставил тебя в неловкое положение, назвав по имени?

— Все в порядке.

Альберт поднял рюмку с коньяком и предложил:

— Мир?

Я чокнулся с ним чашечкой кофе и подтвердил:

— Мир.

Долго сердиться на поэта было попросту невозможно. Невыносимый человек.

— Но, если разобраться, за тобой должок, — заметил Альберт, понимаясь из-за стола. — Я из-за тебя такого натерпелся! Ты мне бильярдным шаром в голову попал!

— Окстись! — одернул я приятеля. — Это было самое яркое приключение в твоей жизни!

— Туше! — признал поэт весомость моего аргумента.

Мы направились к лестнице и сразу столкнулись с Лилианой и Елизаветой-Марией.

— Дорогая! — чарующе улыбнулся поэт. — Не желаешь чего-нибудь выпить?

— Не сейчас, — отказалась Елизавета-Мария. — Дорога утомила меня.

— Тогда возьмем извозчика, — решил Альберт и пояснил мне: — Мы сняли апартаменты у озера.

— Мы подвезем вас, — вызвалась помочь Лилиана. — Нас ждет коляска.

— Просто замечательно, — улыбнулась Елизавета-Мария и ухватила поэта под руку.

Мы покинули вокзал, там Альберт Брандт отыскал носильщика со своим багажом, и я помог ему погрузить пару весьма объемных чемоданов в коляску. Когда все расселись на скамьях, рессоры ощутимо прогнулись, но нагрузку выдержали.