Читать книгу "Клад из сумочки - Анастасия Дробина"

– Давай бей меня!

– Ошизел?! – испугался Батон.

– Давай, говорят тебе! Полундру спалим! – зашипел Атаманов. Батон вздохнул, ткнул лучшего друга кулаком в живот и неуверенно сказал:

– Гнида!

– Чего-о-о?! А по сопатке?!

Через мгновение оба пацана, сцепившись намертво, подкатились к ногам Ваганова. Тот изумленно посмотрел на них. Оценив обстановку, рявкнул:

– Вы что, мелочь, на солнце перегрелись?! Чего не поделили?

Чтобы разметать пацанью драку, бывшему десантнику понадобилось четыре секунды. Атаманов и Батон вскочили на ноги, обмениваясь злобными взглядами. В это время из-за забора послышалось негромкое воробьиное чириканье: Полундра давала понять, что плацдарм очищен. Зверские гримасы мгновенно исчезли с лиц мальчишек. Смерив Ваганова презрительными взглядами, в которых читалось: «Ну, попадись нам только ночью в переулке!» – они дружно развернулись и с достоинством прошествовали за свою калитку. Юрка озадаченно проводил глазами их пыльные майки, покрутил головой, хмыкнул и снова задумчиво уставился на серебристую «Тойоту».

– Ну что? – спросил Атаманов у сидящей на заборе Юльки. – Не наследила там? Узнала что хотела?

– Господи, на кого вы похожи?! – поразилась Полундра, спрыгнув вниз. – Вы что, морду друг другу били?

– Ага! – ухмыльнулся Батон. – Как в кино! Атаман, ты мне, кстати, футболку порвал!

– Перестарался, – хмыкнул и Серега. – Хочешь, мою возьми.

– Дуйте переодеваться, пока вас Натэлка не увидела! – велела Полундра, едва сдерживая смех. – Потом все расскажу! – И, на ходу одергивая майку, помчалась в сад, где Нино Вахтанговна угощала гостью ледяным зеленым чаем.

– …и, представьте, заменить саму ДжеммуТамирадзе в «Мышеловке»! Ни больше ни меньше! – ворковал голос старой актрисы. – А мне двадцать три года, только что из училища – ни мастерства, ни мозгов, ни связей в Министерстве культуры! Я так испугалась, что чуть было не отказалась!

– Но все же сыграли?

– Еще бы! И, видит бог, такие авантюры только в молодости возможны! Когда нахальство заглушает всякие защитные инстинкты! В итоге Тамирадзе прямо на собрании труппы торжественно поклялась меня отравить, и… Юля, ты хоть руки помой!!!

Но Полундра уже стояла у стола и жадно глотала холодный чай. Напившись, она ухнула, стукнула пустым стаканом о стол и решительно уселась на скамью рядом с Леной. Та, подвинувшись, тихонько рассмеялась. Улыбнулась и Ксения.

– Вот она – современная молодежь! – горестно заметила бабушка Нинико. – А вы говорите – театр! Один футбол с компьютерными игрушками на уме! И эти, как их… «Барсы Нью-Йорка» с недобритыми агентами! Фу, кошмар… Так, говорите, это вы написали статью в «Театральном Сочи» о нашей труппе? Помню, прочла с огромным удовольствием. Даже не думала, что моему угасающему таланту можно уделить почти два столбца! Но я, деточка, не помню вашего псевдонима…

– Солминова, – Ксения откинула с лица прядь вьющихся волос. – Это девичья фамилия мамы. Она тоже была актрисой.

– Но я и предположить не могла, что вы настолько молоды! – с искренним изумлением созналась Нино Вахтанговна. – В двадцать лет так профессионально писать о театре… это, знаете ли, не каждому дано. Вы могли бы стать весьма недурным критиком. Учитесь в университете?

– Да. Правда, здесь, в Сочи. На факультете журналистики. Еще училась истории живописи и архитектуры.

– Собираетесь стать искусствоведом?

– Я много что собиралась. – По лицу Ксюши пробежала тень. – Я вообще готовилась поступать в РАТИ в Москве. Но у меня, видите ли, папа… С ним… очень сложно разговаривать.

– Девочка моя, но вы ведь уже не ребенок, – осторожно сказала старая актриса. – Открою вам страшный секрет: у меня тоже был папа. Который всю жизнь мечтал выдать меня замуж за сына своего лучшего друга. И ему в голову не приходило спросить меня о моих планах! А мне было восемнадцать лет, я бредила театром, видела себя второй Комиссаржевской[14], по ночам разговаривала монологами из «Трех сестер»… В общем, перед моей свадьбой отец запер меня в нашем доме в Цхакае. И сказал, что выйду я из этого дома только с ним под руку и только в ЗАГС, где меня сдадут жениху!

– А вы?! – поразилась Ксения.

– Я?! Хо-хо! Вылезла в окно, спустилась по виноградной лозе и понеслась переулками на вокзал! В сумке – пьесы Чехова, мамина помада и паспорт! И – в Москву, на последний тур конкурса в театральное училище! Ну, и замуж там сразу вышла для верности… Чтобы папа домой не увез. А ведь тогда все-таки были времена построже! Я три года после этого боялась показаться отцу на глаза!

– Я тебе то же самое говорю, а ты не слушаешь! – вмешалась в разговор Лена. – Что ты здесь, в нашей дыре, киснешь? Тебе в Москву надо! Мы еще гордиться будем, что с тобой в одну школу ходили! Нино Вахтанговна! – повернулась она к старой актрисе. – Вот скажите Ксеньке хоть вы! Она же все эти модные тусовки терпеть не может! В рестораны ходить не любит! На тряпки ей всю жизнь наплевать было! Только бы театр и книжки! А знаете, какой у нее голос?! Оперные арии исполнять может! А отец с ней всю жизнь из-за этого ругается! Вот даже сегодня… У Ксюши же сегодня день рождения! Там полон дом народу, гости со всего побережья съехались… а она здесь, у нас сидит! Видеть, говорит, не могу эти понты дешевые!

– Деточка, это правда? – негромко спросила старая актриса. Ксения кивнула, отвернувшись. Полундре явственно были видны блеснувшие в ее черных глазах слезы.

– Это ведь все друзья отца, – глухо сказала она. – Нужные знакомые, партнеры по бизнесу… Моих друзей там нет, и я никого из них не хочу видеть. И этот роскошный праздник мне не нужен. Папа этого не понимает. Он вообще не понимает, как это – ничего не нужно. Поймите, я ведь не маленькая, я знаю, что без денег жить нельзя, что о них тоже надо думать, но… но для чего их столько, господи?!. Для чего, если они никого не радуют?!

– Но, Ксюша, ведь благодаря отцу вы смогли учиться в университете…

– Да… конечно. Здесь, в Сочи. После того как я объявила голодовку на десять дней. И, между прочим, выдержала шесть! На седьмой папа сломался. Но я-то ведь хотела в Москву! Я все отборочные туры прошла в РАТИ! Уже собралась ехать учиться – а отец сказал: «Не пущу!»

– Вай ме, средневековье какое-то! – всплеснула руками старая актриса. – Надо же, а я в свое время до голодовки не додумалась! Да мой папа меня лично накормил бы с ложки и сделал бы все, что я хочу!

– Ну… а мой все это считает дурью и капризами, – слабо улыбнулась Ксения. – Я еле отвоевала себе право видеться с Ленкой! Мы с ней давно дружим, учились вместе. Их бабушка у нас французский преподавала… Никогда не прощу папе, что он не дал денег на операцию для Ленки!

– Ксюша! Я тебя прошу! – взмолилась Лена. – Не стоит на людях…