Читать книгу "Перфекционистка в офисе - Мария Хайнц"

Он идет на кухню, я переодеваюсь в домашний халатик, беру котлеты с тушеной капустой, сажусь на диван и включаю телевизор. Пусть он своим делом занимается, а я — своим. Раз уж обещал, должен держать слово. Мне это даже нравится. Готова каждый выходной ходить на курсы повышения квалификации, чтобы не прибираться дома вечером. Можно сказать, что повышение состоялось не только на работе, но и дома. Я согласна такое делегирование навсегда оставить!

— Какое средство для мытья брать? — кричит Алексей из кухни. — Тут их штук десять!

Слышу, как падают бутылки и что-то бьется о раковину. По ругательствам понимаю, что это была его голова. Господи! Никакого спокойствия дома! Я ведь раньше не кричала так, когда прибиралась. Просто тихонько все протирала и шла спать. Да еще силы находила на то, чтобы удовлетворить его потребности в общении. А он один раз прибрался и весь расклеился! Неужели нельзя самостоятельно такой простой вопрос решить?

— Пожалуйста, не шуми, — отзываюсь я. — Совсем не слышу телевизор! Тут интересная передача про банковскую систему. Мне теперь, как начальнику, нужно быть в курсе.

— Неужели ты не можешь подойти и помочь мне? — он заходит в комнату и кричит на меня!

— Знаешь, дорогой, — я великодушно улыбаюсь. — Я на работе таким образом самостоятельность в подчиненных стимулирую! Если сразу всем помогать, то они ничему сами не научатся. В крайнем случае, как только пригрозишь лишением премии, так сразу всё находится, и всё получается.

— Я смотрю, ты быстро вжилась в роль начальницы, — он смотрит обиженно, даже злобно. — Так быстро, что дома на тормоза нажать не можешь. И не забывай, у нас здесь никаких калачей нет. Все добровольно!

Я выключаю телевизор и откладываю тарелку на рядом стоящий столик.

— Как это нет, — отвечаю я шепотом, расстегивая верхнюю пуговицу халатика и принимая позу, в которой обычно начальницы не лежат. — Домывай и подходи.

— Мне еще раковину нужно помыть в ванной, — отзывается он равнодушно и уходит из комнаты, — бельё в машинку закинуть. Потом душ принять. И вообще, после того, что я увидел сегодня днем, не могу с тобой спокойно разговаривать. Голова сильно разболелась!

— Что ты увидел? — встаю и следую за ним в ванную.

— Сама знаешь!

— Ничего я не знаю! Поэтому ты будто с цепи сорвался! Что ты видел?

— Тебя с каким-то молодым человеком!

— С каким молодым человеком? Когда?

— Сегодня в обед. Вы шли по Старомонетному. Чуть ли не под ручку. Ты — в сером приталенном пальто, он — в черном шерстяном. У тебя — белый платочек, у него — синий шарфик. Отлично смотрелись вместе!

— Не сходи с ума! Это Николай, наш новый работник. Я ему места показывала, где можно пообедать.

— Так увлеченно показывала, что своего молодого человека не заметила!

— Извини. Мы, видимо, о работе разговаривали.

— Отнюдь!

— Ты что, подслушивал? — огонь внутри меня, который все это время тлел, вплотную подобрался к бочкам с порохом.

— Нет, не было необходимости. Вы так хохотали, что и дураку было понятно — речь идет явно не о работе. И ты понимаешь, кто в этой ситуации выглядел дураком.

— Не говори глупостей. Что уж нам с коллегой не пошутить? Он говорил, что ходит на курсы чечетки. Я засмеялась, потому что тоже…

— Чечетки, — он перебивает и презрительно морщится. — Что он только не скажет, чтобы тебе запудрить тебе мозги. Какой нормальный мужик будет чечетку танцевать?

— Он — нормальный, — я держусь из последних сил. Сейчас взорвусь, если он не прекратит. — Вполне даже. И что плохого в чечетке, в танце? Что плохого в смехе? Ты же сам говорил, что смех — он полезен на работе! Он расслабляет!

Лёша с равнодушным видом проходит мимо меня на кухню.

— Я бы предпочел, — говорит он почти шепотом, — чтобы ты смеялась в обед со мной и шутила тоже! Я тебе уже столько раз предлагал встречаться днём!

— Как ты не понимаешь?! Мы шутим о работе — стресс снимаем! У нас с тобой так не получится. Я скажу тебе: «Анжеле сегодня подсунула категорию «Б» перед уходом». Тебе смешно?

— Нет.

— Вот видишь?!

— Думаю, ей тоже.

— Я же говорю, что ты никогда не поймешь наших рабочих шуток. Поэтому лучше даже и не начинать! Личные дела — вечером. Теперь я пораньше приходить буду. И не надо ревновать! — добавляю я. — Тебе это не идет.

Возвращаюсь на диван. Еда почти остыла. Лёша стоит в проеме двери с растерянным видом.

— Я не ревную. С чего ты взяла? — лицо у него цвета пемоксоли. — Представь, если бы ты меня увидела с молодой красивой девушкой, которая будто с обложки модного журнала сошла. Мы идем с ней по улице, задорно смеемся, тебя не замечаем. А вечером я говорю: «Это всего лишь моя коллега, она понимает мои шутки, а ты их никогда не поймешь! И отныне я с ней буду обедать, а не с тобой, мне так удобнее».

В моей голове словно видеофильм проигрывается. Я вижу эту сцену, и она мне совсем не нравится.

— Извини, это действительно нехорошо, — снова откладываю еду и перевожу взгляд на Лешу. — Может, тебе просто не гулять там больше?

Он уходит в ванную, ничего не отвечая. Весь вечер мы дуемся друг на друга и обходимся односложными репликами типа: «Ты поел?» — «Да», «Спать ложишься?» — «Нет», «Будешь читать?» — «Да». Мы ложимся спать вместе, но не прикасаемся друг к другу. Вот тебе и приходи пораньше. Вот тебе и добавь эмоций. Раньше мы думали, что нам не хватает времени, но сегодня у нас его было предостаточно, но мы провели его отвратительно. Мы больше не понимаем друг друга. Мы только выясняем отношения и ссоримся. Может, для нас всё-таки оптимальное решение — видеться реже? По принципу «лучше меньше, да лучше»? Не знаю, да и, честно говоря, мне надоело думать об этом.

Надоело думать о том, что, возможно, я ошиблась. Лёша — никакой не идеальный, никакой не перфекционист. Возможно, он им когда-то был, но теперь далек от совершенства. Уже забыла, когда он в последний раз вызывал во мне восторг, когда я последний раз чувствовала единение, когда наши сердца бились в унисон. Насчет чечетки он только посмеялся. А я, дура, думала, что мы вместе на курсы могли бы ходить! Почему он всего боится? Почему у нас все разваливается? Раз в месяц вспышка страсти под одеялом — это все, о чем мы мечтали? Все, чего мы хотели? Все, что можно назвать любовью? Все, о чем захочется вспомнить перед смертью?

Глава 8

Целую неделю ругаюсь и расстраиваюсь: днем на работе, вечером дома. Володя, Толик и Анжела объявили мне войну: делают все неохотно, медленно, будто из-под палки, со мной разговаривают только по крайней необходимости. Производительность значительно снизилась. Дела остаются на следующий день, а то и на два, даже несмотря на то, что каждый день сидим до упора. Никто больше не рвется сдавать дела пораньше. Сидят, как бурундуки в норках, глазками посверкивают и ждут, когда я дам команду расходиться по домам. Сегодня пришлось самой дела рассматривать. У Тани такого никогда не было! В дополнение ко всему, Виктор Алексеевич отругал меня за промедление с делом Сердобольного. Вызвал в среду и приказал выпустить дело, как можно скорее, или до пятницы предоставить неопровержимые доказательства, потому что «плохим чувством» и «интуицией» высшее руководство не убедишь.