Читать книгу "Дверной проем для бабочки - Владимир Гржонко"

— Ну вот так, — удовлетворенно сказала женщина, — видишь, как хорошо, солнышко. Ну, ещё немного и все будет совсем хорошо. Со-о-о-олнышко!

Такого с Карлосом еще никогда не случалось! Бесследно растворившаяся на раскалённой техасской дороге и так богохульно менявшая свой облик этой ночью Мэри, воспоминания о которой не отпускали его ни на минуту, снова вернулась к нему… Вообще-то Карлос понимал, что кормящая его грудью большая женщина — вовсе не та самая Мэри, но зато она такая, что с ней не стыдно перестать быть мачо… Карлосу показалось, что его ноги оторвались от земли, что он завис в воздухе, вытянувшись, как в кровати, покачиваясь и держась за женщину только губами, ртом, наполненным её необыкновенной грудью. И тогда он понял, что всё очень просто и совсем не стыдно! Напрасно он так долго боролся с собой! Какая разница, кто именно явился ему тогда на шоссе? Белые женщины, даже если они большие и тяжёлые, могут иметь какой угодно лобок и пахнуть так, как им хочется. Если они есть и если из их грудей льется то, что заставляет забыть стыд… Какая разница, кто и как принес ему это лёгкое и всё разрешающее приятие. Каким же он был дураком! Дураком и мальчишкой! А все так просто! Женщина — она женщина и есть…

Внезапно во рту у Карлоса сделалось сухо, остатки влаги впитались в нёбо, не оставляя даже привкуса. Женщина охнула, быстро спрятала грудь и оглянулась: из-за горбатого мостика к ним приближались какие-то люди. Карлос отшатнулся от женщины и наклонил голову, наливаясь жидкой, мгновенно застывающей в руках и ногах яростью. Ещё немного, и он кинулся бы убивать ни в чём не повинную парочку пенсионеров с толстой сонной собакой на поводке. Он и раньше-то почти ничего не боялся — просто твёрдо знал, что настоящий мужчина бояться не должен. Но сейчас чувствовал, что эта женщина напоила его не молоком мужества, а молоком силы. Карлос не очень понимал разницу, но разбираться не хотел. Он убил бы этих людей легко и просто, сворачивая им шеи как курам, а потом расправился бы с собакой, смотревшей на него с печальным недоумением. Но убивать ему не пришлось. Потому что женщина положила тёплую ладонь на его плечо и повернула к себе, улыбаясь полными губами. Она продолжала что-то говорить, и Карлос с удивлением обнаружил, что она совсем не понимает, что с ним происходит, даже не догадывается. Странно, подумал он и вспомнил, как она казалась ему составленной из больших каменных глыб. Поит таким вином, а ничего не понимает… Может быть, то же самое произошло и в Техасе? Может быть, эти белые женщины дают мужчине что-то такое, о чем и не догадываются?.. И именно этим отличаются от мексиканок, которые дают только то, чего сами от тебя хотят? A-а, глупости это всё! Пусть над этим раздумывают гнилые вонючки — учителя и священники! С него достаточно! Достаточно хотя бы того, что сейчас он чувствует силу и свободу…

Женщина взяла Карлоса за руку и повела куда-то, поглядывая странным, поверх его головы, взглядом. Карлос не стал сопротивляться. Ему было приятно думать, что не она ведет его, а он идет за ней сам, по своей воле. В этом была разница, чёрт побери! И еще было приятно, что женщина даже не подозревает о его мыслях. Карлос ведь не дурачок Хозе, он видел: она решила, что он сомлел, и наверняка захотела попробовать, каков он, мексиканец, в постели. Для разнообразия, наверное. Пусть так. Кроме того, он, конечно, не откажется присосаться к ее груди ещё раз, без помех, в её уютном гнездышке. Конечно нет! Только теперь он сделает это тогда, когда сам захочет и так, как ему больше понравится. Он ещё не знал, что имеет в виду, но потаённо и радостно чувствовал, что обманывает эту большую глупую белую женщину. После он, может быть, убьёт её, не закрывающую рта и несущую всякую ерунду. Убьёт, если захочет. И никто ему не помешает. Но сейчас он хотел идти за ней, ему нравилось дурить и прикидываться растерявшимся мексиканским пареньком — маленьким и покорным.

Пока они неторопливо шли по аллее, Карлос из её болтовни уловил, что зовут ее Матильда, что она какая-то родственница тому самому Очкарику и что живёт на Пятой авеню, прямо напротив парка. Они перешли забитую торопливыми утренними машинами улицу, и Матильда приостановилась перед входом в роскошное парадное со стеклянными дверями и нарядным, как рождественская ёлка, швейцаром. Карлосу показалось, что женщина заколебалась, раздумывая, вести ли его дальше, и он мысленно усмехнулся, понимая, что никуда она от него не денется. Матильда шумно вздохнула, пробормотала себе под нос что-то вроде «Ну что поделать, ну люблю я…» и потянула Карлоса за руку. Торжественный швейцар невозмутимо улыбнулся и открыл перед ними дверь. Хорошо живут, подумал Карлос и вспомнил своё пристанище в Бронксе, с толстяком Джо и дурачком Хозе. Ни того, ни другого не взяли бы в такой дом даже уборщиком. «А меня?» — Карлос усмехался, разглядывая себя и Матильду в зеркальной кабине лифта: сумрачного, с блестящими чёрными глазами, плохо одетого мекса и высокую — на голову выше его! — пухлую белую женщину в тёмном платье, уверенно улыбающуюся ему и их отражению. «Гринго», — неожиданно и холодно подумал Карлос, вкладывая в это слово все то, что в него вкладывали у него на родине — насмешливую зависть, уверенность в собственном превосходстве над разнеженными богатыми чудаками и неясное грозное обещание.

Кабина лифта покачнулась и легко пошла вверх. В нем, в этом лифте, чувствовалась мягкая, скрытая мощь, точно такая же, какую, может быть, ощущал сам Карлос. Достаточно нажать кнопку, и начинается движение. Этот лифт всех обманывает, делая вид, что послушен большой белой руке. Ха! Попробуй останови его теперь! А отзывается он на укол какой-то дурацкой кнопки только потому, что ему сейчас всё равно куда нестись — вверх или вниз. Но улизнуть куда-нибудь в сторону он не может! А Карлос? О-о, Карлос может всё! Пусть только эта Матильда позволит ему отпить ещё немного… Но торопиться, как этот дурак-лифт, он не будет. С тех самых пор, как впервые обнял лёгкую, прохладную Мэри, он только и делал, что ждал. А теперь, кажется, дождался, и именно поэтому торопиться не намерен.

Карлосу вдруг вспомнилась случайно подсмотренная картинка. В тот день они с толстяком Джо передумали идти в кино, а потом Карлос отказался сидеть в душном, грязном и шумном мексиканском пабе и один отправился домой. Когда он вошёл в комнату, свет не горел, но и без света ему отлично были видны два тела, барахтающиеся на узкой койке дурачка Хозе. Карлос остолбенел от удивления. Дурачку — худому и совсем маленькому ростом, с густыми волосами, начинающимися почти от бровей и вдобавок вечно сопливому, женщины не давали никогда. Поэтому вместо того, чтобы рассердиться и сразу же погнать дурачка с его бабой, Карлос застыл на месте, стараясь не выдать своё присутствие. Дурачок свою бабу даже раздевать не стал, только закинул ей на грудь длинную юбку, повалил на кровать и стоял перед ней на коленях, поскуливая от нетерпения и судорожно пытаясь расстегнуть молнию на джинсах. Когда он наконец справился со штанами, то сообразил, что забыл окончательно заголить бабу, и одной рукой вцепился в нее, а другой попытался вытащить застоявшийся прибор. Но не успел. В тот самый момент, когда все было готово и баба послушно, присогнув ноги в коленях, подалась вперед, дурачок Хозе повернул голову и увидел Карлоса. Он взвизгнул, затрясся и полил белёсой струей распахнутую перед ним бабу. И взвыл громко и горестно. Конечно, Карлос тут же выгнал их из квартиры, напоследок дав дурачку пинка. Но — чего с ним почти никогда не случалось — ему стало жаль торопливого дурачка. И почему-то себя самого. Когда торопишься, всегда проливаешь своё желание поверх и мимо, позорно и не по-мужски, и твое торжество превращается в детскую ночную игру. Нужно уметь ждать!