Читать книгу "Крепость королей. Расплата - Оливер Петч"

Карл отмахнулся.

— И ради этого вы явились сюда, Гаттинара? Мелочи вроде этой можно уладить и письменно… — Канцлер не двинулся с места, и император покорно вздохнул. — Ладно, вот вам мой приказ. Разгоните этот крестьянский сброд, поубивайте мерзавцев. Не дело, когда слуга поднимает руку на господина. Это противно божественному порядку, — Карл усмехнулся. — Полагаю, даже этот Лютер со мною согласился бы.

Гаттинара преданно кивнул.

— Мудрое решение. Приказ уже лежит у вас на столе. Осталось только подписать. — Он помедлил. — Могу ли я обратить ваше внимание еще на одну проблему? Касательно французского короля. Агенты докладывают, что он до сих пор помышляет о побеге.

— До тех пор пока он лишь помышляет об этом, мне не о чем беспокоиться. Гофмаршал Ланнуа дал слово, что Франциск находится в Пиццигеттоне под надежной охраной.

Гаттинара вздохнул.

— Охотно верю. Но представьте, что будет, если Франциску действительно удастся бежать. Месть его будет ужасна. А вот смерть…

— Я не допущу, чтобы хоть волос упал с головы французского короля, — резко перебил его Карл. — Я уже говорил вам об этом, Гаттинара, и повторять не стану. Мы — люди чести, а не какие-нибудь мерзавцы и убийцы!

— Ну, честь и политика временами расходятся, — заметил канцлер.

— Для вас, может, и так. Но не для меня. А теперь оставьте меня.

Гаттинара низко поклонился и, словно тень, бесшумно скрылся за дверью.

Карл нахмурился и вернулся к документам на столе. Впредь надо бы удвоить наблюдение за Гаттинарой. Канцлер слишком часто стал перегибать палку.

Император тяжело вздохнул и продолжил подписывать бесчисленные указы, коими снабжал его Гаттинара. Смертные приговоры, акты о помиловании, назначения, долговые обязательства — и, конечно, приказ войску Швабской лиги выступить против крестьян.

Воистину, политика требовала неимоверных усилий.

* * *

Лодка неспешно скользила по водной глади Рейна. Мимо игрушечным пейзажем тянулись виноградники, крепости и деревушки. Совсем рядом проплыла рыбачья лодка, а следом за ней — плот, нагруженный бочками и досками; его тянули по берегу несколько волов. Плотогоны накрепко привязывали груз. Они были так близко, что Агнес наверняка до них докричалась бы. Однако она понимала, что это бессмысленно. Что еще сделают рыбаки, кроме как помашут ей?

Агнес сидела в носовой части, погрузив руки в прохладную воду. Она бы с удовольствием свесила ноги через борт, но Марек и Сопляк зорко следили за тем, чтобы пленница не перегибалась лишний раз. Один раз, на следующий же день после похищения, Агнес уже пыталась спрыгнуть за борт. После этого Барнабас велел связать ее. Здесь, посреди Рейна, главарь счел это необязательным, но все же предупредил Агнес.

— В следующий раз, если попытаешься сбежать, я свяжу тебя, — сказал он, — и сам сброшу за борт. Сомневаюсь, что ты сумеешь доплыть до берега.

Агнес не сомневалась в правдивости его угроз. Она представляла собой ценный товар, но барышник страдал припадками бешенства и в таких случаях терял над собой контроль. Кроме того, Барнабас так и не простил ей того, что во время ее похищения погибли сразу три его человека.

— Смерть французам! Смерть французам!

Пронзительный крик вырвал Агнес из задумчивости. Вопль донесся из ржавой клетки, стоявшей на сундуке посередине лодки. В ней на жердочке сидели и возбужденно махали крыльями две пестрые птицы с крупными крючковатыми клювами. В первый раз, когда они заговорили, Агнес жутко перепугалась. Но теперь поняла, что птицы лишь бездумно повторяли звуки. Барнабас называл их попугаями. Он купил их на рынке в Неаполе, как и Сатану, маленькую обезьяну. Привязанная поводком, она как раз балансировала по борту и глазела на берег. Обезьянка скакала до того взволнованно, словно где-то там притаился лев. Мужчины смеялись над выкрутасами Сатаны, кто-то подбросил ей орех. Обезьяна ловко его поймала и раскусила острыми зубками.

Агнес ненавидела Сатану. Хотя она быстро поняла, что это всего-навсего животное, а никакой не демон. И все-таки обезьяна мнилась ей чем-то зловещим. Маленькие красные глазки, казалось, следили за каждым твоим движением, она царапалась и кусалась. Кроме того, именно Сатана громким визгом сорвала ее первую попытку к бегству. Агнес иногда казалось, что зверек был куда смышленее собственного хозяина. Вот и теперь, разгрызая орех, обезьяна не спускала с нее злобного взгляда.

— Эй, графиня! А ну слезай с борта, пока не наподдал!

Стоя на корме у руля, Барнабас смачно сплюнул в воду.

— Не нравится мне, что ты так тоскливо пялишься на другие суда, — продолжал он. — Рыбаков еще с ума посведешь, как русалка.

Барнабас рассмеялся и отклонил руль в сторону, чтобы обойти крупный водоворот. Они подняли парус, что позволило им неспешно плыть против течения без помощи весел. Дул северный ветер. Для Агнес он служил лишним напоминанием о том, как она отдаляется от своей первоначальной цели.

Санкт-Гоар…

Молодая женщина тихонько вздохнула и перебралась на одну из передних скамей. Почти десять дней они были в пути. Сначала бурное течение Квайха домчало их до Рейна, и с тех пор плавание протекало спокойно и однообразно. Они плыли вверх по течению, и временами мужчинам приходилось садиться за весла, если поток становился слишком сильным. Иногда они останавливались в каком-нибудь порту, чтобы показать черни настоящего демона, двух говорящих птиц и несколько фокусов. Барнабас развлекал народ кичливыми речами, между тем как Марек и Сопляк обирали публику. А Самуэль в это время присматривал за девушками.

Самуэль был худшим из всех. В злобе он мог посоперничать с обезьяной, и ко всему прочему был столь же волосат. Разбойник, которого Матис прибил в таверне Альберсвайлера, приходился ему братом. Нередко Самуэль сально поглядывал на Агнес и на Агату, поигрывая при этом ножом, и отпускал двусмысленные замечания. До сих пор он их не трогал, но лишь потому, что Барнабас не хотел портить товар. Кроме того, барышник считал, что по крайней мере Агата была еще девственницей. Это повышало цену. Для обеих девушек Барнабас раздобыл тесные юбки и корсеты, какие носили шлюхи в городах. Когда они останавливались в каком-нибудь порту, Агнес чувствовала, как мужчины буквально ощупывали ее взглядами.

— Перестань плакать, малыш. Ты только устанешь и проголодаешься.

Агнес с сочувствием взглянула на дочку трактирщика. Та с заплаканными глазами свернулась на днище и обхватила колени руками, словно это делало ее неприкосновенной. Агате едва исполнилось тринадцать. Жила с отцом, портовым трактирщиком, мама и младшая сестра умерли два года назад от чахотки. Теперь отца тоже не стало, а саму ее ждала грязная и скоротечная жизнь дешевой проститутки или солдатской женщины.

— Может, рассказать тебе про короля Артура и рыцарей Круглого стола? — спросила Агнес и с улыбкой наклонилась к девочке.

Агата нерешительно кивнула. Тогда Агнес усадила ее рядом с собой на скамью и обняла за плечи. Будучи всего на несколько лет старше, она чувствовала себя едва ли не заботливой мачехой.