Читать книгу "Дверь в чужую осень - Александр Бушков"

Он пожал плечами:

— Мало ли как оборачивалось. Случалось, и далеко от наших мест. Я тебе раньше не рассказывал… У нас во взводе, на сугубо немецкой земле, был случай с одним унтером. Ночью его, прямо а траншее, разбудила мать-покойница и стала уговаривать: сынок, уйдем отсюда! Он послушался, отошел от траншеи, не особенно далеко, но все же… И пяти минут не прошло, как прилетел немецкий «цеппелин» (они, в отличие от тогдашних аэропланов, и ночью летали частенько, за милую душу), сыпанул на позиции осколочных. Особенных потерь не было, с дюжину раненых, и все. Но вот одна бомбочка легла аккурат в траншею, где унтер спал. И разорвалась аккурат на том месте, где он спал. Его соседей с обеих сторон осколками посекло так, что в госпиталь отправлять пришлось, один потом вернулся, а другому руку оттяпали. И если бы унтер там и остался спать, его бы разнесло в клочья — в точности как и тебя, не приди она. Он потом клялся и божился, что все так и было. Очень многие, и я тоже, ему верили — в солдатах деревенских было ой как много, во все времена…

— Погоди, дед, — сказал я. — Мать-то у меня жива! Или… или она в детстве выглядела именно так, как я тебе описал?

В городе я бы таких разговоров не вел. Но это ж деревня, родина моя…

На сей раз он ненадолго задумался. Потом сказал:

— Вот уж нет. Мать у тебя, сам прекрасно знаешь, чернявая и никогда белявой не была. Когда была девчонкой, волосы еще в одну косу заплетали, это уж потом переняли городскую моду заплетать по две… Не сходится. А с другой стороны… Родня у нас большая, и близкой, и дальней полно. Фотографий детских времен от тех, кто помер девчонками, и не осталось. Поди тут угадай, кем она тебе приходится. А может, и не родня вовсе, но наша, деревенская. По-всякому бывало…

На том и закончили. Поймите меня правильно: я вовсе не хочу сказать, будто верю до конца. Просто, как говорил уже, удивлен был гораздо меньше, чем городской на моем месте. Ну никак не могла она мне присниться или померещиться…

ПОДВАЛ С СЮРПРИЗОМ

Произошла та история в сентябре сорок пятого, в Австрии, где дислоцировалась наша дивизия. Я тогда в штабе дивизии и служил, выехал в штаб полка по служебному поручению. Начальство сразу предупредило: нужные документы раньше завтрашнего дня не приготовят, так что там мне и ночевать.

Я такому обороту дела был только рад. Именно в том полку я в штабе прослужил больше полутора лет, оттуда и ушел на повышение в дивизию. Так что выпал отличный случай посидеть с бывшими сослуживцами, добрыми приятелями.

Чтобы внести некоторую ясность: я не кадровый военный и в штабе очутился далеко не сразу. По гражданской профессии я инженер-геодезист, успел даже проработать больше года, а в сентябре сорок первого мобилизовали, правда, не рядовым — я и в институте проходил военные сборы, и однажды после института числился лейтенантом запаса — вернее, воентехником второго ранга, как это тогда называлось.

Некоторой сумятицы и скоропалительных решений тогда, что скрывать, хватало. Сначала кто-то вышестоящий зацепился за слово «инженер», не особенно и обращая внимание на приставку через черточку — и определили меня в инженерную службу роты. Где дело у меня откровенно не пошло — узкая специализация все-таки. Начальник попался понимающий: не стал меня нести по кочкам, а отправил в пехоту, дал взвод. Поначалу мне и там пришлось несладко, ну какой из меня строевой командир? Однако я, в отличие от некоторых, лейтенантскими кубарями не чванился, носа не задирал, выбрал правильную линию поведения: прислушивался к старослужащим, к повоевавшим — и они, видя такое отношение, мягко и ненавязчиво наставляли, в такой форме, что ни малейшего ущерба ни достоинству, ни офицерской чести это не приносило. Большое дело на войне — правильно себя поставить. Впрочем, это я еще на гражданке понял, когда работал начальником отряда. Геодезическая партия — это не завод, там свои порядки, свой, непростой порой контингент…

В общем, довольно быстро дело пошло на лад. Настолько, что через год меня поставили на роту, где я тоже, смею думать, лицом в грязь не ударил. Красная Звезда, орден Отечественной войны второй степени, медали «За отвагу» и «За оборону Москвы» (эту я получил в сорок четвертом, когда ее учредили), два легких ранения. Помаячил однажды «Александр Невский», но в руки не дался. Одним словом, с полным на то правом могу называть себя фронтовиком.

Вот только в начале сорок третьего, когда миновали самые тяжелые годы и явственно обозначился перелом в нашу сторону, многое изменилось. И в первую очередь прежний принцип: «Куда послали, там и служи». Более рационально стали использовать людей. К примеру, сержантов и рядовых, имевших законченное десятилетнее образование, стали в массовом порядке отправлять на краткосрочные офицерские курсы. А многих, пришедших из запаса, — по мере возможности использовать по основной специальности. Вот и меня однажды вызвали к начальству, и разговор был коротким. Инженер-геодезист? Значит, отлично разбираешься в картографии. Пойдешь служить в штаб батальона, там от тебя будет больше пользы, чем на нынешней твоей должности. Ну, приказы в армии не обсуждаются…

Честно говоря, мне не особенно и хотелось. Отношение у строевиков к штабным сплошь и рядом было… сложное. С одной стороны, уже на батальонном уровне невозможно обходиться без штаба. С другой… За два с лишним года я насмотрелся всякого народа. Были и такие, что полностью подходили под определение «тыловая крыса». Беда только, что из-за таких вот порой вполне справедливое отношение к ним переносили на всех штабистов, чесали под одну гребенку. Но не будешь же всем и каждому излагать свою фронтовую биографию…

Короче говоря, так у меня и шло до конца войны — штаб батальона, штаб полка, штаб дивизии. Коли вкратце — топогеодезическое обеспечение военных действий. Создание так называемых специальных карт и снабжение ими войск. В подробности вдаваться не стоит, длинно, скучно, сейчас неинтересно…

Помаленьку втянулся, служил, как, может быть, догадываетесь по повышениям, не так уж плохо. Разве что с наградами обстояло теперь скуднее. Вот честное слово, в противоположность иным ловкачам, ухитрявшимся на штабной работе выцыганить боевую награду, и не одну, никогда так не поступал. С начала моей штабной службы и до Победы получил лишь «За боевые заслуги» — был случай, когда по штабам нашей дивизии прошла этакая волна награждений. А в середине сентября вручили сразу дне — «За взятие Будапешта» и «За взятие Вены». Ну, я особо по этому поводу не переживал, имелись четыре чисто фронтовых — и ладно…

Ну, не будем отвлекаться. Приехал я в штаб полка. Обстановка оказалась самая мирная: Вену покорежило изрядно (не только при сражении, немцы, сволочи, подорвали немало зданий и мостов, в том числе старых зданий, исторических), но тот городок в зону боевых действий не попал, наступление наше прошло стороной, немцы вовремя драпанули, чтобы не попасть в окружение, и не успели там напакостить. Небольшой городок, австрийская глухомань, но аккуратненький и красивый. Домов постройки текущего столетия там и не имелось — зато хватало таких, что возрастом насчитывали не одну сотню лет.