Читать книгу "Тайная жизнь Лизы - Крис Манби"

– Семь месяцев.

– Может быть, это тот самый, единственный? – заговорщицки спросила она. – Ты думаешь, это БСЛ?

– Он бухгалтер, – ответила я.

– О! Надеюсь, ты не слишком к нему привязалась? – вздохнула она.

– Нет. – Я солгала лишь наполовину. – А у тебя как на любовном фронте?

– Дорогая, ты что, не видела фотографию в прошлом номере журнала «Хелло!»? На последней странице рубрики «Светская жизнь» – снимок маленький, но хоть в этот раз цветной. Мы с Митчеллом на гулянке, где Ивана Трамп[18]отмечает свое пятидесятилетие. В очередной раз, – ехидно добавила она.

– Я не знала, что ты знакома с Иваной Трамп, – ответила я.

– Да не особенно. Ну конечно, если встретимся в Сан-Лоренцо – поздороваемся. Но я оказала ее агенту одну услугу, и он боялся, что ее день рождения будет плохо освещаться в СМИ. Я просто зашла туда с Митчеллом на полчасика, и он улыбнулся для нескольких фотографий. И для карьеры неплохо, если его фото опять появится в «Хелло!». Сразу убиваем двух зайцев.

– Понятно. А как продвигается его новый альбом?

– Сидит в студии с вечера до утра. Спит весь день. Работает всю ночь. Живешь прямо как с каким-нибудь вурдалаком.

Мэри не только блестяще преуспела в карьере, но сумела – если вы еще не догадались – оторвать внушительный трофей.

Митчелла все звали по имени (так бывает, когда человек настолько знаменит, что его фамилию уже никто и не знает, – если вы знаете, о чем я говорю) – был единственным уцелевшим членом мальчиковой группы «Тинейдж краш», очень популярной в 1999-м. Затем на пике славы они разошлись и занялись сольными проектами. Пока что из четверки один Митчелл занимал какие-то места в чартах, хотя и в основном за счет кавер-версий. Митчелл считался в группе главным красавцем, поскольку имел лицо киногероя и тело спецназовца, правда, по слухам, был слабоват на голову (в смысле тупой, а не сумасшедший). Но и Мэри, насколько я поняла, изменилась с тех пор, как она заявляла, что ляжет в постель исключительно с тем, кто может стимулировать не только ее клитор, но и интеллект (сказано в разгар увлечения аспирантом с пирсингом). Так или иначе, но я была поражена, что Мэри закрутила роман с самым привлекательным из своих клиентов, – каков бы там ни был уровень его интеллекта.

– А в этом новом альбоме будет хоть одна вещь, сочиненная им? – спросила я, с удовольствием отметив, что почти все кафе с интересом прислушивается к нашему разговору. Имя Митчелла тогда знали все – оно не слезало со страниц всех печатных изданий – от «Тэтлера» до «Отдохни». Мэри закатила глаза при одной мысли о том, что Митчелл может что-то сочинить сам.

– Да ни за что. Жаль, что он пока не готов уйти на пенсию. Я сама по глупости дала ему потратить неделю на запись демоленты со своими песнями, просто чтоб успокоился. Думаю, Лиз, ничего подобного ты не слышала, и надеюсь, никто не услышит. Это мрак. Полное фуфло. Сердечные раны, несчастная любовь, слегка приправленная сатанизмом, и вампиры, добавленные просто так, до кучи. Это полное говно, сказала я ему. Мой бизнес – делать деньги, а не ошибки. В общем, теперь он запишет новые композиции одного талантливого парня из «Boyzone», пару классических хитов Берта Баккара, несколько песен Мадонны и версию «Come on Feel the Noize» группы «Slade». Я обещала ему, что одна песня его сочинения станет бонус-треком, который можно будет услышать, если крутить диск еще два часа после окончания последней песни.

– Вряд ли это хорошая идея, – сказала я. – Если он так увлечен сатанизмом, как ты говоришь, то Митчелла тут же обвинят в развращении нашей неоперившейся молодежи, путем воздействия на подсознание тех, кто покупает его пластинки. Разъяренные родители пойдут на штурм звукозаписывающей компании, требуя крови и возврата денег.

Кажется, я поняла, какое из требований пугало ее больше всего.

– Не исключено, что ты права, – согласилась она. – Хотя трудно назвать неоперившимися птенцами четырнадцатилетних девок, которые бросались на него на прошлой неделе, когда он раздавал автографы в «Tower Records»[19]. Ей-богу, Лиз, ты таких и слов-то не слыхала. Если уж кто кого портит, так это они меня. Представляешь, одна из них попросила у меня прикурить косяк! Сегодняшние дети не имеют представления о том, что такое мораль. Секс, наркотики и рок-н-ролл? Да в старших классах им вся эта чушь уже неинтересна. Ты чувствуешь? – усмехнулась она. – Я уже говорю так, будто готова уйти на пенсию в долину Нэппи.

Долиной Нэппи мы когда-то прозвали кварталы возле Клепем-Коммон, где красивые женщины рожали в год по ребенку, пока их мужья соблазняли нянек или посещали гей-клубы при раздевалках крикетных полей (теперь они, как известно, стали общедоступными).

– Не могу представить, что ты или Митчелл живете в Клепеме, – сказала я.

– Мне кажется, ему бы понравилось жить рядом с Коммон, – сказала Мэри и скривилась так, будто она съела что-то нехорошее.

– Ты что, замуж за него собираешься? – возбужденно спросила я.

– Будь реалисткой, Лиз. Если Митчелл теперь женится, то продажа дисков тут же упадет. – Она указала большим пальцем в сахарницу. – Огромная часть его привлекательности для орд вопящих и захлебывающихся гормоном девиц – в постоянном ощущении его доступности. Они должны иметь возможность представлять себе, что его можно заполучить. Помнишь, группе «Take That» не разрешалось даже иметь подружек, чтобы не расстраивать фанов? Так и было прописано в контрактах.

– Так как же он появился с тобой на страницах «Хелло!»?! Ты сама не нарушаешь ауру его доступности, просто находясь рядом с ним?

– Необходимо соблюдать баланс, – объяснила Мэри, – между образом Митчелла доступного и образом Митчелла, который боится женщин.

– А-а. Так, значит, это не настоящая любовь? – прощупывала я.

– Да любовь это, любовь, – раздраженно ответила Мэри. – Но он остается моим клиентом, хотя он и мой любовник. Рано еще выбирать ткань для подвенечного платья. На первом месте его карьера, а потом уж мои чувства.

– Жаль.

– Но ведь речь идет и о моих деньгах тоже, – сухо заметила она. – Зарабатывает он – зарабатываю я. К тому же я, как ты знаешь, не очень верю в брак и во всю эту чушь типа «счастья в личной жизни». Во всяком случае, после всего того, что я насмотрелась.

– Как твои родители? – машинально спросила я. На самом деле я никогда не видела родителей Мэри. Один раз в конце семестра я издали видела ее мать, она сидела в «мерседесе»-кабриолете около ворот колледжа, стуча наманикюренными ногтями по кожаной обивке руля, и ждала, когда Мэри принесет чемодан. Но я достаточно знала про них, чтобы понять, что если кто-то и посеял у Мэри сомнения по поводу брака, то это именно те люди, которые ее вырастили.