Читать книгу "Настоящий Лужков. Преступник или жертва Кремля? - Михаил Полятыкин"

— Да какой из меня политик? Говно это, ваша политика… У меня есть наркотик. Я в воскресенье ездил по городу, побывал на стройках школ, больниц, домов. Вот это музыка, вот это симфония, это красота. Здесь я вижу, как мои усилия — медленно, с потугами, с передрягами — воплощаются в реальное дело, в нужное дело. Прежде всего — москвичам.

Тогда он, видимо, понимал, что соваться в грязное и бессовестное дело, каковым является политика и занятие ею, ему не стоит. Потом почему-то решил по-другому. Скорее всего, не сам решил, помогли.

Дали денег, придумали ему бутафорское «Отечество», куда приткнулись вышедшие в тираж политики и приклеились ничего не умеющие и ничего не желающие делать молодые и алчные, — он сам, кстати, после фиаско своего движения на выборах в Госдуму очередного созыва разогнал половину руководящих органов, но было поздно.

Грешен, я и сам приложил руку к рождению этого чахоточного дитяти, поскольку был делегатом — среди четырехсот прочих — учредительного съезда. Накануне его созыва позвонил В. Якушев, занимавший тогда пост руководителя комитета по СМИ и телекоммуникациям.

— Послушай, — говорит, — тебе выпала большая честь…

— Мне-то за что?

— Не паясничай. Тебя избрали делегатом учредительного съезда общественного движения «Отечество», возглавлять которое будет сам Юрий Михайлович. Кому как не тебе быть делегатом на таком съезде.

— А кто ж меня избрал?

— Какая тебе разница? Короче, заходи, получи мандат — и на съезд.

— Ну на съезд, так на съезд, — обреченно выдохнул я в трубку и отключился.

Он состоялся в актовом заде здания мэрии на Новом Арбате, 36 и один в один походил на многочисленные запрограммированные, запротоколированные дежурные мероприятия советских времен, на которых большинство партийных ли, профсоюзных ли, производственных или сельскохозяйственных активистов проводило едва ли не половину своей сознательной жизни.

Дежурный доклад, жидкие хлопки, размытые резолюции и вздохи облегчения публики по окончании мероприятия были самыми отличительными их чертами. Не стал исключением и учредительный съезд «Отечества» с его серой невыразительной публикой и повторяющим зады уже заявленных и зарегистрированных партий уставом.

И не стоит винить в том идеологов и создателей движения. Ничего нового, кроме как «земля крестьянам», а «фабрики рабочим», в нашей стране придумать нельзя, если хочешь переманить на свою сторону абсолютное большинство доверчивых граждан.

Мой старенький сват, почти оглохший и почти ослепший к концу жизни, почти потерявший память, не потерял из нее только одной фразы:

— Оммонили большевики, — тихим и грустным голосом говорил он. — Землю обещали, а не дали…

Крестьянин Брянской области, он всю жизнь мечтал о своем клочке земли, всю жизнь ждал, когда владение этим самым клочком позволит ему стать свободным и независимым от произвола властей, от страха перед голодом, от унизительной необходимости каждый день являться на колхозное поле и работать за «палочки» — так назывались ничем не отовариваемые по окончании сезона сельхозработ трудодни. Все, чем можно было эти самые «трудодни» отоварить, отбирало государство. Самые лихие деньки наступали у крестьян тогда, когда с одного до другого конца деревни раздавалось паническое, едва не шепотом передаваемое, но звучащее в каждом ухе набатом сочетание зловещих для каждого селянина слов: «Уполномоченный едет…»

Эти слова означали, что надо готовиться к очистке закромов и амбаров — безоговорочному и беспрекословному взиманию налогов и поборов, к холодной и голодной зимовке людей и скотины. И если сегодня оглядеться вокруг в российской глубинке, то можно, не боясь сильно ошибиться, констатировать, что по отношению к тем, кто выращивает хлеб и картошку, ничего не изменилось. Земли у них по-прежнему нет, и прав на нее они не имеют. Изменилось другое: прежде на этой земле хоть кто-то работал, обихаживал и собирал урожай, а нынче работников — да что там работников — вообще живых на селе не осталось или скоро не останется вовсе, если политика государства в отношении этих людей останется прежней, чубайсовско-уничтожающей.

Так что лозунг «Земля — крестьянам» актуален по-прежнему.

Впрочем, как и «Фабрики — рабочим». Моего свата «оммонили» большевики, а моих братьев и детей — новые хозяева жизни, министры-капиталисты да непонятно откуда в нашей стране появившиеся олигархи. Знают дорогие наши президенты, премьеры и прочие лидеры, что осуществляется невиданная в истории цивилизованных стран социальная несправедливость, что обделен и унижен своим нищенским существованием великий народ. Все знают, все видят, но ничего не делают для этого самого народа, в преданности которому клянутся со всех трибун любых съездов. Особенно перед выборами.

Так что — «Фабрики — рабочим!»

Еще Г. Плеханов утверждал: «Не забывайте, что в политике нет благодарностей, и если вы не будете думать сами о себе, то другие будут думать о вас лишь до тех пор, пока им нужно будет пользоваться вашей силой. Но как только дело дойдет до ВЫГОД (выделено автором. — Ред.), принесенных борьбой, то высшие классы будут помнить только о себе, да разве еще о том, чтобы держать вас в узде и в повиновении. Но если вы будете сильны и сплочены, если вы сознательно пойдете к своей цели, то сумеете отстоять свои права и недаром затратите свои силы».

Трудно при внимательном чтении не согласиться с уважаемым автором — мы наблюдали это после победы октября 1917-го и после «победоносного» октября 93-го. Борцы с привилегиями пересели с «чаек» на «мерседесы», понапринимали едва уже не тысячи законов в пользу себя, любимых, и нет никакого сомнения, что любая очередная волна «народных избранников» пойдет, как изволил выразиться прекрасный поэт, «по выбитым следам». И удивляться этому не надо. Человек — он всегда человек, денег всегда мало, а потребности всегда превышают возможности. Не верите, сходите в депутаты Госдумы.

В подтверждение же вывода Г. Плеханова можно привести в пример шахтеров, вместе с которыми Б. Ельцин грозился лечь на рельсы и которых после разгоняли силой с насиженного места на Горбатом мосту, — а они ведь добивались только того, что накануне взятия власти обещали демократы. Но обещать — это одно, а выполнить — совсем другое.

Помню, как Ю. Лужков сидел в Кремле на совещании у президента В. Путина за одним столом с лидерами «Единой России» — тогда еще «Единства», движения, о котором он в своей газете «Вестник Отечества» от 29 ноября 2000 года с пренебрежением скажет:

— В одном я могу согласиться с Березовским: «Единство» — одноразовая партия без идеологии и собственной философии. Сегодня они предлагают не строить государство, а бороться за лакомую долю власти.

Вот уже в его устах власть стала лакомым куском, а ведь еще недавно он клялся — я ему лично придумал этот афоризм, который он сам и его переписчики повторяли не один десяток раз, — «властью не награждают, властью наказывают». Наказывать-то наказывают, но далеко не всех. Честных и добросовестных чиновников, стремящихся к усовершенствованию далеко не совершенного бытия обывателей, — действительно наказывают, поскольку в силу этой самой своей порядочности они работают не за страх, а за совесть, но они же — и самые нежелательные «гости» в структурах власти. Такие люди мешают остальным — тем, кого не наказывают, а премируют властью — таковых, к сожалению, большинство, так как генофонд страны после октябрьского, как теперь принято говорить, переворота сильно попортился.