Читать книгу "Очарованные - Анастасия Соловьева"

– А ты, оказывается, борец с бытом? Презираешь путешествия и семейные обеды? А я-то старалась, готовила!

– Дело не в быте как таковом! Но этот быт пожирает всю нашу жизнь. Быт требует денег, приходится много работать, работа не оставляет свободного времени. Работаешь ради денег, которые расходятся на стандартные путешествия, обеды и шопинг. Получается, жизнь – это и есть быт! Смысл жизни в красивом быте!

– А ты считаешь, это неправильно? – неуверенно спросила Лиза.

– Все закручено вокруг красивого быта! – не услышав вопроса, продолжил Саша. – Ты работаешь, чтобы вокруг было больше красивых фейсов, я проектирую красивые интерьеры, Лена раньше шила красивые шторы, теперь вот игрушки.

– Но что же тебя не устраивает? Может, созданная нами красота как раз-то и спасет мир. – Лиза примиряюще улыбнулась.

Ее неприятно поразило новое направление их разговора. В словах мужа проступала та самая хорошо знакомая, хотя и необъяснимая в его случае безысходность. Лиза, как умела, сражалась со своей собственной, но явно пасовала перед чужой. Показалось, легче превратить разговор в шутку, ответить с мягкой иронией.

– Вообще-то, – усмехнулся Саша, – это не та красота, которая спасает. Хотя... – Он вспомнил красоту, наведенную в Перепелкине. – А ведь действительно спасает от пустоты... О, я совсем забыл! По дороге из Перепелкина я заехал в магазинчик и сделал одну покупочку для нас с тобой! – Таинственно улыбаясь, Саша зашуршал пакетом и выудил из него на свет бутылку бордового финского ликера.

– Ах! – удивленно улыбнулась Лиза. – Мы, кажется, где-то уже пили его.

Бутылка торжественно стояла на столе, точно освещенная нездешним красным солнцем. От нее пахнуло костром и смолой, послышался даже назойливый гул комаров.

– Мы будем пить за красивый быт. И за людей, создающих эту красоту, которая спасает мир. То есть за нас с тобой. И за прекрасный быт.

– Как складно ты говоришь! – засмеялась Лиза.

Она выпила стаканчик ликера, и ей явственно вспомнилась широкая гладь озера, тихий лес, отраженный в воде, и красное полночное солнце.

– А ты случайно купил эту бутылочку?

– Нет. Я ее специально искал. Возвращаясь из Перепелкина, я думал о нас. Что нас связывает, как мы живем с тобой. И пришел к простой вот мысли. Наши отношения держатся вовсе не на каком-то там быте, а на таких счастливых моментах, когда мы опять, заново открываем друг друга. И нам никак нельзя забывать эти мгновения – время удивительной близости. Помнишь?

– Я и не забывала, – вздохнула Лиза.

Сашины тирады ей казались слишком красивыми – она их не чувствовала. И сам Саша выглядел каким-то другим... Он будто сомневался, не верил своим словам и старательно убеждал себя в их правоте.

– Вот, например, Астерий с Викой, – продолжал Саша. – Их отношения сохраняют еще первую трепетность, когда боишься коснуться, нечаянно обидеть друг друга, но при этом они уже смотрятся совсем заматерелыми мужем и женой. Ты бы их видела! Пройдет немного времени, и все будет кончено...

– Постой-постой, – перебила Лиза. – Что кончено? Ты полагаешь смысл семейной жизни в этой трепетности?

– Ну нет, – замялся Саша. – Нет, конечно. Просто она уходит, ничего не оставляя взамен. Я думаю, как все быстро обращается в привычку. И в конце концов уже живем по привычке. Таскаемся куда-то, делаем что-то, говорим, спим – все привычно знакомо. Кругом одно только привычное. Привычка видеть заменяет живой взгляд. Жизнь превращается в привычку... Вот наша фирма. Мы обязуемся заказчику сделать авторскую неповторимую вещь. Однако норовим ему сунуть каталог из наших же, уже сработанных вещей – может быть, что-нибудь отсюда? Ведь так проще и быстрее, потому что на них уже существуют шаблоны и лекала. Большой соблазн подменить новое старым, чтобы не напрягаться... И в семейной жизни так же.

Лизе показалось сейчас, что Саша так много, умно и запутанно говорит, чтобы только не молчать, точно боится остаться наедине с ней.

«Бедный, бедный, – вдруг подумала она, слушая Сашины разглагольствования. – Я виновата: втравила его в этот тяжелый, нудный разговор – навязала ему свое состояние. Он честно хочет разобраться, помочь мне, но ведь одними речами ничего не изменишь. Он это и сам понимает, но говорит, чтобы утешить. Даже боится замолчать!»

– Саш! – Она благодарно сорвалась со своего места и подсела к нему на диван. – А мы ведь совершенно забыли о теме нашего застолья?!. Красивый быт! И мы с тобой теперь обязаны за него выпить, чтобы...

– ...быт стал еще красивее! – облегченно подхватил Саша.

Они чокнулись, как на ночном берегу, и выпили.

Глава 10

Прошло несколько дней с поездки Александра Васильевича в Перепелкино. Все это время он находился в неопределенном состоянии. Твердо решив не видеться больше с Таней-Леонардой, он утратил привычно спокойное расположение духа. Александр Васильевич томился.

Вечерами ужиная с Лизой, он невольно представлял Таню. Александр Васильевич безотчетно сравнивал их, и тогда Лиза, близоруко щурившаяся в телевизор, казалась ему скучной, однообразной, будничной, а главное – виновницей всех его душевных надломов. «Это она, – тягостно прозревал в такие минуты Александр Васильевич, – заразила меня своей апатией и безразличием ко всему на свете». А Таня, явившись из далекого прошлого, напоминала давно умершие юношеские порывы – желание жить, творить, любить, наслаждаться бытием, яркой, многогранной жизнью и увлекаться.

«Боже мой! – думал Александр Васильевич, сидя в своем кабинете в «Мебель-эксклюзиве». – А я ведь незаметно стал законченным брюзгой! За эти пятнадцать лет точно отравился жизнью. И теперь меня мутит от нее. Я сделался уныл, скучен и противен себе самому. И если оглянуться на прожитые годы, отыщешь два-три светлых пятнышка, проблеска на ровно унылом, темном фоне».

Его тянуло к Тане, точно она могла вернуть ему былое миросозерцание – наивно веселое, легкое и светлое. И в то же время Александр Васильевич не верил, не мог поверить, что можно вернуться в то счастливое время надежд, исканий и тайн.

Он не верил, что Таня все эти годы скучала по нему. И не хотел сознаться себе, что и сам теперь скучает по ней. Ведь так привычно спокойнее – ни во что не верить, ничего не ждать и ни на что не надеяться. Ему не хотелось ничего менять, не хотелось новых проблем и никаких перемен...

И что вообще означает удивительное превращение Леонарды в прежнюю Таню? Быть может, тут очередная колдовская уловка? Если бы мог, Александр Васильевич стер бы из памяти и Таню, и всякое воспоминание о прошлом...

Неожиданно дверь распахнулась, и в кабинет влетел перепуганный Губанов.

– Алексан!.. Алексан Василич!.. – Он дико пялился в Александра Васильевича, словно видел его впервые. – Только что звонила... Леонарда!

– И что ж тут удивительного? – нарочито спокойно произнес Александр Васильевич, однако у него похолодели кончики пальцев, точно по ним пробежал ветерок.