Читать книгу "Нежное притяжение за уши - Эльвира Барякина"

Машуня еще долго распространялась о вопиющих недостатках Федорчука, а Колька только диву давался и всячески ей поддакивал. Кто бы мог подумать, что его план так легко и скоро сработает?

* * *

Вопреки Правилам внутреннего распорядка все женское отделение СИЗО взобралась на подоконники и высунулась в форточки. Это были проводы Нонны Маевской на волю. Ее выпустили ровно через неделю после ареста.

Она медленно шла к воротам в сопровождении Пеликановой и то и дело оборачивалась и посылала новым подружкам воздушные поцелуи.

— Счастливо оставаться, девчонки!

В ответ с подоконников и из форточек неслось:

— Не забывай нас! Приходи еще!

На что Нонна отвечала:

— Ладно! Приду!

Выпуская ее за ворота, Пеликанова все же не удержала тяжкого вздоха.

— Нонн, ты это… Как его… — От избытка чувств надзирательница совсем растерялась. — Ну, до свидания, что ль… Спасибо тебе за все!

— Да чего уж! Всегда пожалуйста! Эх, я свободна, как рыночная стоимость!

… Адвокат Иголина и Николай Соболев напряженно ждали Маевскую на улице, стоя под одним пестреньким зонтиком. Машуне было неспокойно и нервно. Вообще после ссоры с Федорчуком ее отношение к Нонне несколько переменилось: выходило, что все ее обещания насчет завораживающего романа с ним — туфта на постном масле. А тут еще эпизод с ключом! Из-за него и святая вера в Ноннину невиновность тоже подмочилась. Кроме нее было некому выдать ключ убийце. Конечно, еще существовал вариант, что Стас сделал дубликат для своей жены, но Колька решительно отмел эту версию. Во-первых, Оксана никогда не бывала у них дома, а во-вторых, Стас крайне щепетильно относился к собственному жилищу: ему было стыдно, что он так бедно живет.

Наконец Нонна вышла из тюремных ворот. Наскоро пробормотав приветственно-поздравительные слова, Машуня с Колькой схватили ее под белы руки и засунули на заднее сиденье поджидавшего рядом такси. Все еще проникнутая прощальным пафосом, Нонна радостно удивилась:

— Блин, на машине забирают! Как будто я не из тюрьмы, а из роддома вышла! А мы что, к нам, что ли, едем? — осведомилась она, когда такси завернуло на родную Колькину улицу.

Машуня кивнула.

— Да. У нас есть к тебе серьезный разговор.

Маевская наморщила нос.

— Давайте лучше пойдем в какой-нибудь кабак! Я угощаю!

Но Колька и Машуня лишь плотнее сжали ее с двух сторон, чтобы предотвратить малейшую попытку к бегству.

Нонна удивилась, но возражать не стала.

— Чудные вы, ребята, ей-Богу…

Даже в квартире Машуня и Колька не оставили своих охранных намерений. Все так же стиснув Нонну и справа и слева, они провели ее в комнату и усадили на диван. Уже что-то уловив, она лишь переводила глаза с одного на другого и почему-то посмеивалась.

— По-моему, вам показалось мало моего ареста, и вы решили по-новой взять меня под стражу, — улыбнулась она.

Но ее конвоирам было не до смеха.

— Нонна! — первым начал Колька. — Сознавайся живо, кому ты давала ключ от нашей квартиры?

Брови Маевской сблизились на переносье, означая полное непонимание.

— Никому я ничего не давала…

— Тогда немедленно покажи его! — потребовала Машуня.

— Да пожалуйста!

Нонна залезла в карман своего пальто и вытащила связку ключей с брелком-камешком. Сблизившись головами, Машуня и Колька принялись его изучать. Сомнений быть не могло: он был один в один с Колькиным вариантом.

— Может быть, объясним мне, в чем дело? — деликатно напомнила Нонна о своем существовании.

Великие сыщики стыдливо потупили глаза.

— Нонн, понимаешь…

Перескакивая с одного на другое, Машуня рассказала ей о своих подозрениях. Она уже поняла, что все они оказались напрасными, и теперь ей было стыдно.

Выслушав ее, Нонна заложила в губы сигарету и прикурила.

— Да, дела… — откинулась она на спинку дивана. — Никто из нас никому не давал своих ключей, но тем не менее они почему-то появляются в руках у посторонних. Так, не отвлекайте меня, мне надо по-быстрому сходить в астрал. Может, небесные силы мне и разболтают чего…

Машуня смотрела на нее и не могла понять: прикалывается она или нет. В ее представлении ясновидящие никак не могли позволить себе таких слов и действий. Но Нонне, очевидно, было плевать на правила.

Она закрыла глаза и несколько секунд плавно водила головою вправо и влево. Потом резко выпрямилась и посмотрела на Кольку совсем как на дурака.

— Ё-моё, Николаша, тебе есть только одно оправдание: тебя стукнули по башке… — проговорила она с напором. — Это же не ваша квартира! Вы же ее снимаете! У хозяев-то должны быть ключи!

Колька стремительно побледнел.

— Ну да, она принадлежит директору нашей радиостанции… Он нам разрешил здесь пожить…

— Значит, у него должен быть запасной ключ! — заявила Нонна, туша сигарету о программу телепередач.

Машуня посмотрела на Кольку: глаза его остекленели, губы стали серыми, а про цвет лица и говорить нечего.

— Может, тебе водички попить? — предложила она.

Но Колька лишь помотал головой. Было похоже, что он тоже впал в какое-то коматозное состояние. Обе девицы, перепугавшись, вцепились в него.

— Эй, Коль… Колька! Что с тобой?!

Наконец он посмотрел на них мутным взглядом и едва слышно сказал:

— Я вспомнил его!

— Кого? — не поняла Машуня.

— Того, кто меня ударил… Это был Ковров.

Вначале все сидели молча, ничего не понимая. Потом Нонна все-таки осторожно спросила:

— А ты уверен?

— Да, уверен. Когда я вошел в квартиру, в прихожей был свет. Я его увидел, но только потом — как провал в памяти случился.

— Но зачем ему нападать на тебя?! — зашумела Машуня.

— Не знаю. Нужно позвонить Федорчуку. И ключ, который мы нашли, надо отдать на экспертизу.

Но Машуня все еще не преодолела пыл ссоры с Иваном.

— Ничего мы ему не дадим! Мы все сами… Проведем оперативные мероприятия и выведем убийцу на чистую воду.

— Хорошо! — обрадованно поддержал ее Колька, до которого только сейчас дошло, что он чуть было сам не свел Машуню со своим соперником.

* * *

Адвокат Иголина впервые подумала о своем клиенте не как о заказчике и денежном мешке. И эти мысли несколько шокировали ее. Ну, конечно! Ковров с самого начала изображал из себя невинную овечку… Эдакого благодетеля небесного… Что ж, его умению скрывать свое истинное лицо можно было лишь позавидовать.