Читать книгу "Ты здесь не чужой - Адам Хэзлетт"

В спальне он достал из ящика комода чистую футболку и пару аккуратно сложенных спортивных трусов. В комнате было прибрано, как всегда, кровать застелена, занавески раздвинуты, белье сложено в корзину. Он повесил костюм на плечики, вставил в башмаки распорки и пристроил галстук на перекладине с внутренней стороны дверцы, гадая про себя, долго ли продержится установленный порядок.

По ту сторону улицы, в парке, дети играли на общественном корте, гонялись за теннисными мячами, а те медленно чертили дуги во влажном воздухе. По кругу, по асфальтовым дорожкам, бегали трусцой любители здорового образа жизни. Миновав лужайку, Джеймс направился к ряду деревьев, которые мерно покачивали ветвями под темнеющим небом. В холодильнике имеется запас провизии, напомнил он себе, и программа телепередач поможет скоротать вечерок, если он сейчас отступит. Под деревьями Джеймс нашел скамейку. По ту сторону каменной стены, огораживавшей парк, иногда проезжал автомобиль. Из раскрытых, окон долетала музыка, ветер относил ее в сторону, деревья заглушали своим шорохом. По краю парка, держась за руки, прошли двое. Только что вынырнули из метро, кейсы оттягивают руки, он ослабил узел галстука, она успела надеть кеды. Джеймс глядел им вслед. Парочка прошла через ворота, устремившись к домику с террасой в том крольчатнике, что тянулся через южный Лондон вплоть до реки.

Половина восьмого, вечерний свет меркнет, родители уводят ребятишек с футбольного поля. Поблизости садовник убирает свой инвентарь в казенный сарай, запирает за собой дверь. Женщина средних лет в вечернем туалете тащит терьера по траве, по самой обочине, торопится домой — сквозь арку ворот уже виднеются освещенные окна.

Раскрыв блокнот, Джеймс набросал письмо на небольших разлинованных страницах:

Дорогой папа,

сегодня я ушел из конторы Шипли. Работы у нас было мало, и никто не будет по мне скучать. Нет, я старался. Вкалывал целый день, много звонил по телефону, но на рынке нынче застой, и за три недели нам не удалось ничего продать. Босс пошел мне навстречу и разрешил взять отпуск прямо сейчас. Труднее всего было попрощаться с Патриком. Я рассказывал тебе о нем. Мы уже совсем подружились, он даже пригласил меня выпить вечерком, но я побоялся, что с языка у меня сорвется признание. Не думаю, чтобы он заметил, как я поглядываю на него в конторе. Наверное, тебе покажутся странными такие переживания из-за парня, который сидит за соседним столом. Ты в моем возрасте уже был женат на маме. Хотел бы я знать, что ты обо всем этом думаешь.

Фонарь, висевший над стеной, загорелся, но Джеймс едва различал слова на странице. Он закрыл блокнот и убрал его в карман. В парке стало темно. Над призрачным сиянием ближайшего района возвышались ярко освещенные башни небоскребов Сэндс-Энда. Отдаленный гул транспорта по ту сторону реки катился к нему по траве, пространство вокруг было пустынно, казалось, это сама темнота легкими волнами ложилась к ногам. Несколько минут спустя Джеймс услышал на дорожке шаги, медленные, неуверенные. Слева между деревьями появился какой-то силуэт, он едва поймал его движение краем глаза. Едва он обернулся, человек исчез. Фонарь слепил, точно прожектор, погрузившихся во тьму домов не было видно. Джеймс расстегнул куртку, сунул руки в карманы джинсов. У изгороди возле теннисного корта мелькнул огонек, вспыхнул кончик сигареты, зажигалка погасла, и осталось лишь это янтарное свечение. Дыхание участилось. Ссутулившись, Джеймс приказал себе успокоиться. Справа и слева шуршали листья. Джеймс поднялся со скамьи и пошел в сторону небольшой рощи позади сарая садовника. Когда же глаза привыкнут к скудному освещению? Прислонившись к стволу дерева, он всеми пятью чувствами впитывал темноту. Неподалеку послышался стон. По ту сторону стены все еще звучала музыка.

Прошло несколько минут. Джеймс ощутил чье-то приближение. Мужчина подошел ближе, он был в пиджаке, галстук распустил, оттянул узел значительно ниже воротника белой рубашки. Далеко за тридцать, быстро прикинул Джеймс, гадая, податься вперед или отступить. Фигура полностью проступила из тени — толстая шея, двойной подбородок, некогда красивое мальчишеское лицо, спрятанное под маской мужской физиономии. Глаза их встретились, и Джеймс в приступе параноидальной паники заранее ощутил, какую боль он причинит незнакомцу, если сейчас уйдет. Пришелец усмехнулся — слабая, искренняя, обезоруживающая улыбка. Джеймс потупил глаза. Рука легла ему на плечо, он вздрогнул и подался вперед, превращая это прикосновение в объятие.

Сколько— то времени спустя он возвращался домой, холодный воздух овевал лицо. Он вновь дышал полной грудью, даже пробежал рысцой два квартала от калитки до подъезда. На лестнице его настигло головокружение, словно внезапно кровь стала чересчур жидкой. Последний пролет он одолел с трудом.

Прошла неделя. Во вторник позвонили из офиса насчет коттеджа на Парсонс-Грин: куда подевалась документация? Джеймс прослушал автоответчик, а перезвонил только утром. Как отдыхается? — спросил Саймон. Куда он перебрался? В деревеньку в Корнуолле, соврал Джеймс, комната и завтрак, недалеко от моря. Приятно так малость расслабиться.

Дневные сеансы дешевле вечерних, кинотеатров в Лондоне пруд пруди. Он посмотрел все фильмы, которые пропустил за последние несколько месяцев, а потом начал двигаться во времени вспять, посещая кинотеатры со старыми фильмами — классика семидесятых, итальянское кино, картины Дирка Богарда[ Дирк Богард (1921 — 1999) — английский актер и сценарист ]. Вставал в одиннадцать, завтракал не торопясь, кино выбирал подлиннее, чтобы сеанс занимал большую часть дня, а там уже скоро и вечер. Он готовил дома, к ночи выходил в парк. Каждый вечер, сидя на скамейке в ожидании сумерек, Джеймс писал отцу письмо, хотя бы несколько строк, а вернувшись домой, сразу же запечатывал очередное послание в конверт.

Как— то в пятницу, вернувшись домой из кино, Джеймс обнаружил, что холодильник пуст. Фильм был двухсерийный, и магазины успели закрыться. Тем лучше, не надо готовить. Он принял душ, переоделся и пошел в индийский ресторанчик.

Народу набилось много. Люди перекусывали после работы, вечернее сборище становилось все пьянее. Джеймс устроился один за столиком возле кухни, заглянул в газету. В тот самый момент, когда ему принесли еду, кто-то окликнул его из-за спины:

— Это ты, Финн?

Обернувшись, он увидел широкоскулого парня своих лет, раскрасневшегося от выпивки.

— Клайв Ньюмен из Стоквелла, — дружелюбно осклабился тот. — Футбол в тумане, припоминаешь? — И, не дожидаясь ответного кивка, продолжал: — Потрясное совпадение, а? Заехал домой на недельку — из Гонконга, я там в банке — и Триша тут, моя девчонка. Садись к нам, Джейми. Ведь так тебя, точно? Джейми?

— Джеймс.

— Точно. Поужинаешь с нами, — распорядился широкоскулый, прихватывая заказанное Джеймсом блюдо с рисом и возвращаясь к своему столу. Что оставалось делать? Джеймс забрал с собой другие блюда и нехотя побрел в центральную часть зала, где за столом, уставленным пивными кружками, собралась компания из семи или даже восьми человек.

— Слушайте все! К нам пожаловал лучший актер Стоквелла — помнишь «Передник»[ «Передник» Их Величества или Девушка, полюбившая матроса» — комическая опера Гилберта и Салливана (1878) ], а, Финн?