Читать книгу "Милые семейные разборки - Марина Серова"

— Мне удалось выяснить, что Нина Петровская не так уж пылко относилась к своему любовнику и даже имела к нему серьезные претензии, — доложила я. — Что у Регины Юматовой и охранника Джули роман. Что вы подарили Нине идиотскую губную помаду. Что Регина была влюблена в своего шефа, но без взаимности.

— Подождите, — сморщился Людвиг. — При чем тут это? А как насчет версии, связанной с бизнесом? Я же просил вас разобраться.

— Именно это я и делаю, — возразила я. — Могу предположить, кстати, что так и не прозвучавшее заявление Штайнера касалось именно экономических проблем фирмы, связанных с производством или театром.

— Во-от! — поднял палец Людвиг. — Отсюда и надо танцевать.

Я не была уверена, что Людвиг прав, но спорить с ним не стала.

— Идите и продолжайте работать в этом направлении, — напутствовал он меня перед прощанием. — И не теряйте времени даром.

* * *

Около кафе «Рики-Тики» к вечеру толкалось человек десять парней и девушек.

Со спины их почти невозможно было различить — этакое длинноволосое бесполое нечто, все в черных кожаных куртках, местами весьма потертых.

Как я смогла схватить с лёта — тусовка представляла собой какой-то микроскопический очаг молодежной субкультуры местного разлива.

Быстро миновав кафе, я зашла в ближайший магазин молодежной моды «Готика» и приобрела там подходящий куртец. Затем нырнула в подворотню и минут пять терлась новым прикидом о старую щербатую стену.

Спрыснув пыль из колонки, стоявшей в этом же дворе, я вполне осталась довольна и снова направилась к кафе «Рики-Тики».

«Хорошо еще, что весь прикид ограничивается кожей, — думала я, приближаясь к месту встреч местного неформального, как сказали бы в перестройку, юношества. — А ведь могли бы позаботиться и об обуви, и о прическах. Тогда бы мне пришлось чуть труднее».

Тусовка возле кафе, оказывается, была лишь прологом. Основной контингент располагался внутри заведения. Привыкшие ко всему — в том числе и к сменам моды — бармены невозмутимо отпускали страждущим «кожаным» пиво и чипсы, кофе и фисташки.

Обстановка в кафе была душевной и расслабляющей. Из динамиков тихо звучал неторопливый Эрик Клэптон, из двери, ведущей в сортир, доносился сладкий дымок анаши. Короче, все как у людей.

Бухнувшись на высокий табурет возле стойки, я заказала кофе и, помешивая ложечкой, осведомилась у сосредоточенного на протирании рюмок бармена:

— Эдик сегодня тут не светился? У меня для него месседж из Питера.

Я давно замечала, что, каким бы ни был сленг у той или иной молодежной прослойки, англицизмы всегда имеют в нем место и, употребляя два-три исковерканных слова, можно без труда прослыть за своего.

— Сейчас добьет и появится, — кивнул бармен на сортир. — Он тут каждый вечер болтается, так что не найти его трудновато.

— Один или с подружкой?

— Чаще один, а подружка за ним сюда забегает, сама тут не протирает штаны. Не из ваших, короче, — подытожил бармен.

— Ну я рада за Эдика, что он возмужал, — заявила я, прихлебывая кофе. — Может быть, девчонка поможет ему немного утихомириться.

— Куда там! — чуть улыбнулся бармен. — Бурлит в нем все и играет. А вот и он!

Дверь в туалет растворилась, на миг продемонстрировав мне в проеме исписанный пацифистскими значками розовый кафель.

Появился парень лет шестнадцати, немного похожий на Чижа. Разве что без компании.

Его движения были слегка замедленными — после хорошего косячка, — а лицо выражало расслабленное наслаждение. Впрочем, Эдик старался держаться подчеркнуто отстраненно, как бы давая понять, что он тут на голову выше всех и вообще самый крутой в округе.

Тут, как мне показалось, не нужно будет прилагать сверхусилий, чтобы разговорить паренька. Заказав еще один кофе, я побрела к столику, за который присел Эдуард. Не спрашивая разрешения, устроилась напротив него. Парень не обращал на меня никакого внимания, пока я сама не нарушила молчание.

— Хорошее местечко, правда? Не стремно, и пипл родной, — проговорила я, доставая сигареты. — Я, собственно, из столицы, на денек по делам. Мы мультимедией занимаемся, оптовые поставки и все такое. Дела закончены, а день — еще нет. Мне московские братки посоветовали тут оттянуться, говорят, что не хуже, чем у нас.

— Ну и как? — лениво спросил Эдик, погладив себя по голове.

— Нормально, — заверила я его. — Огоньку дай, мой лайтер сдох.

Протянув мне зажигалку, Эдик бросил взгляд на пачку и немного притормозил глаза.

— Это чего, сигарилки, что ль? — кивнул он на шершавую оболочку с размытой картинкой.

— «Голуаз» без фильтра, — пояснила я. — В столице такого нет, нам братки-французы партию подкинули. Хороший табачок, продирающий. Угощайся.

И я подвинула пачку поближе к Эдику. Тот выудил сигаретку и, прикурив, затянулся.

— Класс, — только и мог произнести он. — То, что доктор прописал.

К чести парня, он даже не закашлялся, хотя такое бывало с самыми заядлыми курильщиками, когда они пробовали «Голуаз». Даже «Житан» без фильтра по сравнению с этим казался дамским баловством.

— Такое курили наемники в Камбодже, — заговорила я, поняв, что контакт установлен. — А в Париже «Голуаз» потребляют исключительно клошары. Сама видела. Обычный народ брезгует, а зря.

— Точно, — Эдик был по-прежнему лаконичен, но уже настроен гораздо теплее.

— От тебя анашой разит, старик, как от коренного голландца, — пошутила я.

— Выветрится, — процедил Эдик меланхолично. — Сюда дымоуловители обещают поставить, так что скоро проблем не будет. А облавы бывают редко.

— Но бывают?

— А как же! — с гордостью откликнулся он. — На прошлой неделе взяли, хорошо, что коробок успел выкинуть. Впрочем, тут хоть выкидывай, хоть не выкидывай, если им надо тебя упечь — досыплют из своих запасов. Теперь ведь законодательство снова сменили, принимать опять ни-ни. По телеку только про это и талдычат.

— Угу, — кивнула я. — В ночные клубы для толстосумов небось не шастают. А там не безобидная травка, а кое-что покруче.

— Во-во, — подтвердил Эдик. — Заплатил, и отвалят. Не то что тут.

— Я вот ни разу не кололась и не собираюсь, — твердо заявила я. — На иглу садиться стремно, да и дорого. Не в кайф, короче.

— Согласен.

— Да и женщинам как-то западло. Твоя подружка небось не колется?

— Да ты что! — рассмеялся Эдик. — Она у меня смирная, из хорошей семьи.

Последнюю фразу мой собеседник произнес с явным оттенком сарказма.

— Ну и хорошо, что не колется. Травка — совсем другое дело, — продолжала я. — Сейчас в Москве закрытый один театр образовался — так там все актеры обкуренные играют. Только так!