Читать книгу "Дуди Дуби Ду - Андрей Остроумов"

Лицо Маркса было поцарапано, под обоими глазами цвели свежие синяки, к которым он поочередно прикладывал большой холодный молоток. Мастер поедал уже пятый с утра шоколадный батончик «Марс», сзади стояла сердобольная домохозяйка и гладила Маркса по голове.

Афера, задуманная братьями под смешанное вчера с водкой пиво, не увенчалась успехом. Скорее, она завершилась трагически. Смысл задуманного состоял в обмене женами сроком на две недели, и сейчас под звуки канализационного болеро Маркс тужился умом, пытаясь разобраться во вчерашних недоработках. По его разумению, количество выпитого алкоголя никак не должно было повлиять на полностью контролируемую мозгом ситуацию, но в какой-то момент все пошло не так. Скорей всего, его распознали по трусам — исподним забыли поменяться с Энгельсом во время переодевания в подъезде своего дома. Но вполне может статься, что в разоблачении ключевую роль сыграли его музыкальные пристрастия, коими близнецы очень разнились. Маркс был ярым поклонником творчества "Deep Purple", брат же ничего не слушал, кроме "Led Zeppelin".

Жены близнецов полностью разделяли музыкальные вкусы своих супругов. А что им еще оставалось делать, когда иной музыки они после замужества толком и не слышали? По поводу неудавшегося жульничества Маркс больше всего склонялся к версии, что причиной провала послужили не трусы, в которых он предстал перед женой брата, а услышанные женой Энгельса залихватские блэкморовские рифы вместо привычного плантовского вокала. А как он переложил любимую кассету в одежду брата, сейчас вспоминалось с трудом.

Побоище, начавшееся в квартире Энгельса под "Смок он зе вотер", плавно переместилось и закончилось в квартире Маркса, где тоже почуяли неладное, под песенку "Мэд дог". Маркс пострадал больше всех. Били сильно, от души, а потом еще и у себя дома брат добавил, свалив все недоразумения на свое помутнение разума и тлетворное влияние старшего близнеца (Маркс был старше на двадцать минут). Не пострадали только кузены Ричи Марксович и Роберт Энгельсович, которые в это время ковырялись под присмотром дворовых бабок в песочнице и под горячую руку не попали.

Все эти неприятности Маркс честно рассказал хозяйке, и она его теперь очень жалела, гладила по голове и угощала сладкими гостинцами.

"Еще ничего толкового в мире по пьяни не делалось", — умозаключил Маркс, прикладывая холодный молоток к большой шишке на темени.

…Внезапно отвлекшись от грустных мыслей, он ощутил на себе чей-то пристальный взгляд. Из дырки за унитазом на него, поблескивая красным светом из глубин своего глазного дна, смотрела большая серая крыса. Вернее, она смотрела даже не на Маркса, а на поедаемую им уже восьмую за сегодняшний день шоколадку с просроченным сроком годности. От неожиданности у облицовщика изо рта выпал кусочек сладкого батончика, а из рук — молоток. Крыса, жадно схватила добычу, но, получив молотком по спине, потеряла ориентировку и вместо любимой дырки напролом ломанулась на кухню.

Вслед за ней ринулись облицовщик с молотком и хозяйка квартиры, вооруженная куском полудюймовой трубы с навернутой на конец муфтой. В кухне преследователи закрыли за собой дверь и приступили к зачистке помещения. Размахивая металлическими предметами и круша кухонную утварь, они загнали грызуна в открытую микроволновую печь и, захлопнув дверцу, сели передохнуть — хозяйка на табуретку, а Маркс на пол рядом, положив голову ей на колено. Немного отдышавшись, хозяйка потрепала Маркса по затылку, потом встала и, подойдя к печи, включила ее на максимум. Пару минут слышалось негромкое потрескивание, и после того, как оно постепенно стихло, охотники осторожно открыли дверцу и заглянули внутрь. Праздновать победу оказалось рано. Грызун молниеносно слинял с места экзекуции, оставив после себя на стеклянном вращающемся подносе лужицу расплавленного шоколада вперемешку с какими-то едкими выделениями. Потом крыса с удвоенной скоростью исполнила несколько пируэтов по стенам и потолку кухни и закончила свою жизнь на подоконнике, прихлопнутая твердой рукой домохозяйки, сжимавшей увесистую полудюймовую трубу. Горше всего было то, что в пылу битвы клиентка нечаянно приложила Марксу трубой по уху.

"За что мне это все? — думал Маркс. — Суток не прошло с тех пор, как придумал игру с обменом, а меня уже два раза отлупили. Как же мне хреново!.." Он так и не понял, за что. Да и кто бы понял?

Арсений приехал как раз в тот момент, когда хозяйка перевязывала пострадавшего. Вся кухня была в крови. Три поломанные табуретки, изувеченный тостер, запыхавшаяся хозяйка с трубой в руках, валяющиеся на полу ходики с болтающейся кукушкой, Маркс, зажимающий кровоточащее ухо, мертвая крыса на подоконнике — все это напоминало кадры криминальной хроники из жизни социальных низов.

Арсений обработал и заклеил пластырем рану, сердобольная, воодушевленная победой над крысой хозяйка принесла из закромов бутылку коньяка, разлила. Выпили молча. Посидели, отдышались. Кое-как временно приладили новый унитаз, выгрузили привезенный Арсением клей, потом выпили опять. Не чокаясь. Арсений не пил: он был за рулем и на сегодня других дел хватало. В планах была поездка к Энгельсу, который работал в другом конце города, а тут теперь и Маркса нужно доставить в больницу зашивать ухо. Поэтому вежливо распрощавшись с хозяйкой, он велел раненому поторопиться. Хозяйка подарила помощнику оскверненную крысой микроволновую печь, насыпав вовнутрь шоколадок, а обо всем остальном велела не беспокоиться — все равно вскоре предстояла замена кухонной утвари, мебели и бытовой техники.

"Вот оно как повернулось, — рассуждал нагруженный подарками Маркс. — Все не так уж и плохо. Будет чем теперь жену Машу порадовать — вину искупить". В его желудке бултыхалось грамм триста французского коньяка, за щеками, словно у хомяка, лежали непрожеванные куски батончика «Марс». Он был счастлив.

— Аривидерчи, синьора, — резвым голосом попрощался он на пороге с хозяйкой и с претензией на изысканность и тонкость чувств облобызал ее слегка окровавленную руку своими измазанными в шоколаде губами.

Счастливая семья

В два часа ночи зазвонил телефон.

— Арсик, приезжай ко мне поскорей! Я его убью, суку, — пьяным, плачущим голосом просила Вероника.

— Кого его? Дядю Гену? Что он натворил? — испугался Арсений.

— Какого дядю Гену, идиот! Он же ангел. Самца. Приезжай…

Арсений выскочил на улицу. Он быстро очистил от снега машину и помчался к сестре на Войковскую, не зная, что и думать.

Образовалась семья Вероники стихийно, на основе классического любовного треугольника. В далекой юности закадычные школьные друзья Самец и Будякин познакомились с Вероникой на дискотеке. Знакомство переросло в теплые дружеские отношения, от которых, как известно, и до любви недалеко. Все свое свободное время они проводили вместе. Чуть позже приятели повадились ходить к Веронике в гости, сначала парой, а потом и поодиночке. Ее родители — геологи — постоянно были в разъездах, старшему брату Гоге было не до сестры, поэтому гостеприимная хозяйка всегда была рада гостям, готовым скрасить ее девическую скуку.